Литума в Андах - Льоса Марио Варгас - Страница 19

– Они здесь? В этой штольне? Все три трупа?

Дионисио ничего не ответил. Пухлая рука опустилась и снова принялась чертить на земле узоры, на этот раз с явным раздражением.

– Я бы вам не советовал лезть туда искать их, – ответил он наконец, и Литуме в его любезном предупреждении послышался какой-то подвох. – Эти штольни и штреки держатся только чудом. Один неосторожный шаг – и все обвалится. А кроме того, там полно газа. Но трупы, конечно, где-то в этих лабиринтах, если их еще не сожрали муки. Вы знаете, кто это? Это шахтные черти, они мстят людям, которые из-за своей жадности тревожат и разрушают горы. Они убивают горняков. Пожалуй, будет лучше, если я вам больше ничего не скажу, господин капрал. Если вы будете знать лишнее, вам крышка. Не проживете и часу. Я собирался рассказать все за деньги, хотя и знал, что этим толкаю вас в могилу. Нам нужны деньги, чтобы убраться отсюда. Вы ведь уже догадались. Они могут нагрянуть в любую минуту. После вас и вашего помощника мы с женой стоим следующие в их списке. А может быть, и первые. Они же ненавидят не только полицейских ищеек. Ненавидят и тех, кто пьет и распутничает. И тех, кто спаивает и вовлекает в распутство, и вообще всех, кто предается веселью, несмотря на тяготы жизни. Так что мы тоже обречены, нас тоже забьют камнями. Надо уезжать. Но где взять деньги? А вам повезло, что вы не узнали тайну и вам не придется за нее расплачиваться. Это спасло вам жизнь, господин капрал!

Литума раздавил каблуком окурок. Похоже, так оно и есть: он до сих пор жив, потому что ничего не знает. Он попробовал представить себе изуродованные, разбитые тела в глубине сырых штреков и забоев, в вечном мраке, насыщенном сернистым газом, пропитанном вонью взрывчатки. Стало быть, донья Адриана говорила правду. Но не исключено, что их убили из-за каких-то суеверий. Сендеристы не кидают людей в шахты, они выставляют трупы на всеобщее обозрение. Как бы то ни было, хозяину погребка доподлинно известно, что именно произошло. Кто же все-таки мог сделать это? А что, если сунуть ему в рот «смит-вессон»: раскалывайся или отправишься к ним на дно штольни. Лейтенант Сильва,[24] там, в Таларе, тот, наверное, так бы и сделал. Литума рассмеялся.

– Вспомнили шутку, господин капрал?

– Да нет, просто нервы шалят, – объяснил Литума. – Вспомните-ка одного из этих троих, Педрито Тиноко. Я хорошо знал его. Он помогал мне обустроить пост и жил с нами с тех самых пор, как мой помощник привел его в Наккос. Такой человек, как он, никому не мог навредить.

Он поднялся, сделал, разминаясь, несколько шагов, глубоко вздохнул, посмотрел вокруг. И, как нередко с ним тут бывало, ощутил давящую тяжесть горного массива и густо-синего неба. Все здесь было вздыблено, напряжено, все устремлялось вверх. Всеми клетками он почувствовал тоску по открытым горизонтам бескрайних равнин Пьюры с разбросанными тут и там живописными группами рожковых деревьев, стадами коз и россыпями белого песка. Что ты здесь делаешь, Литума? И опять, в который уже раз за эти месяцы, его охватило предчувствие, что живым из Наккоса ему не уйти. Видно, тоже кончит в каком-нибудь забое, как эти трое.

– Не пытайтесь понять все это – напрасно потеряете время, господин капрал, – сказал трактирщик. Он уже сидел на плоском камне, с которого встал Литума. – У людей голова идет кругом от всего, что тут происходит. А когда голова идет кругом, сами понимаете, всякое может случиться.

– Уж очень здесь народ темный, просто удивительно, – заметил Литума. – Готовы поверить в любой вздор, вроде этих пиштако или муки. Разве нормальные люди стали бы слушать такую чепуху?

– А на побережье народ, конечно, очень умный. Вы это хотите сказать?

– Я хочу сказать, здесь очень легко свалить вину за исчезновения людей на сатану, как это делает ваша супруга.

– Бедный сатана, – засмеялся Дионисио. – Адриана просто повторяет то, что говорят все. Разве не сатану винят всегда за все плохое? Чему же тогда удивляться?

– Ну, для вас-то, положим, сатана не так уж и плох, – пристально глядя на него, сказал Литума.

– Так ведь кто, как не он, научил людей наслаждаться жизнью. – В глазах Дионисио вспыхнул насмешливый огонек. – Или вы, как те фанатики, имеете что-то против земных радостей?

– По мне, пусть хоть все лезут друг на друга и развлекаются как хотят, – ответил Литума. – Я и сам не прочь бы здесь так поразвлечься, да не с кем.

– А почему бы вам не употребить для этого вашего помощника? Парень-то вроде ничего.

– Этого никогда не будет, – вспыхнул Литума. – Я не гомик.

– Да это просто шутка, господин капрал. Не сердитесь. – Трактирщик тоже встал. – Что ж, сделка, значит, не состоялась, и я остался ни с чем. Тем лучше для вас, господин капрал, еще раз повторяю вам это. И тем хуже для меня. Вдобавок теперь я в ваших руках, я же понимаю. Если вам вздумается рассказать кому-нибудь о нашем разговоре, я труп.

Он сказал это абсолютно спокойно, будто не испытывал ни малейшего сомнения, что капрал его не выдаст.

– Я – могила. Жаль, что мы не договорились, но это уже не моя вина. Хотя на мне эта форма, я мало что могу сделать.

– Хочу дать вам совет. Напейтесь хорошенько и забудьте обо всем. Мое заведение всегда открыто для вас. Пока, господин капрал.

Он небрежно махнул рукой и пошел вниз, но не по дорожке, которая вела в поселок, а в обход шахты. Литума снова опустился на освободившийся плоский камень и внезапно вспотевшими руками достал вторую за это утро сигарету. Все, что говорил ему Дионисио, кружилось теперь в голове, как те черные птицы на фоне белоснежных вершин. Безусловно, терруки имеют много пособников в поселке, в этом все дело. Вот почему так напуган Дионисио, вот почему он уедет отсюда, даже если для этого ему придется выдать нескольких своих клиентов, чтобы получить необходимые деньги. Вполне возможно, что эти трое отказались участвовать в чем-то или сотрудничать с кем-то, и за это их сбросили в шахту. Если в одну из ближайших ночей терруки подожгут пост и убьют его и Томасито, начальство пошлет их семьям похоронки с соболезнованиями, да еще их имена будут упомянуты в ежедневном приказе. Жалкое утешение.

Он несколько раз быстро затянулся, докуривая сигарету, его настроение менялось. Вспыхнувший было гнев уступал место тоске и смятению. Нет, это не могли сделать сендеристы. Скорее уж и впрямь здесь какое-то колдовство или беспросветная темнота горцев. Он поднялся и подошел поближе к полузаваленному камнями и деревянными креплениями входу в шахту. Неужели они там? Или это лишь побасенки пьянчужки, который хотел заработать несколько солей, чтобы поскорей удрать из Наккоса? Придется ему и Томасито самим лезть в шахту и своими глазами увидеть, что там.

Он бросил окурок и зашагал вниз. Карреньо, наверно, уже готовит завтрак. У Томасито тоже есть какая-то тайна. А иначе с чего бы он плакал по ночам? Неужели только из-за той пьюранки? Да это просто смешно. Мир катится к чертовой матери, вокруг казни, похищения, бесы, пиштако, муки, а полицейский Томас Карреньо рыдает по ночам из-за того, что его бросила какая-то бабенка. Хотя, конечно, она была первой, она лишила его невинности, и, судя по всему, она осталась единственной, кого попробовал наш простак.

В то утро, как и всегда перед командировкой или экскурсией, госпожа д'Аркур встала затемно, за несколько секунд до того, как зазвонил будильник. Ее охватила дрожь нетерпения, которую вот уже тридцать лет она испытывала всякий раз, когда ей приходилось уезжать из города по делам или для отдыха (она, кстати, не отличала одно от другого). Быстро одевшись, она на цыпочках, чтобы не разбудить мужа, спустилась на кухню и приготовила кофе. Чемодан был собран накануне и выставлен в прихожую. Когда она уже ополаскивала чашку, в дверях кухни появился зевающий Марсело – в халате, босой, с всклокоченными волосами.

– Как ни стараюсь не шуметь, всегда тебя бужу, – извиняющимся тоном сказала она. – А может быть, бессознательно обманываю себя, потому что в глубине души хочу, чтобы ты проснулся.