Высшая ценность - Лоскутов Александр Александрович - Страница 41

Но я не хотел делать и этого. Я не хотел воевать с людьми. Я не умел воевать с людьми… То есть, конечно, убить человека даже проще, чем того же мертвяка. Но… Но они были ЛЮДЬМИ.

Люди не должны воевать с людьми. Это единственное правило, которое человечество вынесло из горнила хаоса, опутавшего весь мир после Дня Гнева.

Вот уже почти тридцать лет на земле не было ни одной войны. Ни одной. Убийства были, казни, расстрелы, в том числе и массовые. Но войн не было.

Я не мог нарушить это правило.

Конечно, можно было рассматривать смерть этих парней и как обычное убийство. И, черт побери, большая часть человечества рассматривала бы ее именно так. Но для меня это была война, та самая война, которую я безмолвно объявил, нечисти, приняв после окончания учебки врученный мне на торжественном построении меч. И сейчас, несмотря на то, что весь город считал меня самое меньшее предавшимся тьме еретиком, я все еще был на войне.

Они мешали мне, но они не были врагами. Я не мог убить их. И потому просто стоял, направив пистолет в лицо незадачливому грабителю, и думал: как же мне не повезло…

Парень, которому я сунул под нос пистолет, зашевелился. Выпустил из рук нож — мы все четверо вздрогнули, когда мертвую тишину переулка разорвал показавшийся оглушительным звон. И парень медленно-медленно попятился назад, демонстрируя мне пустые ладони. Его основательно побледневшие дружки поступили точно так же.

Три человеческие фигуры отступили во тьму, моментально превратившись в едва заметные тени, которые в свою очередь беззвучно истаяли во мраке.

Я негромко хмыкнул, проводив их взглядом, убрал пистолет и, носком ботинка скинув трофейный нож в ближайшую канаву, крадучись продолжил свой путь.

Идти было уже недалеко. Я пробежал переулочек, съежившись, торопливо пересек освещенную многочисленными огнями улицу, прошел через дворы. И наконец-то увидел цель своего ночного путешествия подмигивающий мне светящимися пятнами окон старый кирпичный дом.

Окно на втором этаже, сразу же притянувшее мой взгляд, тускло светилось желтоватым светом прикрытого пыльным абажуром ночника.

Второй этаж — это практически рукой подать от земли. Подпрыгнуть, оттолкнуться и подтянуться. Никаких проблем. Я мог забраться на второй этаж. Легко. Я мог ввалиться через окно. Или влезть на балкон, благо он был не застеклен и, кажется, открыт. Я мог пролезть даже в форточку, хотя это и было бы непросто.

Но я избрал другой путь. Более простой… или более сложный. Это как посмотреть.

Я позвонил в дверь.

Довольно долго никто не открывал, но я не уходил. Не для того я прошел через половину города, чтобы уйти несолоно хлебавши. Тем более что хозяин был дома — я слышал его шаги.

Ну что, посмотрим, кто кого переупрямит? Мне торопиться некуда — одной ладонью придавил кнопку звонка, другой закрыл обязательный дверной глазок, и можно стоять хоть всю ночь.

Хозяин квартиры сдался минут через пять. Шлепая тапочками (я почти видел их — не по размеру большие, аляповатые, с дурацкими помпончиками), он подошел к двери и долго возился, очевидно, пытаясь рассмотреть незваного посетителя. Я же только улыбался, упорно продолжая терзать пластмассовую кнопку.

— Кто? — наконец спросил он. Я промолчал.

— Кто там?

И вновь тишина, прерываемая только истошными трелями звонка. Я ждал… И дождался. Щелкнул открывающийся замок. Дверь распахнулась.

— Дьяволово семя… Совсем охренели, время —два часа ночи! Убью!

Игнорируя пылающий праведной яростью взгляд и кольнувшее меня прямо в солнечное сплетение острие меча, я расплылся в улыбке:

— Доброй ночи, шеф.

Дмитрий Анатольевич, бессменный глава Управления внешней разведки и зачистки, одетый в нелепый халат и те самые потешные тапочки, которые я и представлял, мигнул. Отвел в сторону меч. Потом смерил меня внимательным, изучающим взглядом с ног до головы, будто удостоверяясь, что перед ним стоит именно Алексей Суханов, а не принявший его облик новый вид нечисти. И наконец, отступил в сторону.

— Заходи, — буркнул он, не выказывая никакого удивления, как будто к нему в гости каждый день заходят преступники, объявленные инквизицией в розыск, — не торчи в дверях.

Удивления шеф не выказал. Но дверь за мной закрыл очень и очень тщательно. Защелкнул все три замка, задвинул засов и даже навесил нелепую декоративную на вид цепочку. Я терпеливо ждал.

— Проходи. Садись… Стой, — шеф ткнул пальцем за спину, — это у тебя там меч?

— Ага, — я кивнул.

— Оставь здесь. На тумбочку положи. Я прищурился:

— Не доверяете?

— Если б не доверял — не впустил бы, — буркнул шеф. Но настаивать на моем разоружении не стал. Прошел в комнату и сердито загремел посудой. Оставшись в одиночестве, я вздохнул, аккуратно пристроил меч в указанном месте и последовал за ним.

Как и большая часть нашей братии, шеф жил один. Чистильщики вообще очень редко женятся. Наверное, как это ни парадоксально, потому что боятся. Боятся тех изменений, которые может внести в их жизнь женщина.

Но и женщины тоже в свою очередь не слишком-то стремятся выйти замуж за сумасшедшего, готового днями и ночами бродить черт его знает где, рискуя душой и телом, а потом в один прекрасный момент оставить свою супругу вдовой. С их точки зрения, это не самый привлекательный вариант развития семейных отношений. Потому большинство женщин в обязательном порядке перед свадьбой поднимают вопрос о смене чистильщиками работы. Хоть дворником, хоть грузчиком, хоть пулеметчиком на стену, но только чтобы ни шагу за периметр… Некоторые соглашаются. Но таких мало.

А еще иногда находятся такие счастливчики, которым удается отыскать достаточно терпеливую и понимающую супругу, которая не станет требовать невозможного. Таких еще меньше. И даже они рано или поздно начинают задумываться о том, что хорошо бы найти себе какое-нибудь более спокойное и безопасное дело, чем носиться по грязным улицам наперегонки со смертью.

И они правы. Семейный человек должен сидеть дома, хранить очаг и возиться с детьми.

Я — не семейный человек. И шеф — тоже. Любой зашедший в его квартиру гость понял бы это с первого взгляда: разбросанные повсюду вещи, груда не стираного белья в ванной, тонкий налет пыли на мебели и ни единого комнатного растения. Типичное жилище закоренелого холостяка, все свое время отдающего работе. Точно такое же, как было у меня.

Когда я прошел в комнату, шеф сидел на диване и помешивал налитый в крохотную кружечку чай. На журнальном столике стоял заварочный чайник. Из носика все еще шел пар… Странно, я даже не подозревал раньше, что наш шеф увлекается заполуночными чаепитиями.

Впрочем, чаепития чаепитиями, но осторожности он не потерял. И излишнего доверия ко мне, если судить по приставленному к диванной спинке таким образом, чтобы его в любой момент было удобно выхватить, мечу, не приобрел.

Хмыкнув, я молча подошел к старому продавленному креслу и сел.

— Наливай, — шумно отхлебнув, шеф указал на вторую стоящую на столике кружечку.

— Да нет, спасибо.

— Ну как хочешь, — не стал настаивать Дмитрий Анатольевич. — Тогда рассказывай.

— Чего рассказывать-то? — не понял я. Шеф невозмутимо отхлебнул еще раз и поставил кружечку на стол.

— Зачем пришел, рассказывай.

— Ну… — Я даже удивиться не сумел. Только подумал, что, наверное, для нашего шефа ночные посиделки с преследуемым инквизицией еретиком, за один только разговор с которым можно нарваться на анафему, явно претендуют на ранг привычного повседневного занятия. — Так… Я… А вы…

— Очень интересно, — спокойно отозвался на мою прочувствованную речь меланхолично почесывающий горбинку носа шеф. — И, главное, так красноречиво… Но извини, кажется, я тебя перебил. Продолжай.

Я продолжил:

— Я… Что мне делать, Дмитрий Анатольевич?

— Чай пить, — невозмутимо отозвался он, — а то остынет.

Я поморщился.

— Да я не об этом?.. Шеф?..