Искатели золота - - Страница 15

— Вам очень больно? — спросил Ле-Гуен.

— Нет… То есть да… Может быть, она только онемела.

— Посмотрим, попробуйте встать и поставить ногу на землю…

Жерар послушался и с радостью почувствовал, что его нога не особенно болела, только в ней ощущались холод и тяжесть.

— Если бы не вы, дорогой мой Ле-Гуен, — воскликнул он с благодарностью, — меня бы уже не было в живых!.. Бррр… но какая она противная!.. — продолжал он, отшвырнув ногой желтоватую гадину.

Все столпились вокруг змеи, с ужасом осматривая ее. Лина от страха едва держалась на ногах. Что касается Мартины, то от пережитого волнения при виде опасности, угрожавшей ее мальчику, она точно обезумела…

— Все это показывает, что нам нельзя больше медлить с огнем! — сказал Ле-Гуен. — Сейчас настанет ночь! Львы, леопарды, дикие кошки, змеи, все эти прелести выйдут на прогулку, и если свет огня не удержит их от нас на почтительном расстоянии, то нам несдобровать…

— Львы!.. Сохрани нас Бог от них!.. — воскликнула Мартина.

— Вы думаете, что они тут водятся? — спросила Колетта Ле-Гуена.

— Еще бы, мадемуазель Колетта! Я полагаю, что их тут целые полчища…

— А я думала, что они живут только в пустынях! — сказала Лина.

— А тут разве не пустыня, крошка моя? Настоящая пустыня, только покрытая не песком, а травами и деревьями!.. Один из моих товарищей убил их штук двадцать на африканском берегу… Как доказательство, он потом продавал их по двадцать франков!..

— А может быть, и я убью хоть одного из моего револьвера? — сказал Жерар, развеселившись такой перспективой.

— Льва не убьешь из пистолета, месье Жерар. Для этого нужно ружье большого калибра. Эти звери очень злы, говорил мой товарищ.

— Но тогда лучше было бы остаться в лесу!.. — испугалась Лина.

— А кто им запретит пойти туда за нами? Нет, нет, давайте-ка лучше собирать хворост для огня!.. Это куда надежнее…

Все усердно принялись за работу, позабыв об усталости. Вскоре они набрали большую кучу сухих веток, которые разделили на две части; одну из них решено было зажечь, как только стемнеет, а другую оставить для поддержания костра, который устроили на площадке холма, выступающего из земли, и расположили так, чтобы огонь не доставал до окружающей их зелени. Закусив дикими фруктами и чистой водой, путники разожгли костер, который запылал ярким пламенем, освещая вывешенный Ле-Гуеном на верхушке одного из деревьев сигнал, состоящий из четырех платков Мартины, скрепленных углами, так что получилось нечто похожее на флаг.

Видя, что его спутники изнемогают от усталости, Ле-Гуен объявил, что берет на себя первую четверть ночного дежурства; все остальные, расположившись вокруг костра, вскоре заснули, не заботясь о рычании зверей и реве шакалов, которых Ле-Гуен смутно видел бродящими в тени, с их искрящимися глазами, устремленными с удивлением на огонь. Часа два спустя Ле-Гуен разбудил Мартину, а сам заснул. Продежурив два часа, добрая Мартина с сожалением позвала Жерара, который вскочил и сразу не мог сообразить в чем дело; он подумал, что это колокол в лицее зовет всех спускаться в классы.

Сначала мальчик удачно боролся со сном и подбавил еще сухих ветвей в костер, но потом, чувствуя, что сон одолевает его, начал ходить взад и вперед, свистеть и даже петь, чтобы удержаться от сна…

Но все напрасно… сон пятнадцатилетнего мальчика оказался сильнее. В ту самую минуту, когда Жерар повторял себе: «Я не должен спать, мне надо караулить… Наша безопасность зависит от моего бодрствования…», ноги его невольно согнулись, он тихо опустился на землю и заснул крепче, чем когда-либо. Солнце уже сияло на горизонте, освещая алмазные капли росы, висевшей на зелени. Наши путешественники все еще спали, как вдруг их разбудил крик дикарей. Они все разом вскочили, не понимая, в чем дело.

Их окружили со всех сторон ужасные черные лица. Около тридцати полунагих мужчин, вооруженных длинными копьями, смотрели на них с жадным любопытством, толкая друг друга, чтобы лучше разглядеть, и при этом испускали какие-то дикие гортанные звуки, жестикулировали, кричали, говорили все разом на непонятном наречии.

Ле-Гуен и Жерар хотели схватиться за оружие, которое они положили подле себя. Но оказалось, к их великому огорчению, что от них уже все было отобрано.

ГЛАВА VII. У Сомали

Чернокожие, обступившие путешественников, принадлежали к одному из самых безобразных племен — сомали. Благодаря длинным черепам, низким лбам и необычайной худобе тела, они производили крайне неприятное впечатление. Особенно поражали взор их необыкновенно большие животы, что зависело, конечно, от пищевого режима, которого придерживались почти все их соотечественники: в обыкновенные дни — настоящий пост, а при удобном случае — настоящие оргии, а может быть, на них влияло постоянное употребление в пищу сырых трав, которые образуют вздутие живота.

Большинство из этих людей разукрашивали себя кружками и черточками, которые они вырезали на лице и закрашивали; эти раны придавали им еще более отталкивающий вид. Часть дикарей носила простые передники, на других же были плащи, перекинутые через левое плечо и заходившие под правую руку. Плащи эти были сделаны из тяжелой материи, украшенной внизу яркими цветами и сделанной, как узнали впоследствии, туземными женщинами. Их костюм заканчивался обручами, надетыми на руки и на ноги.

Среди дикарей особенное внимание привлекал молодой человек лет двадцати, как бы затянутый в трико, — до того густо он был разрисован татуировкой с головы до ног. Этот высокий и здоровый юноша был симпатичнее всех своих спутников; одна его нога была выкрашена длинными желтыми и красными полосками, а другая бледно-голубой краской; на туловище чередовались горизонтальные белые и черные полосы; одна рука была красная, другая желтая. Его украшала целая грива волос, заплетенных в мелкие косички. Все это было до того смешно, что Жерар несмотря на свое критическое положение, так и покатился со смеху… Молодой негр, по-видимому, не обиделся этим приступом веселости и, засмеявшись в свою очередь, притянул к себе Жерара за руку, забормотав на своем наречии. Другие же, не обращая на него внимания, продолжали свой спор, перекрикивая один другого и указывая то на путешественников, то на горизонт. Их мимика была до того выразительна, что, не понимая ни слова из их разговора, потерпевшие крушение поняли, что речь шла о том, чтобы увести их куда-то. Но ради какой цели? Этот вопрос их сильно мучил.

Отталкивающая наружность этих людей не говорила в их пользу, а хищнический вид невольно наводил всех на мысль о людоедстве. Однако, раз они не задушили спящих путешественников, то можно было питать надежду, что у них и впредь не разыграются кровожадные инстинкты.

— Подумать только, — воскликнул Жерар в отчаянии, — что это я причина несчастья! Мне поручили стеречь!.. А я вместо того заснул, как бревно!.. Ах, я никогда не прощу себе этого!..

— Вы совсем напрасно обвиняете себя, , — прервал его Ле-Гуен, — вы тут совсем не виноваты!.. Наш огонь мог предохранить нас от четвероногих животных… но от двуногих!.. Им от него ни жарко, ни холодно… Я знал, что уберечься от этих молодцов не было никакой возможности…

— Во всяком случае, можно было бы убежать от них, если бы их заметить вовремя.

— Как бы не так! Эти негры ползают как змеи, лазают как обезьяны; они подкрадываются незаметно, как кошки, не говоря уже о том, что эти места знакомы им так же хорошо, как сад вашего батюшки, месье Жерар. Нет, нет, спастись не было никакой возможности. Вы себя упрекаете совсем напрасно. Рано или поздно это должно было случиться, и, по-моему, в обществе этих дикарей нам еще спокойнее, чем одним…

— Ах! если бы еще мой револьвер был у меня!.. — проговорил Жерар.

— По-моему, лучше, что у вас нет его, так как вы уже давно воспользовались бы им и нас за это убили бы. Теперь же, пока мы живы, есть еще надежда на спасение. Верьте мне, лучше не сердить этих негров, ведь их в десять раз больше, чем нас, а эти копья — ассагаи, как их называют, — прескверная штука!.. Вам, конечно, неприятно было бы, если бы мадемуазель Колетту пырнули ими?