Избранница - Лоуренс Стефани - Страница 28

Трава под ногами была по-зимнему жесткой, но все же зеленой. Дом защищал молодых людей от холодного ветра. Леонора смотрела вокруг, потом задумчиво сказала:

— Должно быть, вы пережили настоящее потрясение, унаследовав все это. — Она махнула рукой в сторону дома. — И так неожиданно.

— Так и было.

— И все же вы справились. Дамы чувствуют себя вполне счастливыми.

— Рад это слышать.

Они пошли к озеру и некоторое время бродили по берегу. Леонора заметила семейство уток и, прикрывая глаза от солнца, всматривалась в даль, пытаясь разглядеть утят. Тристан смотрел на нее и понимал, что эта картина останется в его памяти навсегда: девушка, стоящая на берегу озера в лучах мягкого зимнего солнца. Такая красивая, умиротворенная и такая… уместная здесь. Что ж, глупо было бы прятаться от самого себя. Он ведь для этого и привез ее: во-первых, чтобы хоть ненадолго спрятать за стенами своего дома — тут ей ничто не угрожало, — а во-вторых, он должен был увидеть ее здесь, в своем доме. И теперь осознание того, насколько она вписывается в этот мир, привело его в замешательство.

И еще одна странность: он очень плохо чувствовал себя в моменты ничегонеделания. Потребность в некой конструктивной активности всегда занозой сидела в мозгу. Теперь, бродя с Леонорой по берегу и абсолютно ничего не делая, он был странно спокоен. Словно ее существования, присутствия рядом было достаточно, чтобы жизнь обрела смысл.

«Она совершенно необыкновенная, — признался себе Тристан. — И я должен как можно скорее сделать так, чтобы она оказалась в безопасности». Тревоги как-то сразу вернулись.

Словно почувствовав его настроение, Леонора обернулась и взглянула в лицо. Он, прикрыв глаза веками, улыбнулся светской улыбкой. Она нахмурилась. Тогда, прежде чем девушка успела что-то сказать, Трентем взял ее за руку и предложил:

— Пойдемте, я покажу вам цветы.

Розарий, даже в состоянии зимней спячки, смог отвлечь ее. Потом они пошли по аллее, с двух сторон обсаженной кустарниками. На небольшой полянке стоял белый мраморный павильон — очень классический, очень легкий.

Леонора остановилась, наслаждаясь видом. Она и забыла уже, каково это — бродить по просторному, ухоженному парку. В Лондоне у нее был сказочный сад, созданный Седриком. Он — чудо из чудес, но по размеру это всего лишь городской сад около дома. Не хватало простора, перспектив, возможности повернуть за угол и увидеть пространство до самого горизонта. Конечно, в городе были просторные парки, но там всегда толпился народ и было как-то неуютно.

Девушка чувствовала, как на нее снисходит спокойствие и умиротворение — словно вся усталость и волнения последнего времени растворяются в чистом воздухе, рассеиваются в пыль; и она точно знала, что вернется домой обновленной и будет вспоминать это место с чувством благодарности и восторга. Вот и эта беседка — для нее просто не могло быть другого места, она должна стоять именно здесь, где пересекаются садовые дорожки. Подобрав юбки, Леонора поднялась по ступеням. Пол внутри был выложен мозаикой — белые и серые плиты складывались в изящный узор. Ионические колонны поддерживали островерхую крышу. Мрамор, белый с прожилками серого и голубого, не выглядел чуждым.

Девушка взглянула на дом. Из беседки открывался прелестный вид на поместье — словно картина, где типичный аристократический особняк был вписан в ухоженный пейзаж английского парка.

— Знаете, это удивительное место. И, как бы трудно вам ни было, вы не можете жалеть, что владеете им, — сказала она.

— Я не жалею, — ответил Тристан, поймав ее взгляд и не позволяя Леоноре отвести глаза.

Взгляд и тон заставили ее нахмуриться, но прежде чем она успела что-то сказать, Трентем поймал ее руку — твердые теплые пальцы сомкнулись на хрупком запястье. И вот уже он губами чувствует биение ее пульса. Удары стали чаще, и, словно это был сигнал, Тристан притянул к себе девушку. Она скользнула в его объятия без малейшего опасения, полная любопытства и предвкушения.

Тетушка Милдред не одобрила бы это, но Леонора почему-то была уверена — этот мужчина не причинит зла. Его поцелуи были восхитительны, так почему бы не наслаждаться ими в ожидании дальнейшего. Относительно этого «дальнейшего» она не была так уверена. Что-то должно последовать, но что? Не узнаешь, пока не попробуешь — старая мудрость. Придется попробовать, чтобы узнать, каково это, когда тебя соблазняют. В том, что Трентем поставил себе цель соблазнить ее, она не сомневалась. Иначе к чему все это? Кроме того, он поинтересовался ее возрастом и не преминул заметить, что она вполне взрослая. С точки зрения света она потеряла последний шанс выйти замуж после того, как ей исполнилось двадцать пять, — слишком стара. Теперь ей двадцать шесть, и Леонора принадлежит исключительно себе самой. Никого не затронут ее поступки, и она вольна распоряжаться своей жизнью как угодно.

Кроме того, совершенно необязательно идти на поводу у этого мужчины. Она сама примет решение, когда настанет день. Но сегодня ничего значительного произойти не могло. Не в открытой беседке с видом на дом.

Свободная от необходимости размышлять и принимать решения, Леонора прикрыла глаза и страстно отдалась сладкой дуэли, которую вели их уста.

Его поцелуи будили странные ощущения, которые хотелось пережить вновь и вновь. Вот и теперь — напряжение возникло где-то в глубине ее тела, оно росло, и одновременно кровь разносила по телу жар. Девушка обвила руками шею Тристана. Ее тонкие пальцы ласкали его темные волосы, и она мельком удивилась, какие они мягкие и густые.

Тристан прижал ее к себе, превращая объятие в столкновение тел, так что груди Леоноры упирались в его жилет, он чувствовал ее бедра, а подол голубого платья шелестел по его ботинкам. Губы их, казалось, слились в единое целое, это был новый поцелуй, гораздо более интимный, чем вес предыдущие. Леонора знала, что должна быть шокирована происходящим, но эта мысль существовала отдельно от реальных чувств. А чувства — усиливающийся жар внутри и напряжение — еще больше разжигали голод. Инстинкт подсказывал, что чувство не принадлежало отдельно кому-то из них — это было нечто общее, обоюдное, что росло от встречи к встрече, от прикосновения к прикосновению и создавало меж ними некую связь, взаимное притяжение.

Тристан тоже заметил растущую привязанность, но сейчас он думал не о себе — его желания подождут. Он перестал притворяться перед собой и признал, что его цель — соблазнить эту женщину. Но ее нельзя заставить и очень не хочется напугать. Поэтому он будет терпелив и станет лелеять, искорки страсти, питая их ласками, пока костер не разгорится достаточно. Тристан чуть отстранился, размыкая объятия, но продолжал держать ее за талию одной рукой. Пальцы другой скользнули по ее лицу: гладкость щеки, твердая линия челюсти, нежность шеи. И целовать, ласкать ее губы, чтобы она разрывалась меж ласками его языка и прикосновением пальцев к ее коже, чтобы разжечь голод… Очень осторожно, едва касаясь, пальцы скользнули ниже, по высокой груди. О, хотелось бы трогать ее не так, но он подождет. Стратегия и тактика — великая вещь, и если уж играть — то наверняка.

Вот ее пальцы сжались, запутались в его волосах, и тогда он позволил своей ладони наполниться и удивился собственной нежности. Тело девушки напряглось, и ладонь его ощутила, как твердеет сосок.

Это было мучительно, но Тристан заставил свои мышцы повиноваться и прервать поцелуй, потом столь же медленно разомкнул объятия. Но не убрал ладонь с ее груди. Палец осторожно скользил по туго натянутой ткани, лаская напрягшийся сосок. Он смотрел на ее полуоткрытые припухшие губы. Вот дрогнули ресницы, и девушка открыла глаза. Он встретил ее затуманенный взгляд. И посмотрел на свою ладонь, ласкающую ее. Леонора механически последовала взглядом за ним и вдруг вздохнула и замерла. Тристан считал секунды, ожидая, пока она вновь сможет дышать. Она молчала: широко распахнутые глаза, тело как струна, — но не сделала и шага назад. Тогда он осторожно скользнул ладонью к ее предплечью и вниз. Поднес запястье к губам и лишь тогда встретился с Леонорой взглядом. Щеки ее окрасились легким румянцем, но девушка молча смотрела на него.