Правда о любви - Лоуренс Стефани - Страница 30

Жаклин уже видывала такое выражение лица: вчера ночью Элинор была с любовником.

Странные чувства охватили ее: не ревность, потому что как можно ревновать к тому, кого не знаешь ... но, возможно, всему причиной жажда жизни? Элинор всего на год старше ее, и все же Жаклин остро чувствовала, как растет пропасть между ними. До исчезновения Томаса они были куда ближе, хотя Элинор уже тогда имела любовника. Но когда Томас ушел и не вернулся, ее жизнь словно остановилась. Потом умерла мать, и мир окрасился в черные тона.

Да, она была жива, но словно превратилась в ледяную статую: никуда не выезжала, ничему не училась, не испытывала всего того, из чего, по ее мнению, и состояла настоящая жизнь. Она устала влачить унылое существование.

И так будет продолжаться, пока Джерард не закончит портрет. Не вынудит окружающих увидеть правду и начать поиски убийцы ее матери. Отомстить за ее гибель. Только тогда она будет свободна начать все сначала и идти дальше.

Ее вдруг охватило беспокойство. Почему она не находит себе места? Жаклин встала и расправила юбки, чем крайне удивила Элинор.

– Мне нужно вернуться домой. Я обещала Джерарду, что буду свободна всякий раз, когда он назначит сеанс. Должно быть, он уже успел просмотреть эскизы.

Вопреки ожиданиям Жаклин Джерард не искал ее. И не послал никого на ее поиски. Тредл сообщил, что мистер Деббингтон все еще находится в мастерской.

Жаклин сказала Элинор, что Джерард запрещает кому-то еще присутствовать на сеансах и дал ясно понять, что не покажет посторонним предварительные наброски или этюды. Разочарованная, но заинтригованная, Элинор отправилась домой.

Жаклин вернулась к себе, только чтобы обнаружить, что не нужна никому, в особенности самому модному лондонскому художнику.

Раздраженная и злая на себя за то, что так расстраивается по пустякам, она взяла новый роман и уселась в гостиной. И попыталась читать. Когда Тредл сообщил, что второй завтрак готов, она облегченно вздохнула.

Но Джерард за столом не появился. Миллисент, благослови ее Господь, спросила, где мистер Деббингтон, чем избавила Жаклин от необходимости сделать это самой. Тредл уведомил их, что камердинер мистера Деббингтона отнес в мастерскую поднос. Очевидно, хозяин, погруженный в работу, частенько пропускал не только обеды, но и ужины, и в обязанности Комптона входило не дать ему умереть с голоду.

Жаклин никак не могла понять, достойно ли восхищения подобное качество.

Когда в конце завтрака Миллисент спросила, не хочет ли племянница посидеть вместе с ней в гостиной, та покачала головой:

– Пожалуй, я погуляю на террасе.

Она медленно прошла от одного конца до другого, пытаясь ни о чем не думать, особенно о художниках, приберегавших весь свой огонь души для творчества. К сожалению, ничего не получилось. Добравшись до южного конца террасы, она подняла глаза к его балкону, потом скользнула взглядом по широким чердачным окнам старой детской. Ничего.

Жаклин прищурилась, поджала губы, пробормотала совершенно не подобающее леди ругательство и шагнула в ближайшую дверь, рядом с которой оказалась ведущая в мастерскую лестница.

Джерард стоял у окна и смотрел в сад, но не видел ни единого дерева. Он держал в руках лучший из сделанных вчера набросков. Правда, все были хороши, а перспективы казались просто сказочными, но ...

Как идти вперед? И каким должен быть следующий шаг? Он провел весь день, перебирая возможности. Может, настоять, чтобы отныне на сеансах присутствовала Миллисент?

Его творческие инстинкты немедленно восстали. Миллисент будет отвлекать не только его, но и Жаклин. Они должны оставаться наедине, особенно теперь, когда между ними возникла близость. Но эта близость должна оставаться строго духовной. Самое главное – не дать этой духовной близости перерасти в физическую. Возможно, они и стали бы любовниками ... но она невинна, и мудрость диктовала ему держать в узде свои сладострастные порывы.

– Войдите! – крикнул он, услышав стук в дверь и предположив, что это горничная пришла за подносом.

На пороге появилась Жаклин. Увидела Джерарда, спокойно встретила его взгляд и, захлопнув за собой дверь, огляделась.

Она впервые была здесь с тех пор, как детскую переделали под мастерскую, и сейчас с любопытством отметила появление длинного раскладного стола; а также кистей, красок и бумаги, разложенных по всей его длине. На одном конце лежала стопка эскизов. Да и в руке он держал несколько бумажных листочков.

Но тут она отвлеклась, заметив большой мольберт и пустой холст, натянутый на него. На холст была наброшена марля, вероятно, чтобы защитить его от пыли.

Девушка медленно шагнула вперед, словно оценивая открывшуюся перед ней сцену.

– Я хотела спросить, не нужно ли сегодня позировать? – пробормотала она, остановившись у окна.

Он пристально уставился на нее, после чего, не глядя, бросил на стол эскизы, сложил руки на груди и прислонился к оконной раме.

– Нет. Вы хотели узнать, что случилось.

Она настороженно смотрела на него, не зная, что ответить. Джерард вздохнул и провел рукой по волосам – признак нетерпения и расстройства, недаром Вейн так старался отучить его от этого жеста.

– Мы только что познакомились, и все же мне кажется, что я знал вас всю жизнь.

И считал себя обязанным защитить, даже от себя самого.

Жаклин растерянно свела брови.

– И поэтому?.. – поколебавшись, спросила она.

– Поэтому я не уверен, что смогу сделать это.

– Написать портрет?

Он поднял глаза и увидел, что лицо ее исказилось страхом.

– Да ... только не смотрите на меня так.

– Но как же еще? Мне необходимо иметь этот портрет. Вы знаете это и знаете почему.

– Верно, но я также знаю ... – он выразительно ткнул пальцем сначала в нее, потом в себя, – об этом.

Она снова насторожилась.

– О чем именно?

Выведенный из себя, Джерард раздраженно взмахнул рукой.

– О том, что происходит между нами. И не делайте вид, будто ничего не понимаете и не чувствуете.

Девушка долго молчала, прикусив губу. Наконец она прерывисто вздохнула и гордо вскинула подбородок.

– Если вы насчет вчерашнего поцелуя ...

– Только не извиняйтесь!

От возмущения девушка даже подскочила.

Он снова ткнул в нее указательным пальцем.

– Во всем виноват исключительно я.

Жаклин презрительно фыркнула.

– Не представляю, с чего бы это! По-моему, я первая вас поцеловала. И при этом не была ни очарована, ни околдована, что бы вы там ни воображали.

Он плотно сжал губы, чтобы не улыбнуться, и выпрямился.

– Я и не предполагал, что могу кого-то околдовать.

Девушка подозрительно прищурилась.

– Возможно, вы считаете, будто я была так ослеплена вашим обаянием, что сама не знала, что делаю.

– Нет, я так не считаю. Зато уверен, что вообще не должен был вас целовать.

– Это еще почему? – встревожилась она. – Из-за ...

– Нет! – Он неожиданно осознал, какое направление приняли ее мысли, и остановил Жаклин решительным взмахом руки. – Господи, только не из-за того, в чем вас подозревают.

Он снова запустил пальцы в волосы, рассеянно взъерошив аккуратно уложенные локоны, после чего, словно опомнившись, резко опустил руку.

– Это не имеет ничего общего ни с какими подозрениями. – Потому что все дело в нем и в ней. – Потому что ...

Он глянул ей в глаза и завороженно замер, чувствуя, как крепнет связь между ними. Страсть и желание вновь ожили, крошечными молниями проскакивая от него к ней.

– Все из-за этого. Этого, – медленно, отчетливо произнес он. – Того, что возникло между нами.

Она молчала. Молчала и прислушивалась всем своим существом.

Он отступил от окна и неспешно обошел ее.

– Чем больше времени я провожу с вами, – выдохнул он, останавливаясь за ее спиной, так близко, что между ними почти не осталось расстояния, – тем больше хочу целовать вас ... и не только в губы.