Правда о любви - Лоуренс Стефани - Страница 41

Как только все уселись, лорд Трегоннинг, снова оглядел собравшихся и обратился к сестре:

– Итак, Миллисент, что все это значит?

– Как оказывается, очень многое, но прежде чем перейти к деталям, необходимо, чтобы вы знали: я внимательно выслушала каждый аргумент, каждый факт и вывод и всем сердцем с ними согласна. А теперь, дорогая, твоя очередь.

Жаклин, примостившаяся на краю большого кожаного кресла, нервно стиснула руки, моля Бога, чтобы голос не дрожал.

– Я знаю, папа, мы никогда об этом не говорили, но сейчас хочу сказать, что не имею никакого отношения к смерти Томаса. И клянусь, я бы никогда не причинила вреда маме. Не тронула бы и волоса на ее голове, Да, в тот день мы поспорили, но и только. Я ушла, оставив ее в утренней столовой, и больше ее не видела. Не представляю, кто мог убить ее или Томаса. Зато прекрасно понимаю, почему ты просил мистера Деббингтона написать мой портрет.

Лицо лорда Трегоннинга окаменело. Переводя взгляд с него на Жаклин, Джерард мучительно жалел, что не может взять ее за руку, напомнить, что он на ее стороне, но сейчас вряд ли стоит еще больше нервировать графа.

Атмосфера в комнате словно сгустилась, бурля невысказанными эмоциями. Жаклин тяжело вздохнула.

– Мне известно о слухах, сплетнях ... только, к сожалению, узнала я о них слишком поздно, чтобы опровергнуть в тот момент, когда бы мне поверили. К тому времени, когда я осознала ... – Жаклин осеклась и беспомощно взмахнула руками. – Сначала я старалась не обращать внимания. Не понимала, какую они представляют опасность, пока не стало слишком поздно. – Голос ее понемногу креп. – Но я не убивала маму и не убивала Томаса. Это сделал кто-то другой. И все мы ... – Она обвела взглядом Джерарда, Барнаби и Миллисент. – Все мы считаем, что это дело рук одного и того же человека, который к тому же распускает про меня сплетни и слухи. Я думала ... молилась, чтобы портрет открыл людям глаза на правду. Однако теперь, когда найдено тело Томаса ... если ничего не предпринять, меня обвинят и в его гибели. Но мистер Деббингтон и мистер Адер лучше меня сумеют объяснить детали. Прошу, хорошенько поразмысли над тем, что·они скажут.

Она обернулась к Джерарду. Сознавая, что лорд Трегоннинг наблюдает за ними, он лишь слегка наклонил голову.

– Я говорю с точки зрения не только художника, но и делового человека. Я не раз смотрел в лицо злу и отлично знаю, как оно выглядит. Но как портретист, я работал в основном с людьми честными, порядочными и добрыми. И эти качества мне обычно тоже удается распознать: я создавал их на полотне последние семь лет. Глядя на вашу дочь, я вижу то же самое: невинность и чистота сердца сияют в ее глазах. – Он помолчал, дожидаясь, пока лорд Трегоннинг полностью осознает его слова. – Услышав о слухах, касающихся причастности мисс Трегоннинг к гибели ее матери, я был возмущен. Мне было трудно представить, что подобные подозрения вообще могли иметь право на существование: с моей точки зрения, у них нет ни малейшего основания. В доказательство этого могу заверить, что готовый портрет мисс Трегоннинг посеет серьезные сомнения в достоверности этих слухов. И поскольку она не убивала мать, тогда возникает естественный вопрос: кто это сделал?

Внимание лорда Трегоннинга было целиком устремлено на собеседника: Все мысли о том, что они не сумеют поколебать его и что граф предпочтет остаться в стороне, улетучились. По болезненной напряженности его взгляда Джерард вдруг понял, какие муки приходится переносить этому внешне невозмутимому человеку, сколько горя он уже вынес и, возможно, еще вынесет.

– Вы уверены, что она ... – Лорд Трегоннинг обернулся к Жаклин: – Прости меня, дорогая, но мистер Деббингтон, вы действительно считаете, что она вне подозрений?

Джерард кивнул:

– Однако я вполне сознаю, что мнение художника не поколеблет убеждений властей, хотя наверняка переубедит любого, кто принадлежит к высшему обществу. В этом случае существует немало фактов, наблюдений и выводов, собранных и сделанных мистером Адером, фактов, которые с абсолютной точностью докажут, что Жаклин не имеет никакого отношения к трагическим смертям Томаса Энтуистла и вашей жены, Мирибель Трегоннинг.

Джерард глянул на Барнаби, словно передавая ему слово в этом хорошо поставленном спектакле.

Барнаби подробно перечислил все собранные им факты, указывающие на то, что женщина, особенно изнеженная дама, физически не могла расправиться с Томасом и перекинуть Мирибель через перила террасы.

– Кроме того, ходят сплетни, что она убила мать в припадке ярости, но этому нет свидетелей. Слуги, всегда знающие подобные вещи, ничего такого не подтверждают. Да и друзья не замечали, что она когда-нибудь была подвержена приступам вспыльчивости, не говоря уже о ярости. Короче говоря, все эти сплетни не выдерживают ни малейшей критики, однако убийца, который, по моему твердому убеждению, и стоит за всеми сплетнями, очень умен. Он использовал не только положение Жаклин, но и любовь к ней окружающих. Поскольку все считают преступницей именно ее, никто и не думает начинать расследование и розыски истинного убийцы. – Барнаби помолчал и тихо добавил: – У меня нет никаких сомнений, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Пока что его имя остается тайной. Но, учитывая, с какой скоростью распространяются сплетни о виновности Жаклин, можно предположить, что убийца все еще здесь, в округе, и никуда не уехал.

Лорд Трегоннинг тяжело вздохнул и медленно положил руки на письменный стол.

– Почему вы решились сказать мне именно сегодня?

Все дружно уставились на Джерарда.

– Из-за новых слухов. Сначала мы решили следовать вашему плану: использовать портрет для того, чтобы открыть людям глаза. Но теперь, когда обнаружено тело Томаса и убийца воспользовался возможностью, чтобы подлить масла в огонь подозрений, и без того окружающих Жаклин, медлить больше нельзя. Иначе тень сомнения останется в любом случае, и наша позиция будет ослаблена. Даже если портрет яснее ясного докажет ее невиновность, к этому времени паутина окажется сплетенной слишком крепко, и разорвать ее мы просто не сумеем.

Лорд Трегоннинг долго молчал, прежде чем обратиться к Жаклин:

– Дорогая, смиренно прошу твоего прощения. Почему я вообще прислушивался к сплетням посторонних ... – Голос старика задрожал и прервался. – Мне не следовало сомневаться в тебе. Мое единственное оправдание – безвременная гибель твоей матери ... мне было трудно думать о чем-то ином. Надеюсь, в своем сердце ты найдешь силы меня простить.

Простые, искренние слова тронули всех присутствующих. Жаклин, сорвавшись с места, бросилась обнимать отца.

– О, папа!

Джерард отвел глаза. Барнаби тоже старался не смотреть на отца и дочь, хотя его голубые глаза весело блестели, а вид был положительно самодовольным. Миллисент вытирала глаза платочком. Джерард прикрыл глаза, думая о Пейшенс, близнецах и остальных родственницах, которые в подобные моменты неизменно заливались слезами. Даже он, мужчина, был растроган семейной сценой.

Джерард громко откашлялся, и, подняв голову, увидел, как лорд Трегоннинг неловко гладит плечо Жаклин.

– Спасибо, дорогая, – громко проворчал граф и, вынув платок, высморкался. Жаклин стиснула его руку, вернулась в кресло, выхватила из кармана клочок белого батиста и промокнула глаза.

– Да. Прямо сейчас.

Лорд Трегоннинг поправил пресс-папье и оглядел присутствующих.

– Благодарю всех за то, что не оставили нас в беде. Нам с Жаклин повезло иметь таких союзников. Однако ... – Его голос постепенно набирал силу. Граф вскинул голову и расправил плечи. – Полагаю, учитывая необходимость немедленно пресечь эти гнусные сплетни, вы уже составили некий план?

Барнаби подался вперед:

– Совершенно верно. – И он принялся объяснять подробности.

Лорд Трегоннинг выслушал и кивнул:

– Согласен. Если столько людей воображают, будто Жаклин ответственна за смерть Мирибель и, скорее всего, убила Томаса, значит, мы должны действовать быстро и решительно.