Сколько стоит любовь? - Лоуренс Стефани - Страница 5

– Следующая дверь справа.

Ему не терпелось поскорее заманить в кабинет неизвестную девицу, где можно будет без помех рассмотреть ее и допросить.

Она остановилась перед дверью, он повернул ключ в замке. Леди, величественно наклонив голову, переступила порог, он последовал за ней, жестом показал на стул у письменного стола, сам же обошел стол, стоявший между высокими окнами, и опустился в кресло.

Барнаби скользнул в комнату, тихо прикрыл дверь и уселся напротив книжного шкафа. На мгновение встретившись глазами с Барнаби, Диллон понял, что тот решительно устранился от происходящего и предоставил другу задавать неприятные вопросы.

Скользнув взглядом по незнакомке, Диллон улыбнулся:

– Прошу прощения, мисс…

Удобно устроившись на жестком стуле с прямой спинкой, предусмотрительно снабженном подлокотниками, девушка улыбнулась в ответ:

– Даллинг. Мисс Даллинг. Признаюсь, что совершенно не разбираюсь в скачках, не интересуюсь скаковыми лошадьми, но надеялась посмотреть реестр, о котором так много слышала. Швейцар дал мне понять, что именно вы – хранитель столь знаменитой книги. Я считала, что реестр выставлен на публичное обозрение, как Книга записи рождений и смертей, но, очевидно, ошиблась.

Она обладала мелодичным, почти завораживающим голосом, из тех, что присущи талантливым рассказчикам и заставляют вас безоговорочно принимать на веру каждое слово.

Диллон подавил неизвестно откуда взявшееся желание исполнить любую ее просьбу, с некоторым трудом обрел самообладание и с этой минуты придерживался своей обычной бесстрастной манеры поведения.

Он сразу заметил, что это не он, а ею допрашивают под видом ни к чему не обязывающего светского щебета.

– Реестр пород, на который вы ссылаетесь, на публичное обозрение не выставляется. Он принадлежит архиву «Жокей-клуба». Вкратце – это список лошадей, допущенных на ипподромы под эгидой клуба.

Леди явно упивалась каждым его словом.

– Понятно. Предположим, кто-то желает удостовериться, что та или иная лошадь имеет право участвовать в скачках, проводящихся на этих ипподромах. – Еще один вопрос, замаскированный под утверждение. – Значит, существует возможность просмотреть Реестр пород?

– Нет. – Он улыбнулся намеренно снисходительно при виде ее нахмуренного лица. – Если хотите получить справку о какой-то лошади, вам необходимо подать прошение.

– Прошение?!

Наконец-то прямой, откровенный вопрос.

– Заполняете специальный бланк, и один из моих клерков снабжает вас необходимой информацией.

– Бланк, – повторила она с нескрываемым отвращением и, прищелкнув пальцами, добавила: – Что ж, ведь мы – в Англии, этим все сказано.

Диллон не ответил. Когда стало ясно, что он не попался на удочку, она попробовала зайти с другой стороны. Чуть подалась вперед, заговорщически взглянула на него огромными зелеными глазами, одновременно привлекая внимание к впечатляющей груди, не слишком большой, но восхитительно обольстительной.

Но он продолжал пристально смотреть ей в лицо. Девушка улыбнулась нежно, маняще.

– Но вы, конечно, позволите мне просмотреть реестр одним глазком.

Он чувствовал, что тонет в омуте изумрудных глаз. Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы освободиться от странного гипноза.

– Нет, – твердо отказал он, но тут же смягчился: – Боюсь, это невозможно.

Она нахмурилась и умоляюще прошептала:

– Почему нет? Я всего лишь хотела взглянуть.

– Почему? В чем причина столь неподдельного интереса? Вы же сказали нам, что ничего не понимаете в подобных вещах.

Она спокойно встретила его взгляд, вздохнула и, по-прежнему не теряя спокойствия, откинулась на спинку стула.

– Это для моей тети.

Диллон изумленно вскинул брови, но девушка, жизнерадостно помахав ручкой, пояснила:

– Она славится своими чудачествами. Ее последняя страсть – скачки. Поэтому мы и приехали сюда. Где-то она наткнулась на упоминание о реестре и теперь не поддается ни на какие уговоры. Требует, чтобы я узнала о нем все возможное. Понимаете, я подумала, что вряд ли кто-то из служащих «Жокей-клуба» потерпит капризы пожилой придурковатой особы. Потому я и вызвалась прийти. Теперь вы понимаете, почему мне это так необходимо.

Последнее было сказано почти издевательским тоном. Диллон помедлил, обдумывая ответ.

Он вполне мог подойти к книжному шкафу, достать реестр и положить перед ней. Но внутренний голос остерегал от столь неосторожного поступка. Можно было бы объяснить, какая информация содержится в записях, но это означало искушать судьбу, особенно если кто-то планирует подмену лошади. Риск слишком серьезен, и поэтому всякая беспечность преступна.

Может, действовать ее же оружием и потребовать, чтобы она предъявила свою тетку? Да и существует ли тетка на самом деле?!

– Боюсь, мисс Даллинг, что могу сообщить вам только самые поверхностные сведения. Записи в реестре содержат список лицензий, позволяющих определенным лошадям участвовать в скачках под эгидой «Жокей-клуба». Простите, но излагать подробности – не в моей компетенции.

Взгляд зеленых глаз стал жестким.

– Какая таинственность!

– Уж позвольте нам иметь свои секреты, – усмехнулся он.

Ему показалось, или она сверкнула глазами? Ретируется ли она или попробует другие, более сильные средства убеждения?

Она снова вздохнула, взяла с коленей ридикюль и одним гибким движением поднялась со стула.

Диллон тоже встал, пораженный собственным весьма реальным порывом продлить ее визит. Обойдя вокруг стола, он подступил достаточно близко, чтобы увидеть выражение ее глаз. Она держала себя в руках, но все же была определенно раздражена, зла на него.

Ей следовало бы сразу понять, что он не собирается пасть жертвой ее прелестей.

– Спасибо, что потратили на меня время, мистер Кэкстон, – бросила она, и в голосе, несмотря на мягкий выговор, зазвенели льдинки. – Я сообщу тете, что ей придется жить с вопросами, на которые нет ответа.

– Очень жаль разочаровывать пожилую леди, но правила есть правила, и созданы они недаром, – сообщил он, пожав плечами и ожидая ее реакции: нахмуренных бровей, резкого жеста… Однако она недоверчиво подняла брови и, изобразив полнейшее разочарование, отвернулась. – Я провожу вас до выхода, – предложил он, открывая дверь.

– В этом нет необходимости, – пробормотала она, протискиваясь мимо. – Уверена, что сама могу найти дорогу.

– И тем не менее…

Он вышел за ней в коридор. Она была оскорблена тем, что он ни на секунду не желает выпустить ее из поля зрения. Но оба знали, что, если предоставить мисс Даллинг себе, она начнет рыскать по клубу.

Она вышла в фойе и, не оглядываясь, поплыла к выходу.

– До свидания, мистер Кэкстон.

От нее так и веяло холодом. Диллон, остановившись в коридоре, наблюдал, как ошеломленный швейцар подскочил, чтобы распахнуть дверь. Девушка сделала шаг и исчезла в ярком свете дня. Дверь захлопнулась, и Диллон вернулся в кабинет. Барнаби выглядывал в угловое окно.

– Шествует, как разгневанная королева, – заметил он, поворачиваясь. – И что ты об этом думаешь?

Диллон снова уселся за стол.

– Весьма недурной спектакль. Представляет огромный интерес, по крайней мере для меня.

– Совершенно верно. Считаешь, что ее послал тот самый ирландец?

Развалившись в кресле, Диллон легонько побарабанил пальцами по столу.

– Не думаю. Судя по виду, она если и не аристократка, то по крайней мере из мелкопоместного дворянства. Врожденную надменность не подделаешь. Вряд ли она напрямую связана с тем ирландцем. Однако если спросишь, не послал ли ее ирландский хозяин, думаю, возможность вполне реальна.

– Но почему ей всего лишь требуется взглянуть на реестр? Диллон пожал плечами:

– Когда при первой встрече швейцар сказал, что один из нас – мистер Кэкстон, она понадеялась, что это ты. Ты ее видел. Как по-твоему, сколько мужчин осталось бы равнодушным к ее убедительным доводам?

– Я остался непоколебим.