Плывун - Житинский Александр Николаевич - Страница 3

И вдруг он увидел справа от себя, в черной подворотне, уходящей во двор-колодец и уставленной зловонными железными баками с мусором, белое движущееся пятнышко. Он шагнул туда и пригляделся. Это был котенок с белой грудкой, сам серый и с виду ухоженный, совсем не похожий на бродячего. И по тому, что он не испугался Пирошникова, а наоборот, устремился к нему навстречу, было понятно, что он домашний, непуганый и доверчивый. Вероятно, подбросили к двери подъезда, а он пошел гулять, не подозревая ни о бродячих собаках, ни о свирепых подростках, насосавшихся пива, ни обо всей этой мерзкой жизни, зловонной, как мусорные баки.

Он подошел совсем близко и посмотрел на Пирошникова вопросительно, как тому показалось.

– Ну куда я тебя возьму? Мне самому идти некуда… – вздохнул Пирошников, отвечая на его немой вопрос.

Котенок чуть наклонил головку. Казалось, он обдумывал эти слова и искал варианты возражений.

– А с другой стороны, – продолжал рассуждать Пирошников, – тебя здесь сожрут.

Молчание котенка выражало полное согласие с этой мыслью.

Пирошников наклонился к нему и поднял на ладони, ощущая кожей его невесомое тельце с крохотными ребрышками под шерсткой. Котенок успел лизнуть Пирошникову ладонь, когда тот протягивал ее к нему, что растрогало Владимира Николаевича, но он, чтобы не показывать это котенку, проворчал только:

– Ишь, какой шустрый. Дипломат!

И котенок был засунут в портфель, а чтобы ему там привольно дышалось, Пирошников откинул крышку портфеля. Вид у него получился расхристанный с висящей крышкой портфеля, но зато котенок был пристроен удобно.

Собственно, теперь следовало по логике вещей ловить такси и мчаться к себе на проспект Ветеранов, по пути прихватив в круглосуточном магазине молока для котенка. Но Пирошников все же решил взглянуть на дом, что-то тянуло его туда, поэтому он повернул за угол и увидел его в ста метрах – старый доходный дом на три парадных, который показался ему меньше, чем был, как бывает, когда возвращаешься к дому детства после долгой разлуки.

Соседние дома были в шесть этажей, дом же Пирошникова насчитывал пять полных этажей и один цокольный, окна которого выходили на улицу вровень с тротуаром.

Вообще что-то в очертаниях дома показалось ему непривычным. Наконец он понял: крыша! Обычной двускатной железной крыши с торчащими из нее трубами и слуховыми окошками на манер скворечен – не было! Вдоль верхней кромки дома тянулась невысокая резная изгородь, по всей видимости, из кованого железа. И за этой изгородью виднелось что-то стеклянное, видимое лишь своей верхней частью, ибо отстояло от ограждения. Некий прозрачный купол, подсвеченный к тому же изнутри.

(«И отлично! И очень правильно!» – отметил он про себя, вспомнив свои приключения на этой крыше.)

Отделка дома изменилась, теперь он был выложен светлыми керамическими плитами, да и парадные показались Пирошникову несколько иными, будто их отремонтировали в современном стиле.

Он направился к среднему парадному и только тут заметил над ним неосвещенную большую вывеску «Бизнес-центр “Петропавловский”», что его изумило, ибо ранее это был обыкновенный жилой дом с коммунальными квартирами. Дверь парадного была приоткрыта, и Пирошников не без боязни вошел туда, чтобы увидеть просторный полутемный вестибюль, отделанный мрамором и никелем, и турникет при входе, рядом с которым находилась будочка, где восседала пожилая женщина, к которой еще вполне можно было применить слово «дама».

Ее лицо показалось смутно знакомым Пирошникову, но открывшийся вестибюль, отнюдь не напоминавший вестибюль бывшего парадного, не дал сосредоточиться на воспоминаниях.

– Ох, как тут стало!.. – невольно охнул Пирошников, на что дама надменно произнесла:

– А вы бы еще дольше не захаживали, Владимир Николаевич! Лет двадцать, поди, вас здесь не было.

Пирошников смешался. Он не ожидал, что его узнают, а по голосу сразу вспомнил эту даму, бывшую соседку по коммунальной квартире, Ларису Павловну, с которой… впрочем, это долго и не нужно рассказывать. Важно то, что приязненных отношений между ними не было никогда, но сейчас, за давностью времен, это тоже было неважно.

– Лариса Павловна! – несколько фальшиво воскликнул он, непроизвольно поглаживая левой рукой котенка в портфеле. – Вот уж не ожидал! Я и не узнал сразу…

– А я вас с первого взгляда. Хотя вы изменились, изменились… – покачала головой соседка. – Какими судьбами?

– Да вот. Гулял, – не нашелся что ответить Пирошников.

– Поздненько.

– Да и идти, честно говоря, некуда, – неожиданно признался он. – Выселяют из квартиры.

Лариса Павловна ничуть не удивилась, казалось, ее это сообщение Пирошникова даже обрадовало.

– Тогда вы правильно попали. Есть еще квартиры в нижних этажах. Сдаются.

– Под офис? – спросил Пирошников.

– Да хоть под офис. Хоть подо что.

И она в двух словах объяснила Пирошникову, что инвесторы, перестраивающие старое здание, еще не закончили отделочные работы, хотя офисы верхних этажей уже заполнены – там и квартиры, и служебные помещения. Помещения пониже сдаются. Чем ниже этаж, тем дешевле.

– Правда, остались лишь минусовки, – сказала она.

– Что это значит?

– Этажи ниже первого. Вплоть до минус третьего.

– Вот как. Подвалы… Я слышал, обычно подземные гаражи делают.

– Нет. Ступайте на минус третий. Там много номеров, не отделанные, правда, но все работает, вода, туалет… Там дешевле всего.

– А сколько это – дешевле? – поинтересовался Пирошников.

– Пять долларов за квадратный метр в месяц.

Цена была в самом деле небольшой по нынешним меркам. Она примерно соответствовала той, которую Пирошников платил по льготе, ныне отмененной. И у него как у предпринимателя с опытом сразу закралась мысль снять здесь не только комнату для жилья, но и магазин, он же офис…

Если это правда, конечно, во что пока не верилось. Ну и про бесплатный сыр он помнил всегда. Надобно посмотреть, чем вызваны такие льготы.

– Идите, выбирайте, – приглашающе указала на дверь лифта Лариса Павловна и открыла перед Пирошниковым турникет.

Он прошел в вестибюль и приблизился к металлической двери лифта с кнопками на боковой панели.

– Нажимайте минус три! – скомандовала сторожиха.

Пирошников так и сделал – и провалился вниз с ровным гулом лифта.

Глава 2. Минус третий

Не прошло и минуты, как стальные дверцы не торопясь раздвинулись и Пирошников очутился в коридоре, вдоль которого тянулась узкая, шириною не более полуметра, черная резиновая дорожка на бетонном полу. Почему-то в глаза бросились именно бетонный пол и эта дорожка, казалось, уходящая в бесконечность. Но тут же нахлынул всеми живыми и узнаваемыми запахами жилой дух этого бесконечного коридора в отличие от совершенно стерильного мраморного вестибюля. Где-то вдали играла гармошка, складываясь со звуками доносящегося откуда-то футбольного репортажа. Пахло жареной картошкой с луком – бессмертным русским запахом, – но и другие обонятельные краски уловил нос Пирошникова.

Короче, здесь жили.

Вдоль коридора тянулись двери, некоторые были приоткрыты. Из них выходили люди, куда-то спешили, возвращались – все больше хозяйки с подносами и кухонными полотенцами на плече. Несмотря на поздний час, жизнь здесь бурлила.

Пирошников побрел по резиновому коврику, стараясь вспомнить – что же напоминает ему эта картина, как вдруг сами собой пришли строчки: «Все жили вровень, скромно так, система коридорная: на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».

Он вынул котенка из портфеля и поставил на дорожку впереди себя, надеясь вручить ему право выбора квартиры. И котенок не отказался, пошел впереди, важно ступая, пока Пирошников с удивлением оглядывал коридор.

Потолок был довольно низок, не более двух с половиной метров. Вдоль него тянулись белые трубки люминесцентных ламп, источавшие тот больничный безжизненный свет, что сразу напоминает о несчастье.