Миры Роджера Желязны. Том 10 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 19

— Неправда… А может быть, и так. Да, однажды он что-то такое мне говорил. Возможно, что правда.

В тот момент мне стало ее очень жалко. Мне захотелось ее как-то утешить, и инстинктивно я потянулся к ней и взял ее руку. Только это Миштиго потянулся и взял, хотя и не собирался. Из-за меня.

Я вдруг струсил.

Впрочем, как и он.

Я это чувствовал. Я почувствовал, что он почувствовал присутствие постороннего в себе, и все поплыло передо мной, будто я был сильно пьян. Мне тут же захотелось улизнуть, и я снова оказался возле своего камня, но это после, а до того она еще успела уронить цветок, и я услышал, как она сказала: «Бери меня».

«Черт ее подери, эту псевдотелепатию по исполнению желаний! — подумал я. — В один прекрасный день может оказаться, что все это не псевдо, а всерьез».

Я-то ведь видел два цвета в том цветке, цвета, для которых у меня не было слов…

Я пошел обратно к лагерю. Не останавливаясь, миновал его. Дошел до другой стороны периметра электрооповещения, сел на землю и закурил. Ночь была прохладна, ночь была темна.

Только я выкурил две сигареты, как позади раздался голос. Я не обернулся.

— В доме великом и в доме огня, в великий день, когда расчислены все дни и годы, о, верни мне имя мое, — произнес голос.

— Браво, — произнес я мягко. — Цитата к месту. Узнаю Книгу Мертвых, которую треплют почем зря.

— Я пользовала ее не почем зря, а наоборот, — к месту, ты сам это сказал.

— Тем лучше для тебя.

— О, в тот великий день, когда расчислены все дни и годы, если тебе вернут имя твое, как тебя будут величать?

— Не вернут. Я собираюсь задержаться. И что в имени тебе моем?

— Смотря в каком. Если, например, «Карагиозис»…

— Попробуй сесть так, чтобы я тебя видел. Не люблю, когда стоят за спиной.

— Сажусь. Ну так?

— «Ну так» что?

— Например, «Карагиозис».

— А я-то при чем?

— При том, что это кое-что значит. Во всяком случае, значило когда-то.

— Карагиозис был персонажем в старом греческом театре теней, что-то вроде Панча в европейских кукольных представлениях «Панч и Джуди». Он был недотепа и шут.

— Он был греком и далеко не глуп.

— Ха! Неряха и трус.

— Но также и храбрец. Обаяшка. Сама жизнь грубого помола. А чувство юмора!.. Готов разнести на куски даже пирамиду. Также и силач, когда захочет.

— Где он сейчас?

— Хотела бы знать.

— Почему же вопрос ко мне?

— Потому что так тебя назвал Хасан в ту ночь, когда ты дрался с големом.

— А… понятно. Ну, это что-то вроде бранного слова, общее обозначение, синоним дурака, уменьшительное имя — как если бы я называл тебя «Рыжик»… И коль скоро об этом речь, интересно бы знать, как все-таки ты выглядишь в глазах Миштиго? Ты знаешь, что веганцы не воспринимают цвет твоих волос?

— Мне абсолютно безразлично, как я для них выгляжу. Как ты выглядишь — вот что интересно.

Полагаю, что у Миштиго на тебя довольно толстое досье. Что-то он говорил насчет того, что тебе несколько сот лет.

— Сильно преувеличено, чуть ли не вдвое. Однако ты вроде довольно много знаешь. А как насчет твоего досье на Миштиго, оно толстое?

— Пока не очень.

— Похоже, ты ненавидишь его больше, чем кого бы то ни было. Это так?

— Так.

— Почему?

— Он веганец.

— И что с того?

— Я ненавижу веганцев, вот и все.

— Нет, что-то еще.

— Верно… Ты знаешь, что ты силач?

— Знаю.

— По правде говоря, ты самый сильный из человеческих существ, с которыми я только встречалась. Безусловно, достаточно сильный, чтобы сломать шею летуче-паучьей мыши, затем упасть в воды бухты в Пирее, выплыть на берег и позавтракать.

— Странный ты выбрала пример.

— Не очень уж странный. Ну так как?

— Что?

— Я хочу знать, мне это нужно.

— Сожалею.

— Одного слова «сожалею» маловато. Добавь еще какое-нибудь.

— Добавить нечего.

— Неправда. Нам нужен Карагиозис.

— Кому это «нам»?

— Редполу. Мне.

— Что, снова?

— Хасан древен, но не как само время, а лишь вполовину его. Карагиозис древнее. Хасан знал его. Он помнит, он назвал тебя «Карагиозис». Это ты Карагиозис — тот, кто убивает, кто защищает Землю. Ты нам нужен. Очень. Армагеддон уже пришел — и не с мечом, а с чековой книжкой. Веганец должен умереть. Альтернативы нет. Помоги нам покончить с ним.

— Что вы хотите от меня?

— Не мешай Хасану уничтожить его.

— Нет.

— Почему нет? Кто он для тебя?

— Вообще-то никто. По правде сказать, мне он очень не нравится. Но кто он для вас?

— Несущий гибель.

— Но тогда скажи мне, как и почему, и, может, мой ответ тебя больше устроит.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что не знаю.

— Тогда спокойной ночи. И все.

— Подожди! Я действительно не знаю — но так передали с Тайлера, из тамошней агентуры Редпола: он должен умереть. Его книга — вовсе не книга, и дело не в нем, а в тех, кто за его спиной. Я не знаю, что все это значит, но наши резиденты прежде никогда не обманывали. Ты жил на Тайлере, ты жил на Бакабе и в доброй дюжине других миров. Ты Карагиозис. Ты знаешь, что наши резиденты никогда не врут, потому что это ты, Карагиозис, собственными руками создавал шпионскую сеть. А теперь ты получаешь от них информацию и пренебрегаешь ею. Я передаю тебе их слова: он должен умереть. Он воплощает собой конец всему, за что мы боремся. Они говорят, что он инспектор, которого нельзя допускать до инспекции. Принцип тебе известен. Деньги против Земли. И еще большая эксплуатация со стороны веганцев. Вот главное, а детали они не передали.

— Сожалею. Я обязался его охранять. Если бы ты назвала весомую причину, я, может, дал бы более весомый ответ… Хасан же пытался меня убить.

— Ему велели только остановить тебя, вывести из строя, чтобы мы могли уничтожить веганца.

— Нет, все это не то, не то. Не принимаю. Иди своей дорогой. Обещаю немедля все забыть.

— Нет, ты должен помочь нам. Что для Карагиозиса жизнь одного веганца?

— Я не буду поддерживать идею его убийства без весомой и справедливой на то причины. Пока же ты ничего мне не доказала.

— Это все, что у меня есть.

— Тогда спокойной ночи.

— Нет. У тебя два профиля. Справа ты полубог, а слева ты дьявол. Один из них нам поможет, должен помочь. Мне все равно, кто именно.

— Не пытайся причинить зло веганцу. Мы о нем позаботимся.

Так мы там и сидели. Она взяла у меня сигарету, мы сидели и курили.

— …Не могу, — сказала она, помолчав. — Не могу тебя ненавидеть. Хотя это так просто.

Я не ответил.

— Я много раз видела, как ты важно расхаживаешь в своем Черном Костюме, пьешь ром, будто воду, корчишь из себя знатока, кичишься своей силой… Ты ведь вкладываешься во всё, что только движется, не так ли?

— За исключением шмелей и рыжих муравьев.

— Может, у тебя есть какой-нибудь капитальный план, о котором нам неизвестно? Тогда скажи нам, и мы поможем тебе его осуществить.

— Это тебе пришло в голову, что я Карагиозис. Я уже объяснил, почему Хасан назвал меня этим именем. Фил знал Карагиозиса, а ты знаешь Фила. Он что-нибудь когда-нибудь говорил об этом?

— Ты сам понимаешь, что нет. Он твой друг, и он бы не стал злоупотреблять твоим доверием.

— Есть еще какие-нибудь признаки идентичности, кроме случайно оброненного Хасаном слова?

— Описания внешности Карагиозиса не существует. Ты был предусмотрителен.

— Вот и прекрасно. Иди и не мешай мне.

— Нет, пожалуйста.

— Хасан пытался меня убить.

— Да. Должно быть, он подумал, что легче тебя убить, чем временно убрать с дороги. Все-таки он знает тебя лучше, чем мы.

— Тогда почему он спас меня сегодня от боадила, заодно с Миштиго?

— Я бы не хотела говорить.

— Хорошо, я не спрашивал.

— Нет, я скажу. Ассагай — это было единственное, что оказалось у него под рукой. Хасан еще недостаточно им овладел. Он целился не в боадила.