Обещание поцелуя - Лоуренс Стефани - Страница 19

Она подавила дрожь и заставила себя сфокусировать внимание на молодом лорде Мальборо, хотя он был на пять лет ее старше, она все еще думала о нем как о молодом и неопытном. Нет… скорее очаровательном.

Хотя Хелена и скучала, она чувствовала себя в безопасности. Поэтому она улыбалась и вдохновляла молодых мужчин рассказывать о своих подвигах. Об их последних гонках на парных двухколесных экипажах, о последней игре в карты с капитаном Шарпсом, о последних полетах фантазии. Они так были похожи на маленьких мальчиков.

Она расслабилась, расслабилась и ее «охрана», и вдруг рядом с ней материализовался лакей с серебряным подносом в руке. Он протянул ей поднос, на котором лежала записка. Она взяла ее, улыбнулась своим кавалерам, отошла в сторонку и развернула:

«Кто же из них, малышка? Выберете одного, и я постараюсь сделать так, чтобы он встретился со мной. Или я сам выберу одного из них, если никто не осмелится бросить мне вызов. Впрочем, если Вы не захотите, чтобы кто-то из ваших кавалеров испытал свою судьбу на зеленом поле завтра на рассвете, гоните их в шею и присоединяйтесь ко мне в приемной, расположенной рядом с холлом.

И постарайтесь не медлить, так как я человек нетерпеливый. Если Вы скоро не явитесь, то я сам приду за Вами».

Хелена прочитала последние слова как в жарком тумане. Ее руки дрожали, когда она, сложив записку, прятала ее в потайной карманчик. Сначала она должна успокоиться, перевести дыхание, унять свою ярость. Придется сдерживать ее до тех пор, пока она не сможет излить ее на Себастьяна.

— Вы должны извинить меня. — Ее голос звучал неестественно, но, кажется, никто из кавалеров ничего не заметил. — Я должна вернуться к мадам Тьерри.

— Мы проводим вас, графиня, — предложил лорд Марш.

— Нет… прошу вас… не утруждайте себя. Мадам здесь, в бальном зале, — сказала Хелена непререкаемым тоном, быстро оглядев их.

Они уступили ее желанию, попрощались, приложились к ее ручке — и забыли о ней в ту же минуту, как она оставила их одних, в чем Хелена была совершенно уверена.

Она вышла в холл, стараясь не привлекать внимания. Лакей указал ей на комнату в конце короткого коридора. Она постояла в полумраке коридора, сосредоточив взгляд на двери, затем вынула из кармана записку, развернула ее, перевела дыхание, собрала в себе всю накопившуюся злость, открыла дверь и вошла.

Маленькая комната была слабо освещена: единственными источниками света был огонь в камине и лампа, стоявшая на низком столике. Около камина расположились два кресла; с одного из них поднялся Себастьян и лениво направился к ней со своим обычным надменным выражением на лице.

— Добрый вечер, малышка.

Хелена захлопнула за собой дверь и услышала, как щелкнул замок.

— Как вы смеете? — Она вошла в пятно света и увидела, как улыбка исчезла с лица Себастьяна. — Как вы смеете присылать мне это? — Она протянула ему записку. Ее голос дрожал от ярости. — Вы развлекаетесь, преследуя меня, однако я заявила вам с самого начала, что никогда не буду вашей, милорд! — Ее глаза полыхали огнем, слова хлестали, как пощечины, от ее вежливости ничего не осталось. Она сделала шаг к нему. — Поскольку вы не желаете принять мое решение, мой упорный отказ от вас, мне придется объяснить вам, зачем я приехала в Лондон и почему никогда не буду вашей любовницей.

С каждым словом Хелена чувствовала себя увереннее, распаляя себя все сильнее.

— Меня послали в Лондон искать мужа — вы это знаете. Причина, по которой я согласилась, заключалась в том, что я мечтала вырваться из когтей моего опекуна, человека властного, богатого, непреклонной воли и бесконечных амбиций. Скажите мне, ваша светлость, не знакомо ли вам это описание? — Она изогнула бровь, губы ее скривились в презрительной гримасе, холодно-яростной. — Я приняла решение использовать эту возможность, чтобы сбежать от мужчин, таких, как мой опекун, таких, как вы, которых не заботит ничто — ничто! — и которые используют женские чувства, чтобы манипулировать ими себе во благо.

С его лица исчезло всякое оживление.

— Малышка…

— Не называйте меня так! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Я не ваша! Не ваша, чтобы командовать, не ваша, чтобы пользоваться мною как пешкой на вашей шахматной доске! — Она снова взмахнула запиской. — Не думая обо мне, не щадя мои чувства, лишь для того, чтобы удовлетворить свою прихоть, вы хватаетесь за перо и, угрожая мне, заставляете плясать под вашу дудку! Чтобы потом посмеяться надо мной.

Себастьян попытался возразить, но она остановила его яростным взмахом руки.

— Нет! На этот раз вы дадите мне высказаться и выслушаете до конца. Мужчины, подобные вам, — элегантны, богаты, могущественны, и по этой причине вы подчиняете всех своей воле. А как вы достигаете этого? Путем манипулирования! Это ваша вторая натура. Вы научились манипулировать людьми, и для вас это так же естественно, как дышать. Вы ничего не можете поделать с собой. Посмотрите, как вы «управляете» своей сестрой, а я абсолютно уверена, что вы скажете, будто желаете ей только добра, как утверждает и мой опекун, хотя все его махинации преследуют одну цель — получить выгоду для себя.

Себастьян слушал ее молча. Ее злость разгоралась в почти видимое пламя. Она отпустила поводья и понеслась, закусив удила. Ее взгляд прожигал его насквозь.

— Мной управляли так полжизни, полжизни так манипулировали! Я больше не желаю этого терпеть. В вашем случае, как и в случае с моим опекуном, манипулировать другими — особенно женщинами — это часть вашей натуры. Это ваше естественное состояние, и вы не в силах его изменить. И последним человеком на земле, которого я буду рассматривать как кандидата в мужья, будет мужчина с таким характером. Она бросила в него запиской, непроизвольно он поймал ее. — И впредь не смейте посылать мне подобных вызовов! — Ее голос дрожал от злости и возмущения, она никак не могла успокоиться. — Я не желаю ни слышать, ни видеть вас снова, ваша светлость!

Резко развернувшись, Хелена направилась к двери. Себастьян наблюдал, как она открыла ее, вышла, и дверь за ней закрылась.

Он посмотрел на свою записку, развернул ее, разгладил. Перечитал. Затем смял и щелчком отправил в огонь. Пламя мгновенно поглотило ее.

Себастьян повернулся и зашагал к двери.

Глава 5

Ночью начался дождь и продолжался до самого рассвета, ровный неослабевающий ливень, заливший водой улицы и сделавший небо свинцово-серым.

Себастьян провел утро дома, занимаясь делами поместья, затем отправился в «Уайтс» на ленч и немного поболтать. Но беседа была такой же серой, как и погода, и во второй половине дня он вернулся на Гросвенор-сквер.

— Что-нибудь желаете, милорд? — спросил Уэбстер, его дворецкий, стряхивая с плаща воду и передавая его лакею.

— Нет. — Себастьян направился в библиотеку. — Если кто-нибудь зайдет, скажи, что я приказал меня не беспокоить.

— Да, ваша светлость.

Лакей открыл для него дверь. Себастьян перешагнул через порог и остановился. Дверь закрылась за ним. Он поморщился и направился к буфету.

Наконец, держа в руке графин с янтарной жидкостью и бокал, он опустился в кожаное кресло перед камином и протянул промокшие ботинки к огню. Он глотнул бренди, надеясь, что алкоголь и огонь согреют его и уймут дрожь, причиной которой была вовсе не погода.

Хелена — что ему теперь с ней делать?

Он был согласен со всем, в чем она обвиняла его; к сожалению, все, что она говорила, было правдой. Он не мог отрицать этого. Не стоит притворяться, будто умелая манипуляция людьми не лежала в основе власти его предков и такие люди, как он — бывшие воины-завоеватели, — использовали это средство теперь, на рубеже двадцатого столетия. Если предоставить людям возможность, большинство из них предпочло бы покорно подчиниться ему, нежели встретиться с ним лицом к лицу на поле брани.

Хелена, если уж говорить честно, во многом похожа на него.