Собрание сочинений. Том 4 - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 15

— Что ты знаешь про какодил? — внушительно спросил он.

— Какодил? — в ужасе повторил Том. — Какой-то допотопный ящер. Верно?

Его собеседник криво усмехнулся.

— Нет, — ответил он. — Это — органическое взрывчатое химическое соединение. И уж про какодил тебя спросят обязательно! Тестер на нем просто помешан. Он всех спрашивает, как изготовляется эта штука.

Том, весьма расстроенный таким сообщением, попытался было с лихорадочной поспешностью узнать у своего собеседника хоть что-нибудь про это таинственное вещество, но тут за дверью резко зазвенел звонок, и на пороге появился краснолицый служитель, держа в руке голубой листок.

— Диллон, Димсдейл, Дуглас! — выкрикнул он важным голосом, и три несчастливца гуськом проследовали через полуоткрытую дверь в сумрачный зал.

То, что они увидели там, отнюдь их не успокоило. В зале на некотором расстоянии друг от друга стояли три стола, загроможденные всевозможными учебными пособиями и приборами, и за каждым столом сидело по два пожилых профессора, весьма строгих и взыскательных. Перед одной парой красовались чучела различных зверьков, многочисленные скелеты и черепа, большие банки с заспиртованными рыбами и змеями, челюсти с огромными зубами, злобно ухмыляющиеся несчастному студенту, и всяческие другие зоологические диковинки. Второй стол был завален великолепными орхидеями и тропическими растениями, которые выглядели как-то неуместно в этом огромном унылом зале. По его краю щетинился ряд микроскопов. Но самым устрашающим был третий стол, ибо на нем не было ничего, кроме стопки бумаги и карандаша. Химия считалась самой опасной среди множества ловушек, подстерегающих беспечного студента.

— Диллон — ботаника, Димсдейл — зоология, Дуглас — химия! — выкрикнул служитель, и каждый направился к своему столу.

Прямо перед Томом оказался огромный краб, который, как ему почудилось, смотрел на него с самым злорадным выражением, на какое только способно ракообразное. Позади краба восседал низенький профессор, чьи выпуклые глаза и скрюченные руки придавали ему такое сходство с вышеупомянутым крабом, что Том не мог сдержать улыбки.

— Сэр, — сказал высокий бритый человек, сидевший у другого конца стола, — потрудитесь вести себя серьезно. Сейчас не время для пустого веселья.

После этого выговора на лице Тома застыло выражение, которое принесло бы любому немому попрошайке целое состояние.

— Что это такое? — спросил низенький профессор, вручая ему нечто маленькое и круглое.

— Это эхинус, морской еж! — победоносно ответил Том.

— Есть ли у него какой-нибудь орган дыхания? — спросил второй экзаменатор.

— Водно-сосудистая система.

— Опишите ее.

Том бодро принялся отвечать, но экзаменаторы вовсе не собирались допускать, чтобы студент потратил пятнадцать отведенных на него минут на то, что он знал хорошо. Через минуту они его уже перебили.

— Как он передвигается? — спросил крабоподобный профессор.

— С помощью присасывательных трубочек, которые выдвигает по желанию.

— А каким образом эти трубочки помогают ему передвигаться?

— Они снабжены присосками.

— На что похожи эти присоски?

— Это круглые пустотелые диски.

— А вы уверены, что они круглые? — резко спросил профессор.

— Да! — мужественно ответил Том, хотя имел об этом лишь весьма смутное представление.

— А каким образом действует этот присосок? — спросил высокий экзаменатор.

Том почувствовал, что любопытство этих людей переходит границы приличия. По-видимому, их любознательность была неутолима.

— Он создает вакуум! — в отчаянии вскричал он.

— А как он создает вакуум?

— Путем сжатия мускульного бугорка в центре, — ответил Том в миг озарения.

— А что заставляет бугорок сжиматься?

Измученный Том чуть было не ответил «электричество», но вовремя сдержался и пробормотал:

— Мышечное воздействие.

— Прекрасно, — сказали экзаменаторы, и несчастный студент перевел дух. Однако высокий тут же вновь ринулся в атаку, вопросив: — А эта мышца поперечно-полосатая или гладкая?

— Гладкая! — взвизгнул Том наугад, и оба экзаменатора, потирая руки, пробормотали: «Отлично, отлично!» — после чего волосы Тома утратили вертикальное положение, и он перестал дышать так, словно находился в турецкой бане.

— Сколько зубов у кролика? — внезапно спросил высокий экзаменатор.

— Не знаю, — с подкупающей откровенностью ответил студент.

Профессора торжествующе переглянулись.

— Он не знает! — насмешливо воскликнул пучеглазый.

— Когда у вас в следующий раз на обед будет кролик, рекомендую вам пересчитать его зубы, — сказал высокий.

Догадавшись, что это шутка, Том тактично засмеялся весьма жутким, загробным смехом.

Затем экзаменаторы принялись терзать его вопросами о птеродактилях, о разнице в строении летучей мыши и птиц, о миногах, о хрящеперых рыбах и ланцетнике. На все эти вопросы он дал ответы, более или менее удовлетворившие экзаменаторов, но чаще — менее. Когда наконец звякнул колокольчик, указывая, что настало время экзаменующимся перейти к другим столам, высокий профессор нагнулся над лежащим перед ним списком и сделал на нем следующую иероглифическую пометку: S.В.

Зоркие глаза Тома различили эти буквы, и он направился к соседнему столу весьма довольный, так как знал, что они означают «satis bene», то есть «удовлетворительно», ну, а поставленный за ними минус его не тревожил. Ответил ли он лучше или хуже положенного, не имело для него ни малейшего значения. Зоологию он сдал, а все остальное его пока не интересовало.

Глава IX

ПРИСКОРБНЫЙ ПРОВАЛ

Однако впереди его ждало немало камней преткновения. Едва он подошел к ботаническому столу, как седобородый профессор молча указал на ряд микроскопов, подразумевая, что студенту следует посмотреть в них и объяснить, что он там увидел. Вся душа Тома, казалось, сосредоточилась в глазу, прижатом к окуляру, пока он безнадежно сверлил взглядом нечто, походившее на каток, исчерченный коньками, — никакого другого ответа он найти не мог.

— Быстрее, быстрее! — нетерпеливо проворчал экзаменатор (вежливость на экзаменах в Эдинбургском университете поистине редкий гость). — Либо отвечайте, либо переходите к следующему микроскопу.

Этот почтенный профессор ботаники, человек, в сущности, очень добрый, славился как один из наиболее злокозненных экзаменаторов той школы, которая считает экзамены единоборством между профессорами и студентами. По его мнению, экзаменующийся стремился благополучно сдать экзамен, а его долг заключался в том, чтобы стремиться всячески этому воспрепятствовать, что ему в большинстве случаев блестяще удавалось.

— Быстрее, быстрее, — ворчливо повторял он.

— Это срез листа, — сказал студент.

— Ничего подобного! — с торжеством провозгласил экзаменатор. — Вы сделали грубую ошибку, сэр. Очень, очень грубую: это спирилла водяного растения. Переходите к следующему.

Том, объятый смятением, побрел вдоль стола и поглядел в следующую медную трубку.

— Это препарат устьица, — сказал он, вспомнив рисунок в своем учебнике.

Профессор мрачно покачал головой.

— Правильно, — сказал он. — Переходите к следующему.

Третий препарат поставил студента в точно такой же тупик, как и первый, и он, стиснув зубы, уже готовился к неизбежному, когда непредвиденное обстоятельство склонило чашу весов в его пользу. Второй экзаменатор, еще не превратившийся в такую окаменелость, как большинство его коллег, сохранил достаточно жизнелюбия, чтобы интересоваться вещами, чуждыми его науке, и теперь он узнал в экзаменующемся студенте юного героя, который претерпел увечье, спасая честь своей страны. Профессор был пламенным патриотом и проникся к Тому живейшей симпатией; заметив, что бедняге грозит неизбежная гибель, он поспешил вмешаться, вывел его на правильную дорогу с помощью наводящих вопросов и помогал не сбиться с нее, пока вновь не звякнул колокольчик. Этот молодой экзаменатор с удивительной проницательностью и тактом сумел удержаться в пределах весьма ограниченных знаний Тома. Как ни трудна была эта задача, он достиг цели, и, хотя его собрат покачивал седовласой головой и всякими другими способами выражал порицание невежеству студента, он все же был вынужден поставить S.В. в лежавшем перед ним списке.