Высшая ценность - Лоскутов Александр Александрович - Страница 23

Почерневший чайник на давным-давно погасшей плите. Сахарница и маленькая чашечка на столе. Серебряная чайная ложечка. Какая-то растрепанная, пожелтевшая от времени книжица… Нет, все-таки она мертва. Бывшая хозяйка этой некогда чистенькой и уютной квартиры исчезла бесследно, так и не успев попить напоследок чаю. Я чувствую это… Чувствую… Почти вижу, как это произошло…

Она сидит на потрепанном пуфике, подпирая щеку ладонью. Глаза опущены в книгу, на яркой обложке которой обнаженный по пояс мускулистый мужчина обнимает прикрывшую от неожиданной страсти глаза женщину. Губы хозяйки беззвучно шепчут слова, повторяя их за главной героиней дешевого дамского романа. На плите свистит чайник. И она отрывается от книги, поднимает голову, чтобы… чтобы…

Я резко мотнул головой, утихомиривая разгулявшиеся видения.

Какое мне дело до женщины, умершей еще до моего рождения? Какая мне разница, исчезла она в День Гнева или умерла чуть позже, утонув в хаосе первых недель начала новой эпохи? И даже если она все еще жива, почему это меня должно волновать?

Перешагнув через опрокинувшийся набок стул, я подхватил лежащую на чайном столике ложечку, смахнул густую бахрому покрывавшей ее пыли и сунул трофей в карман. Серебро в наши дни — самый ценный металл, гораздо дороже никому не нужного золота. Серебро — это пули и мечи. Серебро — это оружие. Серебро — наш щит против нечисти, ежедневно пробующей периметр на зубок.

Любые найденные в старом городе серебряные вещи Управление неукоснительно предписывает собирать.

Возможно, когда-нибудь эта ложечка ляжет в обойму моего собственного пистолета. И, может быть, даже спасет мне жизнь.

Кстати, если здесь пошустрить, то не исключено, что удастся найти еще с десяток таких же… ложечек.

Странно, что квартира не разграблена. После Дня Гнева мародеров развелось немерено. Люди с фомками и мешками, не скрываясь, ходили по домам. Взламывали двери. Тащили к себе все, что только попадалось под руку, отдавая особое предпочтение деньгам, украшениям, дорогой технике, то есть всему тому, что ничем не могло помочь им в борьбе против лавиной надвигающейся нечисти.

Большинство охотников до оставшегося бесхозным добра ныне уже мертвы. Но следы их былой активности до сих пор попадаются на каждом шагу: разоренные сверху донизу дома, сваленная в огромные груды видеотехника, изъеденные молью меха, толстенные пачки перехваченных резинками денежных купюр, связки колец, серег и ожерелий… Никому не нужное барахло.

Не охваченных этим промыслом квартир осталось очень мало. Очень. И отыскать их считалось большой удачей.

Но не для того же меня сюда заслали, чтобы я шарил по закромам?

И почему так отчетливо воняет злом? Что здесь такое?

Аккуратно вернув на место заключенную в резную рамку выцветшую фотографию, на которой был запечатлен какой-то паренек в лихо завернутой набок кепке, я медленно раздвинул старые, потерявшие всякий цвет занавески и…

Дыхание тьмы наполняло бывшую спальню подобно густому туману. Невидимый, неосязаемый, неощутимый запашок, тяжелыми волнами колыхавшийся по полу, собравшийся вдоль стен, тонкой струйкой просачивающийся в окно. Его невозможно было не почувствовать, как невозможно не заметить в ясный погожий день наползающую на солнце непроглядно-черную грозовую тучу.

Мне понадобилось не более секунды, чтобы понять, откуда идет эта мерзкая вонь.

Кинжал. Лежащий на полу посреди комнаты тридцатисантиметровый кусочек острого металла, снабженный грубоватой, чуть выгнутой вперед гардой и простой, безо всяких изысков рукоятью. На непосвященный взгляд — всего лишь неуклюжая поделка неумелого мастера. Игрушка.

Вот только любой, кто при виде этого кинжала мог так подумать, совершил бы самую большую ошибку в своей жизни.

Это была воплощенная тьма. Чистое зло в такой концентрации, что даже находиться рядом с ним долго не стоило. И уж тем более не рекомендовалось брать эту гадость в руки — общее отравление организма миазмами тьмы гарантировано.

Оружие, сродни легендарному мечу шефа. Точно в той же мере, как его меч был орудием добра и света, этот кинжал являлся инструментом тьмы и зла.

Затаив дыхание, как будто это могло спасти меня от заполняющих комнату тягучих волн тьмы, я осторожно шагнул вперед и склонился над кинжалом.

Первое, что бросилось мне в глаза (помимо непроглядно черной ауры самого клинка), — это полное отсутствие на кинжале каких-либо следов пыли, мягким покрывалом опутывающей все и вся вокруг. Матово блестела холодная сталь, до последней черточки были видны усеивающие лезвие мелкие царапины и зазубрины, и ни единой пылинки на рукояти. Казалось, что кинжал появился здесь всего за несколько минут до моего прихода.

Но кто мог его принести? Во всей квартире не было ни единого человеческого следа. Я готов был поклясться, в это место лет тридцать не ступала ничья нога.

Не мог же он сам по себе вывалиться из ниоткуда?..

Или все-таки мог?

Тягучие волны тьмы мягко пульсировали вокруг. Руки мои заметно дрожали. Мысли лихорадочно метались по кругу.

Как?.. Почему?.. Зачем?..

Одна часть моей души истошно вопила, требуя немедленно убраться отсюда, вернуться в город, поставить на уши Управление, церковников, инквизиторов, армию: всех тех, кто мало-мальски заинтересован в безопасности этого города. Этот кинжал должен быть уничтожен. Немедленно!

Другая, ничуть не меньшая часть всеми силами тянулась к лежащему на полу порождению тьмы.

Взять его. Принять свалившуюся на мои плечи ношу. Впервые за три десятилетия вернуть порядок на улицы старого города. Уничтожить нечисть.

Жаль только, что это кинжал, а не меч: для серьезного боя коротковат все-таки. Но ничего, я справлюсь… И неважно, что кинжал этот — орудие тьмы. В конце концов, сила — это всего лишь сила. Темная или светлая, она подчинится тому, кто держит ее в руках…

Как во сне моя рука скользнула вперед. Кончики пальцев коснулись рукоятки…

Нет… Нет! Что я делаю? О чем я вообще думаю?! Это же зло! Это в чистом виде зло!

«Никаких сделок со злом!» — Первая аксиома церкви. Основа основ. Тот крохотный, но столь важный кирпичик, на котором держится вся несокрушимая сила инквизиции.

Никаких сделок со злом. Любой нарушивший это правило рано или поздно теряет самое ценное, что у него есть, — душу. Неважно, насколько благие намерения двигают преступившим эту черту человеком, неважно, сколь чист и добр он до этого был, любой компромисс с тенью будет на руку только самой тени, даже если это с первого взгляда и не очевидно.

В моем же случае не нужно даже задумываться о последствиях. Все и так яснее ясного.

Господи, дай мне силу противиться искушению. К тебе взываю…

Тишина в ответ на мой беззвучный вопль. Тяжелая давящая тишина. И ни единого проблеска света перед глазами. Одна лишь только тягучая мгла.

Тяжело дыша, я смотрел на кинжал. По спине бежали крупные капли пота. Я уже не чувствовал царящего в этом месте давящего тумана зла. Я вообще ничего не чувствовал. В моем мире остался только я да этот кинжал. И еще яростная борьба, разрывающая на части душу и бросающая меня попеременно то в жар, то в холод.

Если б в этот момент меня почуял какой-нибудь представитель бесчисленной нечисти, будь то оборотень, вампир или даже тупой полуразложившийся мертвяк. он мог бы прикончить меня без особых проблем. Я все равно ничего не видел, не слышал и не осязал. Я был полностью поглощен самим собой, разрываясь на части и не зная, как мне выбраться из этого порочного круга. И, возможно, в этот момент даже смерть я воспринял бы как благо…

Но никого не было. Бесконечно опасный, кровожадный, не прощающий ошибок старый город в этот момент будто вымер. Попрятались в старые заплесневелые подвалы вампиры, отступили в свои логова оборотни, временно вернулись в небытие бесшумно скользящие между домами призраки.

Если б я не был в этот момент полностью поглощен внутренней борьбой, то неизбежно обратил бы внимание на эту в высшей степени необычную тишину. И, может быть, даже подумал бы, что это вовсе даже не случайное явление.