Таким образом, метод построения искусственных модельных языков не в силах решить проблемы, связанные с ростом нашего знания. Предоставляемые им возможности весьма ограниченны, даже по

сравнению с методом анализа обыденных языков, так как такие модельные языки явно беднее обы-

денных языков. Именно вследствие того, что такие языки слишком бедны, в их рамках можно по-

строить только самую грубую и несомненно вводящую в заблуждение модель роста знания — модель

простого накопления множества высказываний наблюдения.

Обратимся теперь к взглядам последней из названных групп эпистемологов. В эту группу входят

те философы, которые не связывают себя заранее каким-либо особым философским методом и в сво-

их#эпистемо-логических исследованиях предпринимают анализ научных проблем, теорий и процедур

и, что самое важное, научных дискуссий. Эта группа в качестве своих предшественников может пе-

речислить почти всех великих философов Запада. (Она может вести свою родословную в том числе

(21:) даже и от Беркли, несмотря на то что он был по сути дела противником идеи рационального

научного познания и боялся его прогресса.) Наиболее крупными представителями этого направления

в течение двух последних веков были Кант, Уэвелл, Милль, Пирс, Дюгем, Пуанкаре, Мейерсон, Рас-

сел и, по крайней мере на некоторых этапах своего творчества, Уайтхед. Большинство мыслителей, принадлежащих к этой группе, могли бы согласиться с тем, что научное знание является результатом

роста обыденного знания. Однако каждый из них приходил к выводу, что научное знание изучать

значительно легче, чем обыденное знание, поскольку научное знание есть как бы ясно выраженное

обыденное знание. Основные проблемы, стоящие перед научным знанием, являются расширением

проблем, стоящих перед обыденным знанием. Так, в области научного знания юмовская проблема

«разумной веры» заменяется проблемой разумных оснований для принятия или отбрасывания науч-

ных теорий. И поскольку мы располагаем множеством подробных свидетельств о дискуссиях по по-

воду того, следует ли принять или, наоборот, отбросить некоторую теорию, например теорию Нью-

тона, Максвелла или Эйнштейна, постольку мы можем взглянуть на эти дискуссии как бы через мик-

роскоп, что и позволяет нам детально и объективно изучать некоторые из наиболее важных моментов

проблемы «разумной веры».

При таком подходе к проблемам эпистемологии (как и при двух ранее упомянутых подходах) лег-

ко избавиться от псевдопсихологического, или «субъективного», метода, присущего «новому методу

идей» (метода, который использовался еще Кантом). Данный подход предполагает анализ научных

дискуссий и научных проблемных ситуаций. Таким образом, в рамках этого подхода появляется воз-

можность понимания истории развития научной мысли.

До сих пор я пытался показать, что наиболее важные проблемы всей традиционной эпистемологии

— проблемы, связанные с ростом знания, — выходят за рамки двух стандартных методов лингви-

стического анализа и требуют анализа научного знания. Однако менее всего я хотел бы защищать

другую догму. Сегодня даже анализ науки — «философия науки» — угрожает стать модой, специа-

лизацией. Философу не следует быть узким специалистом. Что касается меня, то я интересуюсь

наукой и философией только потому, что хочу нечто узнать о загадке мира, в котором мы живем, и о

загадке человеческого знания об этом мире. И я верю, что только возрождение интереса к этим загад-

кам может спасти науки и философию от узкой специализации и от обскурантистской веры в особую

компетентность эксперта, в его личные знания и в авторитет, то есть той самой веры, которая столь

удачно сочетается с нашим «пострационалистическим» и «посткритическим» веком, с гордостью по-

святившим себя разрушению традиции рациональной философии и даже самого рационального

мышления.

Пени, Бэкингемшир, весна 1958 года (22:)

Благодарности, 1960 и 1968 годы

Я хотел бы поблагодарить г-на Дэвида Г. Николлса за то, что он сообщил мне восхитительное вы-

сказывание, напечатанное в английском издании на с. 14 [с. 13 наст. изд. — Прим. ред.]. Это выска-

зывание он обнаружил в рукописях Эктона в библиотеке Кембриджского университета (Add. MSS

5011:266). Переиздание настоящей книги дает мне хорошую возможность процитировать это выска-

зывание.

Лето 1959 года

Во втором английском издании этой книги добавлены четыре кратких Приложения к ранее опуб-

ликованным Приложениям. Были исправлены мелкие ошибки, и в некоторых местах я улучшил язык

изложения. Были также устранены опечатки, на которые мне указывали Имре Лакатос, Дэвид Миллер

и Алан Масгрейв. Они также предложили включить ряд новых пунктов в Предметный указатель. Я

им очень благодарен.

Моя главная благодарность Паулю Бернайсу, который вскоре после того, как эта книга появилась

на английском языке, проверил мою аксиоматизацию исчисления вероятностей, в частности Новое

Приложение *V. Я ценю его положительную оценку этой аксиоматизации так высоко, что не могу

это выразить в словах. Конечно, все это не освобождает меня от моей личной ответственности за лю-

бую ошибку, которую я, возможно, сделал.

Ноябрь 1967 года

К. Р. П.

Часть I. Введение в логику науки

Глава I. Обзор основных проблем

Ученый, как теоретик, так и экспериментатор, формулирует высказывания или системы высказы-

ваний и проверяет их шаг за шагом. В области эмпирических наук, в частности, ученый выдвигает

гипотезы или системы теорий и проверяет их на опыте при помощи наблюдения и эксперимента.

Я полагаю, что задачей логики научного исследования, или, иначе говоря, логики познания, явля-

ется логический анализ этой процедуры, то есть анализ метода эмпирических наук.

Что же это такое «методы эмпирических наук»? И что вообще мы называем «эмпирической

наукой»?

1. Проблема индукции

Согласно широко распространенному взгляду, против которого я выступаю в настоящей книге, для эмпирических наук характерно использование так называемых «индуктивных методов». Если

придерживаться этого взгляда, то логику научного исследования придется отождествить с индуктив-

ной логикой, то есть с логическим анализом индуктивных методов.

Вывод обычно называется «индуктивным», если он направлен от сингулярных высказываний, ино-

гда называемых также «частными», «единичными» (particular) высказываниями, типа отчетов о ре-

зультатах наблюдений или экспериментов, к универсальным высказываниям, то есть к гипотезам или

теориям.

С логической точки зрения далеко не очевидна оправданность наших действий по выведению

универсальных высказываний из сингулярных, независимо от числа последних, поскольку любое за-

ключение, выведенное таким образом, всегда может оказаться ложным. Сколько бы примеров появ-

ления белых лебедей мы ни наблюдали, все это не оправдывает заключения: «Все лебеди белые».

Вопрос об оправданности индуктивных выводов, или, иначе говоря, о тех условиях, при которых

такие выводы оправданны, известен под названием «проблема индукции».

Проблему индукции можно также сформулировать в виде вопроса о верности или истинности

универсальных высказываний, основывающихся на опыте, — гипотез и теоретических систем в эм-

пирических науках. Многие люди убеждены, что истинность таких универсальных высказываний

«известна из опыта». Однако ясно, что описание любого опыта—наблюдения или результата экспе-