Атлантида - - Страница 16

Таково было положение вещей, когда пришло письмо Рене и доктор понял, что исполнить просьбу друга и согласиться на подводное путешествие было в данном случае лучшим исходом.

Придя к такому решению, он немедленно объяснил Кермадеку, что согласен ехать с ним, а затем, отпустив его, отправился к мадам Каудаль, чтобы сообщить ей радостное известие, предварительно осторожно подготовив ее к нему. Невозможно описать безумную радость мадам Каудаль при чтении письма сына: она точно переродилась, и ее мрачное настроение сменилось каким-то блаженным восторгом, заставившим ее забыть предубеждение против таинственных подводных обитателей, к которым она чувствовала теперь живейшую симпатию и благодарность. Они приютили ее Рене, спасли ему жизнь, — и добрая женщина уже упрекала себя в прежней несправедливости по отношению к ним. Болезнь старика крайне взволновала ее, а решение Патриса отправиться к нему на помощь умилило до слез.

— А ты, моя чернушка, — неожиданно проговорила мадам Каудаль, обращаясь к Елене, сидевшей у ее ног, ласково проводя рукою по ее чудным волосам. — Что же ты так молчалива? Ты думаешь, я не замечала твоего горя, когда не было известий от Рене? Зато ты можешь вполне гордиться им: его радостью, силой воли, да и наш милый доктор заслуживает не меньшего восхищения. Подумай: решиться на такое безумно опасное предприятие единственно ради желания оказать помощь ближнему и увидеть своего друга!

— Не хвалите его слишком, тетя! — возразила Елена, смотря блестящими смеющимися глазами на мадам Каудаль. — Скромность не позволяет мне выслушивать похвалы поступку, который я сама намереваюсь совершить.

— Что ты хочешь сказать? — с беспокойством воскликнула мадам Каудаль, а доктор Патрис тревожно взглянул на Елену, ожидая объяснения ее загадочных слов.

— С вашего позволения, — продолжала Елена, — я тоже хочу отправиться на «Титании», чтобы увидеть волшебный дворец, обнять своего дорогого кузена и разделить с его Ундиной заботы о старике, которого мы все вместе скорее поставим на ноги!

— Ты шутишь, конечно! — воскликнула мадам Каудаль. — Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно!

— Шучу!? — при этом лицо молодой девушки приняло выражение энергии и решимости. — Нет, тетя, я совершенно серьезно умоляю вас разрешить мне отправиться к Рене!

— Это невозможно! Немыслимо, дитя мое! — взволнованно проговорила мадам Каудаль, видя, что племянница и не думает шутить.

— Почему невозможно, тетя?

— Но, дитя мое, это нигде не видано и не слыхано! Немыслимо подвергать себя таким опасностям.

— Что ж такое! Ведь Рене спустился в эту ужасную бездну и, однако, остался жив и здоров!

— Он другое дело.

— А Кермадек?

— Кермадек — моряк!

— А доктор? Значит, вам все равно, что он рискует своей жизнью!

— А, плутовка! — засмеялась мадам Каудаль, тогда как Патрис возразил, что нельзя сравнивать его с мадемуазель Риё.

— Докажите мне это, — сказала Елена, — а я вам докажу, что всякий, кто отправляется на «Титании» как простой пассажир, одинаково рискует своей жизнью. Возьмете ли вы меня с собой, или какого-нибудь геркулеса, — мы в случае катастрофы окажемся одинаково беспомощными, так как не умеем управлять судном.

— Ах, как ты любишь спорить! — воскликнула мадам Каудаль, — да разве прилично тебе путешествовать одной?

— Во всяком случае, я не буду беззащитна! — возразила Елена, открыто смотря на Патриса. — Желала бы я знать, кто решился бы сопутствовать мне в этом путешествии? Уж не ваша ли горничная, тетя, или моя старая няня? Воображаю, какие бы они скорчили при этом несчастные физиономии! Нет, уж лучше мне состоять в свите доктора, хотя он молчит и, видимо, не чувствует особенного желания иметь меня своей спутницей.

При этом неожиданном обращении к нему Патрис не мог не засмеяться, вспомнив, что главной целью его путешествия было желание удалиться от Елены; однако он совершенно спокойно проговорил:

— Действительно, я был очень далек от мысли увезти вас с собой!

От молодой девушки не укрылось смущение ее поклонника, что заставило ее до некоторой степени угадать истину.

— Охотно этому верю, — равнодушно возразила она, — но все-таки согласны вы взять меня с собой?

— С большим удовольствием, если только мадам Каудаль разрешит это.

— Что вы, в самом деле, выдумываете! — вмешалась старая дама. — Я никогда не соглашусь отпустить от себя Елену. Как вам не стыдно, доктор, соглашаться на такую безумную выдумку!

— О, тетя, тетя! — воскликнула Елена, вся в слезах бросаясь на шею мадам Каудаль. — Не отказывайте мне! Я умру с горя!

— Елена, я не узнаю тебя! — с упреком проговорила мадам Каудаль. — Ты всегда была моей опорой, а теперь кричишь и плачешь как избалованный ребенок. Где твое всегдашнее благоразумие?

— О, тетя, это не каприз с моей стороны, не минутная вспышка! Для меня это вопрос жизни! Вы знаете, что в душе я такой же моряк по призванию, как и Рене. Океан — это моя стихия! Какое отчаяние я испытывала, когда Рене отправлялся в плавание, а я вынуждена была оставаться на берегу. Не думайте, что это неблагодарность и черствость с моей стороны. Разве любовь к морю мешает быть Рене любящим сыном и верным другом? Тетя, вы знаете, как я люблю вас, но море неудержимо притягивает меня, я была всегда поверенной всех стремлений и планов Рене, я разделяла их всей душой и слилась с его жизнью. Когда доктор объявил, что уезжает, я почувствовала такое непреодолимое желание отправиться вместе с ним, что не в силах ему противиться. Тетя, дорогая тетя! Не отказывайте мне!

— Дорогая моя девочка! — проговорила мадам Каудаль, тронутая пламенной речью своей приемной дочери. — Что мне тебе ответить? Доктор, идите же ко мне на помощь! — добавила она, обращаясь к Патрису, который, видимо, сильно взволнованный, ходил взад и вперед по комнате, находя в глубине души просьбу Елены вполне основательной.

— Я окажусь для вас плохим помощником, — проговорил наконец он, останавливаясь перед мадам Каудаль, — так как нахожу желание мадемуазель Елены вполне осуществимым!

— Как! И вы туда же? — воскликнула почтенная дама, пораженная таким неожиданным заявлением. — Да это настоящий заговор!

— Ничуть! — возразил доктор. — Я так же, как и вы, был далек от возможности подобного путешествия не только для мадемуазель Елены, но даже для самого себя, но, обдумав хорошенько, нахожу, что, в сущности, оно не имеет ничего рискованного. «Титания», построенная под руководством такого выдающегося человека, как Рене, представляет, право, гораздо более верное убежище, чем какой-нибудь дом, построенный одним из современных архитекторов. Кроме того, если Рене просит приехать к нему, следовательно, он убежден, что это путешествие не представляет никакой опасности, и я безусловно доверяю ему.

— О, доктор! — воскликнула Елена в восхищении. — Как вы добры и как я благодарна вам!

— В этом отношении вы вполне правы, — согласилась мадам Каудаль. — Опасности, пожалуй, и нет, но, во всяком случае, Елене неприлично отправиться вдвоем с вами.

— Какие пустяки, тетя! Разве англичанки и американки не путешествуют повсюду одни!

— У них другие нравы, но мы не должны поступать вопреки обычаям нашей страны, и я ни в коем случае не дам тебе разрешения на подобное путешествие.

— А почему бы, тетя, — проговорила Елена после короткого раздумья, — не поехать и вам вместе с нами?

Мадам Каудаль и доктор при этом предложении не могли удержаться от удивления.

— Мне? Что за безумная мысль!

— Да почему же? — настаивала Елена.

— Вам, наверно, очень хочется увидеть Рене!

— Мало ли что хочется! Ты, кажется, воображаешь, что можно исполнять все свои желания?

— Без сомнения, если эти желания не противозаконны. Подумайте только, тетя, дней через пять-шесть вы увидите Рене и прижмете его к сердцу!

— О, это слишком большое счастье! Этьен, не теряем ли мы все рассудок?

— Ничуть! Надо просто свыкнуться с мыслью о нашем подводном путешествии, и тогда она не будет казаться странной. Мадемуазель Елена вполне права!