Суицидология и кризисная психотерапия - Старшенбаум Геннадий Владимирович - Страница 30

В других случаях, напротив, пациенты с детства страдают из-за отсутствия теплых отношений и испытывают повышенную потребность в них (по механизму сверхценной значимости фрустрированной потребности). Пациенты данной группы характеризуются чрезмерной ранимостью, завышенными требованиями к себе, склонны винить себя в разрыве отношений, переживая при этом чувства унижения и собственной несостоятельности. Им нередко свойственны альтруистические и пуританские установки, под влиянием которых они склонны к замене важного для партнера сексуального компонента отношений гиперопекой, приближающейся к родительской. Конфликт возникает из-за неспособности пациентов этой группы строить равноправные отношения с партнером, которого они лишают возможности проявлять доброту, заботу, а также из-за недостаточных навыков полоролевого поведения.

2. Сохранение неустойчивого равновесия. В ситуации неустойчивого равновесия обращение за помощью происходит обычно в период временного разделения. Партнеры в ходе терапии вовлекаются во взаимные контакты — очные или заочные, посредством телефона, переписки, родственников и друзей и консультирования их в этой роли. Содержанием контактов является выяснение нерешенных проблем во взаимоотношениях; при этом не обсуждается, какой ущерб партнеры нанесли друг другу, так как это может привести к повышению эмоциональной напряженности кризисного пациента. Не дается рекомендаций относительно сохранения или прекращения отношений. Напротив, подчеркивается, что ответственность за решение этого вопроса лежит на пациенте и его партнере. Нередко разделение супругов в определенной степени провоцируется их родственниками. В этих случаях у супругов достигается осознание роли указанного фактора и предлагается перестроить отношения с родственниками с учетом собственных интересов.

3. Четкое и окончательное разделение. Данный вариант встречается чаще всего у женщин. Данная группа пациенток испытывает, во-первых, неудовлетворенность имеющимися интимно-личными отношениями, во-вторых, страх расставания с объектом эмоциональной привязанности, отвержения и одиночества, утраты матримониального статуса, а также опасения по поводу возможности воспитать детей без отца; и, в-третьих, неверие в свою способность вновь сформировать взаимозависимые отношения с другим партнером. В подобных случаях в качестве неадаптивных установок выступает неприятие — даже на непродолжительное время — статуса одинокой женщины, а также представление об отсутствии у себя возможностей, необходимых для того, чтобы с помощью создания и сохранения пары избежать неприемлемых для себя и непереносимых переживаний отвержения и одиночества. Ригидность данных установок, сверхценное эмоциональное отношение к сохранению пары у большинства пациенток обусловлено их симбиотическими тенденциями. При этом партнер нереалистически, без достаточных оснований, воспринимается как «родной».

В случае принятия окончательного решения о разрыве отношений при сохранении эмоционально-сексуальной привязанности к партнеру семейная кризисная терапия заключается в следующем. Аналогично приемам кризисной терапии в ситуации смерти любимого человека психотерапевт с помощью членов семьи и друзей обеспечивает пациентке сочувственное разделение эмоций горя и тревоги, а при отвержении пациента партнером — и чувств обиды и унижения. Содержанием тревоги в ряде случаев являются опасения по поводу возможности устроить свою будущую личную жизнь, связанные со страхом одиночества и сомнениями в своей сексуальной привлекательности. В этих случаях на этапе кризисной поддержки особое внимание обращается на восстановление пониженной самооценки, а на этапе кризисного вмешательства — на создание мотивации к выработке эффективных форм полоролевого поведения, которые помогут в будущем установить новые высокозначимые отношения. Вмешательство психотерапевта в данном случае заключается в перестройке сознания кризисного индивида, а именно представления о себе как о существе, немыслимом вне пары.

Конфликт с родственниками. В фазе установления терапевтического контакта психотерапевт выполняет функции посредника, избегая роли третейского судьи и тем более принятия чьей-либо стороны в конфликте, а также обсуждения хронических проблем семьи. Активность психотерапевта должна быть направлена на улучшение семейной атмосферы как в интересах кризисного индивида, так и остальных членов семьи.

В процессе индивидуальных бесед проводится оценка точек зрения членов семьи на причины конфликта, отреагирование подавляемых ими негативных чувств по отношению друг к другу. Затем проводятся семейные диспуты с целью формирования общей позиции семьи в подходе к актуальным проблемам. В случае взаимного недоверия членов семьи для осуществления немедленных совместных конструктивных действий по разрешению проблемы заключается семейный договор. При необходимости проводится психологическая коррекция симптомов тревоги членов семьи, связанной с перестройкой ролей и позиций в семье с целью установления более эмпатичных отношений. Следует указать на особую трудность коррекции директивной позиции родителей молодых суицидентов, которые не могут самостоятельно освободиться от навязчивого гиперконтроля родителей.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЫ

Нами были обследованы 200 человек, госпитализированных по поводу суицидоопасных состояний и получавших лечение в соответствии с разработанной нами программой кризисной терапии. Исследование проводилось в специализированном кризисном стационаре суицидологического центра, расположенного на базе городской клинической больницы Скорой помощи № 20. В группе обследованных мы наблюдали три типа суицидоопасных кризисных состояний: реакции дезадаптации (80 пациентов), невротические и психопатические ситуационные реакции (65 пациентов), дистимия и психогенная депрессия (55 пациентов).

122 человека перед поступлением в стационар являлись абонентами Телефона Доверия или обращались за помощью в кабинеты социально-психологической помощи и в районные психоневрологические диспансеры. Их направление в кризисный стационар было обусловлено неэффективностью амбулаторного лечения и нарастанием суицидального риска. 34 человека поступили в стационар после консультации психиатра непосредственно из Центра отравлений, реанимационных отделений, а также из приемного или соматических отделений городской больницы № 20. 8 человек были переведены из психосоматического отделения больницы, куда они были госпитализированы после тяжелой суицидальной попытки.

114 человек находились в остром постсуицидальном периоде после совершения ими попытки самоубийства (81% — после самоотравления, 14% — после самопореза вен). Остальные 86 человек поступили в кризисный стационар в остром пресуицидальном состоянии, из них 43 пациента в прошлом совершали суицидальные попытки. Случаи с демонстративно-шантажным суицидальным поведением не анализировались. Большинство пациентов обнаруживали достаточно высокий суицидальный риск, не имели опыта лечения у психотерапевта и в силу этого отличались неустойчивыми и нереалистическими ожиданиями в отношении лечения. Все это в значительной степени затрудняло выработку терапевтической мотивации у пациентов.

Среди обследованных преобладали женщины: 145 человек. Основной процент обследованных (61%) приходился на возраст от 20 до 39 лет, что соответствует данным, содержащимся в научной литературе. Основная часть пациентов (более 60%) была представлена служащими, людьми умственного труда, учащимися и студентами — то есть категорией, отличающейся наивысшей частотой суицидального поведения. 24% пациентов были холостыми (незамужними), 23% — разведенными и 9% — вдовыми. Конфликты семейного и интимно-личного плана выявлены у 68% пациентов. У остальных поводом Для суицидоопасных кризисных состояний были учебные и профессиональные конфликты, утрата близких, здоровья, социального статуса и т. д. В 44% случаев выявлены факторы нестабильности родительской семьи и неправильного воспитания пациентов: неполная или конфликтная семья, проживание в детском доме или, напротив, изнеживающая опека. У 27% обследованных наследственность был отягощена алкоголизмом. 18 ближайших родственников пациентов совершили суицидальные попытки, в 12 случаях — завершенные.