Дунайский лоцман - Верн Жюль Габриэль - Страница 13

Подробно обдумав проект, Карл Драгош нашел его превосходным и решил осуществить. Уже известно, с каким искусством он разыграл первоначальную сцену, но за этой сценой, при надобности, могли последовать другие. Если бы потребовалось, Илиа Бруша потащили бы к комиссару, даже посадили бы в тюрьму под удобным предлогом, запугали бы сотней способов. И можно быть уверенным, что Карл Драгош без всяких угрызений совести разыграл бы роль посредника, и устрашенный рыболов увидел бы спасителя в пассажире, которого он оттолкнул.

Сыщик был, впрочем, доволен, что восторжествовал без такого жестокого нравственного насилия, и не продолжил комедию дальше первого акта.

Теперь он занял место, и настолько прочно, что, если бы сделал вид, что хочет покинуть хозяина, тот воспротивился бы его уходу с такой же энергией, с какой сопротивлялся водворению. Оставалось извлекать пользу из своего положения.

Для этого Карлу Драгошу пришлось только отдаться на волю течения. Пока его компаньон удил или греб, он наблюдал за рекой, где ничто более или менее важное не ускользало от его опытного взора. Во время пути он виделся со своими людьми, рассеянными вдоль реки. При первом же известии о преступлении он покинет Илиа Бруша, чтобы броситься по следам злодеев; но если при отсутствии преступлений какое-нибудь подозрительное событие привлечет его внимание, он и этим сумеет воспользоваться.

Все это было задумано умно, и чем больше об этом размышлял Карл Драгош, тем больше хвалил себя за идею, которая обеспечила ему инкогнито на веем протяжении Дуная и увеличила шансы на успех.

К несчастью, рассуждая таким образом, сыщик не думал о случайностях. Он не подозревал, что совокупность самых странных событий через немногие два повернет розыски в непредвиденном направлении и придаст его миссии неожиданную широту.

ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА

Оставив баржу, Карл Драгош направился в центр города. Он знал Ратисбон и без колебаний шел по молчаливым улицам, где по бокам там и сям возвышались феодальные дворцы в десять этажей, останки некогда шумного города, население которого теперь упало до двадцати шести тысяч.

Карл Драгош не думал осматривать город, как предполагал Илиа Бруш. Он шел не в качестве туриста. Невдалеке от моста он очутился перед кафедральным собором с неоконченными башнями, но он не бросил рассеянного взгляда на любопытный портал конца XV века. И, конечно, он не шел восхищаться дворцом князей Тур и Таксис,[14] готической капеллой и стрельчатым монастырем или коллекцией трубок, курьезной достопримечательностью этого древнего монастыря. Тем более, он не вздумал посетить ратушу, где некогда помещался сейм. Зала этого здания украшена старинными коврами, и привратник не без гордости показывает камеру пыток с различными приспособлениями. Драгошу не пришлось давать «на водку», чтобы оплатить услуги проводника. Он в этом не имел нужды и без посторонних указаний нашел почтовое отделение, где его ждало несколько писем на условленные инициалы. Когда Карл Драгош прочитал письма, причем на лице его не отразилось никаких ощущений, он направился к выходу, но у двери его остановил довольно плохо одетый человек.

Этот человек и Драгош узнали друг друга, так как сыщик жестом остановил вновь пришедшего, когда тот собрался заговорить. Очевидно, этот жест обозначал: «Не здесь!» Оба направились на соседнюю площадь.

— Почему ты не ждал меня на берегу? — спросил Карл Драгош, удостоверившись в отсутствии нескромных ушей.

— Я боялся проглядеть вас, — ответил тот. — И так как я знал, что вы придете на почту…

— Ладно, ты здесь, это главное, — перебил Карл Драгош. — Ничего нового?

— Ничего.

— Даже самого простенького налета в окрестностях?

— Ни в окрестностях, ни в других местах по всему Дунаю.

— Давно ли получены последние новости?

— Телеграмма из Будапештского центрального бюро пришла не больше двух часов назад. По всей линии спокойно.

Карл Драгош немного подумал.

— Ты сошлешься в прокуратуре на меня. Ты назовешься своим именем, Фридрих Ульман, и попросишь, чтобы тебя держали в курсе всех событий, вплоть до самых мелких. Затем отправишься в Вену.

— А наши люди?

— Я сам ими займусь. Я увижу их в пути. Встретимся в Вене через неделю. Это приказ.

— Значит, вы оставляете верхнее течение без надзора? — спросил Ульман.

— Местной полиции там достаточно, — ответил Драгош, — и мы появимся при малейшей тревоге. До сих пор, впрочем, выше Вены не случалось ничего такого, что входило бы в нашу компетенцию. Не так они глупы, эти молодчики, чтобы действовать так далеко от своей базы.

— От базы? — переспросил Ульман. — Вы получили какие-нибудь сведения?

— У меня, во всяком случае, есть мнение.

— Какое?

— Ты слишком любопытен! Как бы то ни было, я тебя предупреждаю, что нам придется дебютировать между Веной и Будапештом.

— Почему там, а не в другом месте?

— Потому что там совершено последнее преступление. Ты помнишь этого фермера, которого они «поджаривали» и который был найден обожженным до колен.

— Тем более причин, чтобы они стали действовать в другом месте в ближайший раз.

— Почему?

— Да ведь они скажут себе, что район, где совершено последнее преступление, будет особенно тщательно охраняться. Они пойдут пытать счастья подальше. Нет смысла действовать дважды подряд в одном месте.

— Тогда они будут рассуждать, как ослы, и ты им подражаешь, Фридрих Ульман, — возразил Карл Драгош. — Я как раз и рассчитываю на их глупость. Все газеты, как ты знаешь, приписывают мне такое намерение: они единодушно опубликовали, что я покину верхний Дунай, так как, по-моему, преступники не рискнут туда вернуться. Поэтому я отправлюсь в южную Венгрию. Бесполезно тебе говорить, что во всем этом нет ни слова правды, но можешь быть уверен, эти тенденциозные сообщения не минуют заинтересованных лиц.

— Вы так думаете?

— Они не направятся в южную Венгрию, чтобы не броситься в волчью пасть.

— Дунай велик, — заметил Ульман. — Есть Сербия, Румыния, Турция…

— А война? Там им нечего делать. Впрочем, увидим. Карл Драгош немного помолчал.

— Мои инструкции выполняются точно? — спросил он.

— Точно.

— Надзор за рекой продолжается?

— День и ночь.

— И не открыли ничего подозрительного?

— Абсолютно ничего. У всех барж и шаланд бумаги в порядке. По этому поводу я должен сказать, что проверка вызывает много недовольства. Речники протестуют, и, если хотите знать мое мнение, они правы. На судах не найдешь того, что мы ищем. Ведь преступления совершаются не на воде.

Карл Драгош нахмурил брови.

— Я придаю большое значение посещению барж, шаланд и даже маленьких суденышек, — повторил он сухим тоном. — Повторяю последний раз для всех, что я не люблю возражений.

— Хорошо, сударь, — степенно согласился Ульман. Карл Драгош сказал:

— Я еще не знаю, что буду делать… Может быть, я задержусь в Вене. Может быть, доеду до Белграда… Я пока не решил. Так как очень важно не терять связи, держи меня в курсе дела при помощи сообщений, посланных в стольких экземплярах, сколько необходимо для наших людей, рассеянных между Ратисбоном и Веной.

— Слушаюсь, сударь, — ответил Ульман. — А я?.. Где я увижу вас снова?

— В Вене через неделю, как я тебе сказал.

Драгош размышлял несколько мгновений.

— Ты можешь идти, — добавил он. — Не забудь зайти в прокуратуру и садись на первый поезд.

Ульман уже удалялся, когда Драгош снова позвал его.

— Ты слышал о некоем Илиа Вруше? — спросил он.

— Это рыболов, который решил спуститься по Дунаю с удочкой?

— Вот именно. Так если увидишь меня с ним, не показывай вида, что знаешь меня.

Когда они расстались, Фридрих Ульман исчез в верхней части города, а Карл Драгош направился в гостиницу «Золотой крест», где заказал обед.