Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Единственная - Лоуренс Стефани - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Однако вчера Николас вернулся и целый день провел в посещениях гнезд различных контрабандистов, разбросанных вдоль побережья. Сегодня ночью он навестил Полруан и провел два часа в тамошней таверне. Пенелопа провела эти же два часа в слежке за ним из ближайшей рощицы, поскольку порядочной женщине не место в кабаке.

Раздраженная и крайне встревоженная, она подождала, пока Николас выйдет, и последовала за ним в ночь. Уверившись, что он направляется в Уоллингем, она повернула кобылу на север и поехала в свое убежище.

Во время долгого бдения в рощице она придумала способ узнать, что делал Николас в тех тавернах, в которых просиживал каждую ночь, но этот план придется привести в действие только завтра. А пока что пыталась осознать то, что проведала до сих пор. Пыталась и одновременно страшилась того, что это может означать, что может обнаружиться. К чему это может привести.

Несмотря на нетерпение, Пенни чувствовала, что долгий день вымотал ее до последней степени: она так устала, что почти потеряла способность мыслить. Ничего, главное хорошенько выспаться, а утром с новыми силами приняться задело.

Достигнув конца галереи, Пенни свернула в коридор. Вторая спальня от конца крыла последние десять лет предназначалась ей всякий раз, когда она собиралась навестить дом крестной матери. Комната всегда содержалась в готовности. Слуги Эбби давно привыкли к ее случайным, внезапным набегам. Поэтому в камине всегда были дрова, хотя огонь не зажигался. Повернув голову направо, где тянулся ряд высоких незашторенных окон, выходивших на задний двор с фонтаном и ухоженными клумбами, Пенелопа решила, что не стоит возиться с камином. Она и без того едва ноги волочила. Сил хватит только на то, чтобы стянуть бриджи, сапоги, куртку и рубашку, забраться под одеяло и, наконец, закрыть глаза.

Тяжело вздохнув, она взялась за ручку двери.

Слева материализовалась большая зловещая тень.

Паника ударила в голову, лишая разума. Она уставилась на…

– Ай!

И тут она опомнилась. И узнала его. И зажала себе рот, чтобы не закричать. Но он оказался проворнее. Его рука с размаху припечатала ее все еще прижатую к губам ладонь.

Несколько мгновений она смотрела в его глаза, темные и непроницаемые. Такие близкие… такие знакомые.

Она остро ощущала идущий от него жар.

Не могла отвести взгляда от него, высокого, широкоплечего, продолжавшего стоять в темноте рядом с ней.

Если время имело способность останавливаться, в этот миг оно остановилось.

Но всего на миг.

Реальность обрушилась на нее с угрожающей силой.

Гордо выпрямившись, она отступила.

Нервно дернувшись, он уронил руку, отпустил Пенелопу, прищурился и стал бесцеремонно сверлить ее глазами.

Пенелопа прерывисто вздохнула, ошеломленно глядя на него. Сердце по-прежнему колотилось где-то в горле.

– Черт тебя возьми, Чарлз, какого дьявола ты пытаешься до смерти меня напугать?

Единственный способ общаться с ним – перехватить поводья и править самой.

– Мог бы по крайней мере слово сказать или хотя бы не подкрадываться!

Темная бровь насмешливо изогнулась. Взгляд скользнул по шляпе, опустился ниже… ниже, до самых сапог.

– Я не понял, что это ты.

И снова пламя лизнуло ее холодную кожу, скрытую убогой одежонкой. Его голос был все таким же глубоким и мрачным, как она помнила, и все так же обладал волшебством обольщения, хотел Чарлз того или нет. Что-то сжалось внутри, но она пыталась взять себя в руки.

Внезапное осознание того, что она хотела видеть этого человека меньше всего, обожгло огнем и потрясло до глубины души.

– Как видишь, это действительно я. А сейчас, если не возражаешь, я бы хотела немного поспать.

Она повернула ручку, распахнула дверь, вошла и захлопнула ее за собой.

Вернее, хотела захлопнуть. Створка остановилась в четырех дюймах от замка.

Пенелопа толкнула дверь, но тут же вздохнула. Глубоко. Обреченно. И прислонилась лбом к холодной панели. Их силы явно неравны: она понимала, что он всего лишь нажал на дверь ладонью, но ей с ним не сладить.

Так и быть!

Пенелопа отступила и подняла руки.

– Что ж, упрямься! – процедила она сквозь зубы. Терпение ее было на пределе. Она едва сдерживалась, а в таком состоянии иметь дело с Чарлзом Максимилианом Джеффри Сент-Остеллом было всего опаснее.

Она размашистыми шагами пересекла комнату, стащила шляпу и села на кровать, наблюдая, как он входит и оглядывается. Чарлз оставил дверь приоткрытой, поискал глазами Пенелопу и осмотрел комнату.

Увидел ее щетки на туалетном столике; бросил взгляд сначала на комод, заметив пару оставленных под ним полусапожек, а потом на кровать. Убедился, что она не расстелена, надменной, уверенной походкой устремился к стоявшему перед окном креслу и сел.

Пенелопа зачарованно смотрела на него. Не было слов, чтобы описать его движения, полные вкрадчивой грации. Перед ней был настоящий вышедший на охоту хищник.

Его черные волосы лежали тяжелыми длинными локонами, обрамлявшими аристократическое лицо с резкими чертами, выразительно изогнутыми темными бровями, большими, глубоко посаженными глазами, скульптурно вылепленным носом и подбородком.

На губы она предпочла не обращать внимания.

Несколько долгих секунд он не сводил с нее глаз: даже в полумраке она это чувствовала. Он всегда видел в темноте лучше ее; если она хочет выдержать допрос, не выдав секретов, значит, во что бы то ни стало должна сохранять самообладание.

Пожалуй, умнее всего ринуться в атаку первой.

– А что это ты делаешь дома?

А ведь она была так уверена, что дом пуст и по-прежнему остается ее надежным убежищем! Неудивительно, что вопрос превратился в упрек!

– Я живу здесь, помнишь? – усмехнулся граф и, чуть помедлив, добавил: – Мало того, отныне именно я владелец Эбби и всех его земель.

– Да, но…

Она не собиралась позволить ему развить опасную тему. Еще чуть-чуть, и он будет утверждать, что, как хозяин этого дома, несет за нее ответственность!

– Марисса, Жаклин, Лидия, Аннабел и Хелен уехали в Лондон помочь тебе найти жену. Моя мачеха – твоя крестная – и мои сестры тоже там. Они покинули родной дом, исполненные энтузиазма и во всеоружии. Со времен Ватерлоо в здешних салонах и Уоллингеме больше почти ни о чем не говорят. И ты должен быть там, а не здесь.

Она вдруг осеклась, моргнула и охнула:

– А они знают, что ты уехал сюда?

Вопрос был не напрасный, – слишком хорошо она знала Чарлза.

Он даже не нахмурился, но она почувствовала его раздражение, как и то, что оно было направлено на нее.

– Они знают, что мне пришлось покинуть столицу.

Пришлось? Пенни безуспешно попыталась скрыть досаду.

– Но почему?

Господи, Господи, только не это…

Сейчас Чарлз жалел, что освещение слишком плохое и кресло не придвинуто к кровати: теперь он не мог видеть глаз и выражения лица Пенни, а следовательно, прочесть ее мысли тоже не было никакой возможности. Он специально уселся на безопасном расстоянии, чтобы лишний раз не расстраивать себя и Пенни. Того момента в коридоре было вполне достаточно: потребность схватить ее, снова ощутить в объятиях это желанное тело была столь неожиданно сильной, такой неодолимой, что только железная воля помогла ему устоять.

Он все еще не пришел в себя, все еще не стряхнул обуявшее его безумие. Придется пока что ничего не предпринимать. Будь что будет.

Она ничуть не изменилась, оставаясь такой, какой он ее помнил: высокая, гибкая, стройная, светловолосая сильфида, которая, несмотря на внешнюю хрупкость, обладала внутренней силой, ничуть не меньшей, чем у него. Правда, он может и ошибаться. В конце концов она – хорошо воспитанная леди благородного происхождения, и тринадцать лет, прошедших с их разлуки, могли оставить свой след. В двадцать девять она, вероятно, стала совершенно другим человеком, но каким? Он понятия не имел. Только одно наверняка осталось неизменным: можно поклясться, что ее острый ум ни на йоту не притупился.