Правда о любви - Лоуренс Стефани - Страница 28

– Почему? – выдохнула она.

Он пристально уставился на нее: нет, она не кокетничает. И спрашивает со своим обычным чистосердечием. С неприкрытой искренностью, которую он так в ней ценил.

– Потому что теперь мне еще труднее не сделать этого снова.

И это правда. Он увидел в ее глазах досаду, Быстро сменившуюся задумчивостью.

– О, но ведь ...

Он тонул в ее глазах, тонул безнадежно ... Мысленно выругавшись, Джерард поспешно зажмурился.

– Не делайте этого.

– Чего именно…

Он скрипнул зубами. Но не открыл глаз.

– Не смотрите на меня так, словно хотите, чтобы я снова вас поцеловал.

Она не ответила. Секунды шли.

Он как раз спорил с собой, стоит ли открывать глаза, когда до него донесся едва слышный шепот:

– Я не слишком хорошо умею лгать.

Всего шесть слов, и он уничтожен. Та часть разума, которая еще боролась за самообладание, сдалась без боя. Он плывет по воле волн в океане желания, который отразился в ее глазах, когда он все-таки поднял веки.

Жаклин запрокинула голову, чуть поколебалась и легко коснулась его губ.

Больше он не мог противиться недвусмысленному приглашению, которое помешало солнцу утонуть за морем.

Пытаясь сдержать свои порывы, он поцеловал ее, но, не в силах отказать ни себе, ни ей, властно завладел губами, зная, что она этого ждет. Ждет ли? И каковы ее ожидания ... но тут он обвел кончиком языка ее нижнюю губу, она приоткрыла рот, и все мысли вылетели у него из головы.

Жаклин затрепетала, когда его язык проник внутрь, затаила дыхание, когда он сжал ее в объятиях, и отчего-то почувствовала, что теперь она в безопасности. Его руки были стальными обручами, державшими ее как в клетке, но при этом властно, бережно и покровительственно. Его грудь была твердой массивной стеной, за которую никто не мог проникнуть.

Она нерешительно коснулась его ищущего языка своим, легонько погладила·и вдруг поняла, что все делает правильно.

Поэтому расслабилась в его объятиях и стала подражать каждому его движению. По телу разливался жар, обещающий больше ... гораздо больше ... но не сейчас. Позднее. Пока она довольство вал ась тем, что возвращала его ласки. Встав на цыпочки, она легко обвела его лицо, угловатый контур, так отличающийся от ее собственного, чуть поморщилась, уколовшись щетиной.

Его поцелуй становился все крепче, и она, следуя древнему инстинкту, отвечала тем же, с растущей уверенностью целовала его в ответ и наслаждалась реакцией, буквально купалась в восторге и взаимном удовольствии.

На вкус она была словно летнее вино, хмельное и сладкое, крепкое и теплое. Вино, несущее обещание темных, чувственных ночей и обжигающей страсти. И хотя теперь; когда он испил этого вина, следовало бы отстраниться, Джерард медлил. Снова возник вопрос, что она искала в этом поцелуе. Кроме того, теперь он знал, что ее уже целовали до него, хотя не с таким пылом.

И не он один страшился положить конец этой сцене. И это поражало его. Кто кого соблазнял, и насколько это безопасно?

Вопрос придал ему сил действовать. Поэтому он потихоньку отстранился и поднял голову. И дождался, пока она откроет глаза, ошеломленно моргнет и поймет, кто перед ней.

Джерард целовал многих женщин при куда более непристойных обстоятельствах, во время куда более запретных свиданий, но сейчас прославленное обаяние не пришло ему на помощь. На губы не просилась вкрадчивая улыбка, с языка не слетали льстивые слова. Теперь ему хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Отпустить ее? Нет ... невозможно. Несмотря на весь свой опыт, он не мог больше делать вид, что это всего лишь легкая интрижка.

Глядя в эти глаза, великолепное смешение зелени и золота, он мог только обнимать ее и мечтать, мечтать о большем ...

Жаклин видела его колебания, ощущала нерешительность в самих объятиях рук, крепко ее обхвативших. Она предполагала, что так и будет, и тоже понимала ... понимала, что только сейчас испытала нечто важное, то, что хотелось бы продлить ... но мгновение уже ускользало ...

Ее ладони легли на его грудь. Она с трудом растянула губы в подобии улыбки и мягко оттолкнула его. После секундного колебания он опустил руки и отступил.

– Солнце почти зашло.

Она оглянулась на долину, туда, где горящее око светила исчезало за горизонтом. Наконец она вновь взглянула на него.

– Нужно идти домой. Пора переодеваться к ужину.

Джерард кивнул и встал. Взял альбом, сунул карандаши в карман и протянул руку.

Она спокойно вложила пальцы в его ладонь и тоже поднялась. Он тут же отпустил ее. Они дружно повернулись и молча, без единого слова, пошли обратно. И расстались только на террасе, попрощавшись долгим красноречивым взглядом.

Глава 7

Позже, когда на небо вышла луна, Джерард стоял в дверях балкона своей спальни, мрачно глядя на серебряные сады и гадая, что приготовила ему судьба. Куда она ведет его. Ведет отнюдь не за нос, но за другую часть его тела вместе с тем уголком души, о существовании которого он до сих пор не подозревал.

Вряд ли он мог утверждать, будто не знает, что делает. Будто не сознает всей опасности, риска, которому подвергает ее и себя. Он все знал, но это его не остановило. Трудно припомнить, когда он в последний раз вот так же безоглядно поддавался безумным порывам.

Сложив руки на груди, он прислонился к косяку и невидящими глазами уставился на сгустившиеся внизу тени. И в который раз попытался осознать, что именно толкает его на столь непонятные поступки.

Он знал, чего хочет: Жаклин. Хотел ее с той минуты, когда, впервые приехав в Хеллбор-Холл, заметил стоявшую у окна одинокую женщину. Но что побуждает его делать неосторожные шаги? Откуда взялась та потребность, которая растет день ото дня... потребность, вынуждающая сделать ее своей?

Да, здесь, несомненно, присутствовало вожделение, но и не только оно ... Желание совершенно необычного уровня. Он и раньше вожделел дам ... но это другое. На этот раз потребность исходила из самых глубин души, из какой-то примитивной, горячечной области эмоций. Слова, как всегда, не давались ему, и, тем не менее, если бы он нарисовал все, что испытывает в эту минуту, рисунок сиял бы мириадами оттенков красного. Всеми мыслимыми переливами.

Видение стояло перед глазами. Джерард чуть шевельнул мечами и снова прислонился к косяку.

Его реакция на Жаклин, его увлечение ею были только частью проблемы. Другой частью было ее увлечение им. Каждый легкий трепет, каждое инстинктивно женственное ответное движение ощущались Джерардом как удар острой шпорой. Вонзалось, усиливая его осознание происходящего, будоражило похоть и потребность удовлетворить ее.

Никогда раньше он не пребывал в тисках столь первобытного и откровенного желания.

Вот что привело к первому поцелую. А потом ... потом ее любопытство, ее прямота застали его врасплох и увлекли в более глубокие воды.

Безумие. Он знал это с самого начала, но не взял себя в руки, как следовало бы сделать. Хуже того, он ничуть не сомневался, что все случится снова и не закончится одним поцелуем. Если он останется и напишет портрет, который теперь отчаянно стремился написать, примет вызов судьбы, перед которым устоять невозможно, и создаст картину, которую ждали от него Жаклин и ее отец ...

И что же теперь делать? Если он останется и напишет портрет Жаклин, значит, рискует влюбиться в нее.

Неужели страсть, вожделение, желание – все, что входит в понятие любви, – отнимут у него творческие силы? Лишат таланта? Разные ли это вещи? Или дополняют друг друга?

Таковы были вопросы, которых он всячески избегал. Которые, как надеялся, не возникнут по крайней мере еще несколько лет. Но они возникли, и он не знал ответов. И понимал, что есть только один способ их узнать.

И все же, если он последует этим путем и ответ на первый вопрос окажется положительным ... есть опасность потерять все. Отказаться от заказа и немедленно покинуть Хеллбор-Холл – только так он избежит испытания. Сурового испытания. Только так об этих вопросах можно надолго забыть.