Единственная - Лоуренс Стефани - Страница 39

Он ответил на бесстыдное приглашение, лаская ее губами и языком, словно следуя нотам невидимой музыки в противовес яростному притяжению, маячившему над ними. Но еще не успевшему окутать до конца, сплавить в одно целое.

Все это было так ново, по крайней мере для нее. Зато она твердо знала: он так часто путешествовал по этой дороге, что изучил каждый дюйм пути. Только не медлил, как сейчас, не задерживался, не тратил времени на утонченные ласки, возбуждая ее так, как ей в голову не могло прийти.

Чарлз наблюдал за ней из-под опущенных ресниц, видел, как страсть туманит грозовые глаза, ложится тяжестью на веки, окрашивает кожу в нежно-розовый оттенок.

Если она вернется в постель, он останется в кресле и притворится, что спит. Но она не вернулась. Стала спорить, и скорейший способ решить назревающую битву в его пользу – поцеловать ее. Это также идеальная возможность сделать следующий шаг в попытке поймать ее, овладеть ею, и эта нужда с каждой минутой становилась все острее.

Распахнув ворот рубашки еще шире, он неспешно упивался ее сладостью и не мог насмотреться, не мог насытиться, не мог унять жажды. Об этом он мечтал все последние годы, и теперь торжество придало особую остроту его ласкам. Она принадлежит ему, принадлежит навсегда.

Он не столько удивился, сколько был потрясен ее чувственностью. В этом она всегда была равна ему, пусть и почти ничего не знала о науке страсти. Но Чарлз всегда инстинктивно сознавал, что когда-то давно разжег ее пыл и он все еще тлел, неугасимый, непобедимый.

С годами он научился ценить женщин. Ее кожа была настоящим чудом, темно-розовые вершинки жаждущих ласки грудей стали искушением, против которого он не смог устоять. Он увлажнил сосок кончиком языка, осторожно втянул в рот и стал сосать, сначала нежно, потом все сильнее. Пенни со сдавленным криком выгнулась в его объятиях, вцепившись ему в волосы. Он отпустил ее, поймал взгляд серебристых глаз, отметил полураскрытые губы, бурное дыхание, вздымавшуюся грудь, тихо подул на сморщенную горошинку и услышал ее стон.

Улыбнувшись, он занялся другой грудью. Она даже не попыталась отвлечь его или оттолкнуть. Ее дыхание еще участилось. Он искусно нагнетал напряжение шаг за шагом, пока она не затрепетала.

И уже больше ни о чем не могла думать. Если бы Николас выбрал именно эту минуту, чтобы войти, она вряд ли заметила бы. В отличие от Чарлза: его тренированный ум никогда не отдыхал. Сам Чарлз никогда не забывался настолько, чтобы целиком посвятить себя женщине в своих объятиях.

Но на этот раз он был поглощен ею до умопомрачения и желал только одного – познать ее до конца. Причем не только в библейском смысле. Во всех, которые можно вообразить. Чтобы понять и быть уверенным в ней. Его сосредоточенность была достаточно сильна, чтобы заглушить боль в чреслах, достаточно сильна, чтобы на несколько мгновений забыть о своих нуждах. На этот раз он должен сделать для нее все: судьба подарила ему второй шанс, и он совсем не был уверен, что дождется третьего.

И этот второй шанс слишком важен для него, чтобы рисковать.

Нетерпение снедало Пенни, под его опытными прикосновениями она таяла, мысли метались, лишая разума. И может, учитывая их отношения, простой, несложный, не слишком утонченный конец – именно то, что будет лучше всего.

Отпустив ее груди, он поднял голову, нашел губы и накрыл их своими. Погрузил язык в рот и неожиданно обнаружил, что она предъявляет собственные требования.

Их языки затеяли яростный поединок, ее руки скользнули к его груди, легко провели по загорелой коже, массивным мышцам, скользнули ниже, заставили его вздрогнуть.

Эта неожиданная смелость потрясла его и на миг лишила способности действовать. Он всегда считал, что был, есть и будет господином и хозяином в этой области, потому что знал намного больше, чем она… и все же… на несколько долгих жарких мгновений покорился ей, только чтобы посмотреть, куда это приведет.

Слишком поздно он осознал, что сделал глупость, понял, что, если его самоконтроль закалялся долгие годы, она таковым не обладала. И по-прежнему оставалась его импульсивным ангелом; ее бесшабашная игра только усилила напряжение, ставшее совершенно непереносимым.

Он услышал правду в прерывистом вздохе Пенни, когда она прервала поцелуй, повергший ее в отчаяние. Прочел подтверждение в ознобе, сотрясавшем ее, в силе лихорадочно впившихся в его спину ногтей.

Она подошла чересчур близко к краю.

Рубашка сползла до талии, и он снова нагнул голову к тугому пику ее груди и скользнул ладонью по животу к тонкому кружеву волос между бедрами. Расчесал завитки пальцами, нашел и обвел скользкий набухший комочек плоти и ласкал кончиком пальца, пока она не всхлипнула.

И снова стал сильно сосать розовую вершинку, чуть сильнее надавливая пальцами на крохотную горошинку.

Она разлетелась на миллион осколков и со сдавленным криком полетела вниз, с вершины, на которую так неожиданно и ненамеренно поднялась.

Последние волны страсти улеглись, и Пенни расслабилась, обмякнув в его руках.

Он слегка подул на ее грудь, поднял голову и неохотно отнял руку, откинувшись в кресле, чтобы лучше поддержать находившуюся почти в беспамятстве женщину. Желание разрывало его, но все же он хотел изучить ее лицо, слабо освещенное лунными лучами. Никогда еще он не видел ее такой спокойной и безмятежной.

И тут же вторглись непрошеные воспоминания. Он постарался отделаться от них, только чтобы подумать, что любой другой человек, видя ее такой, заполнил бы давно образовавшуюся пустоту.

Она чуть нахмурилась, медленно подняла веки и взглянула на него.

Озадаченно.

Сначала ему показалось, что он неверно понял ее взгляд, Но потом она подняла руку, чтобы отвести с лица волосы, и прошептала неверным, дрожащим голосом: – Это было… странно.

На этот раз ее взгляд был вполне ясен: она ждала объяснений.

Он молча смотрел на нее. Сказать, что он полностью сбит с толку, – значит ничего не объяснить. Он подарил ей блаженство, и все же у самого кружилась голова. Но он должен знать.

– Сколько мужчин у тебя было… с… с тех пор? – выпалил он.

С тех пор, как он умудрился все непоправимо испортить. Ее лицо исказилось негодованием. Она вскинула голову, попыталась встать, только вот ноги не держали.

– Ни одного, конечно! Что за дурацкий вопрос?! Совсем не дурацкий!

Он прикусил язык. Она привлекательная, уже не юная, давно уже не девственница, которую, как он знал, одолевали плотские желания, и что ему, спрашивается, предполагать?

Теперь он уже ни в чем не уверен.

Распластав ладони по его груди, она снова попыталась сесть и оттолкнуть его. Но он легко ее удержал.

– Перестань вертеться.

Она слишком хорошо его знала, чтобы мгновенно оцепенеть при первом же угрожающем рыке. Но все равно настороженно уставилась на него. Но он просто привлек ее ближе и устроил поудобнее.

– Лежи спокойно и постарайся заснуть.

Не пытаясь вырваться, она, однако, встрепенулась, приоткрыла рот.

– Лежи тихо и спи.

Она вызывающе прищурилась, но тут же положила голову ему на плечо. Сил совсем не осталось.

– Я никогда не смогу уснуть в таком положении.

Но конечно, уснула, оставив его бесстыдно-возбужденным и все же удовлетворенным. Удовлетворенным тем, что она спокойно спит в его объятиях. Он не планировал всего, что произошло сегодня, но был рад, что это случилось.

Он и не мечтал, что через тринадцать лет будет первым, кто даст ей наслаждение. Но это так и есть.

Но почему так вышло?

И когда лунный свет померк и тени застлали горизонт, он передумал и сделал то, что вовсе не собирался делать. Перебирал события их прошлого и пытался заполнить провалы в ее настоящем.

Наутро Пенни проснулась согревшаяся и отдохнувшая, уютно устроившаяся в постели. Она долго не шевелилась, закрыв глаза, наслаждаясь блаженным покоем. Судя по тому, что в комнате светло, солнце уже встало и сияет вовсю. Еще один чудесный день… Она вспомнила!