Известность любви не помеха - Лоренс Ким - Страница 17

Хоуп затолкала в карманы куртки пакеты молока.

— Готово.

— Ее величество позволит прикоснуться к ее августейшей особе? — насмешливо спросил Алекс. Хоуп тут же ощетинилась.

— Только не очень-то воображай, — огрызнулась она.

— Мы едем не туда, — запротестовала она, когда они проехали развилку с поворотом к дому Анны.

Взгляд Алекса не отрывался от дороги.

— Не туда.

— Что ты сказал?

— Ты плохо слышишь?

Хоуп зажмурилась, когда «лендровер» заскользил по мокрому льду.

— Изволь объясниться, — потребовала она, когда машина снова выбралась на грунтовую дорогу.

— Только не думай, что я пытаюсь тебя похитить!

Наглец! На щеках у Хоуп выступили красные пятна. Склонив голову, она прижалась лицом к теплой шерстке ягненка. Глупо, но от слов Алекса ее пронзила дрожь. Не позавидуешь тому, кто окажется во власти этого человека.

— Я могу узнать, куда ты меня везешь? — хрипло спросила она. Незачем открывать все карты — он не должен догадаться, как она струсила.

— Поскольку эта дорога ведет только к моему дому, я думал, ты сама все поняла. На шоссе сейчас слишком опасно, а мне, ей-Богу, хочется спать. Кроме того, сейчас не время вваливаться в дом, где спят два младенца. Говоря со мной, Анна сильно нервничала.

— Тогда почему ты просто не назовешь меня эгоистичной нахалкой? Так будет и проще, и короче.

Машина миновала открытые ворота.

— Слушай, неужели ты всегда принимаешь все так близко к сердцу? — раздраженно поинтересовался он.

«Да, особенно в тех случаях, когда речь идет о тебе», — подумала Хоуп. Бывшая мельница была каменным трехэтажным строением. Свет из незашторенных окон позволял увидеть сад, спускавшийся к самой реке. Алекс открыл дверцу автомобиля, и Хоуп услышала журчание воды.

— Держись крепче, — приказал он. Подхватив на руки, он прижал ее к себе, и Хоуп вдруг заметила, как напряжены у него мускулы. Не может быть! В темноте она попыталась всмотреться ему в лицо. На мгновение он сбросил маску притворного гнева, и сердце Хоуп бешено забилось от внезапной догадки. Глаза у него блестели, а взгляд стал особенно неподвижным. Хоуп ощутила, как силы оставляют ее.

— Не надо, — тихо попросила она.

— О чем ты?

— Ты сам знаешь о ч-чем! — Она резко вскрикнула и чудом удержала готовую выскользнуть из рук сумку. — О Господи, какой ужас — я едва не уронила Дафну! Ты хорошо себя чувствуешь, мое сокровище? — заворковала она, заглядывая в сумку. Все к лучшему — по крайней мере ей удалось рассеять чары вожделения.

— Да нет, в последнее время у меня частенько побаливает спина.

— Я не с тобой разговариваю!

— А я-то, дурак, решил, что ты беспокоишься, не вредно ли мне таскать тяжести!

— Надо полагать, ты считаешь меня неблагодарной стервой! — Хоуп не могла понять, почему ей так досадно оттого, что ее спасителем оказался именно Алекс. — Я уверена, ты никогда не простишь мне, что тебя вытащили из теплой постельки!

Алекс поднялся на крыльцо, и дверь вдруг распахнулась.

— Слава Богу, а я уже начала волноваться! — Дверь выходила прямо в просторную гостиную, но Хоуп не заметила обстановки.

Ночная сорочка, видневшаяся из-под мужского махрового халата, была почти прозрачной, а при взгляде на кружево, украшавшее воротник, Хоуп почувствовала себя одетой в обноски. Просторный халат не скрывал полной груди безупречной формы. Женщина была высокой, но не слишком. Ей можно было дать лет тридцать — тридцать пять, а резкие черты и крупный, улыбчивый рот помогут ей даже в старости оставаться привлекательной. Глаза были темными, как и коротко подстриженные волосы, и все в ней говорило об элегантности, уме и внутренней силе.

Хоуп понадобилось не больше секунды, чтобы это понять.

Алекс шагнул в дом.

— Хорошенькие дела, — чуть слышно пробормотала Хоуп.

Он быстро взглянул на нее — не взгляд, а сплошное предостережение.

Дурнота понемногу отступила. Ей нет дела, даже если Алекс заведет себе сотню подружек! И все же она чувствовала себя обманутой, преданной и никак не могла избавиться от этого чувства. От его лицемерия голова шла кругом — подумать только, и он еще имел наглость критиковать ее отношения с Ллойдом, а сам!..

— Зря ты встала, Ребекка.

Воображение тут же подсказало Хоуп, как Алекс скользнет под одеяло и прижмется иззябшим телом к другому — теплому, податливому, женственному.

— Глупости, Алекс. Я уже приготовила постель для… Хоуп, верно? — Ребекка улыбнулась с обезоруживающей теплотой.

Они явно знали друг друга давно и были близки — об этом говорили взгляды и случайные прикосновения рук. Ревность моментально нашла самые слабые точки в душе Хоуп и не замедлила нанести предательский удар. «И почему она такая красавица?!» — с отчаянием думала Хоуп. Все было бы куда проще, окажись она неприветливой мымрой. Или хотя бы хорошенькой пустышкой. Вдруг ее осенила ужасная догадка. «Это я — его случайная связь, приключение на одну ночь, хорошенькая пустышка.. Я! А она — настоящая, верная подруга!» Как глупо! И надо же было проработать моделью не один год, стойко отвергая соблазн превратиться в типичную представительницу этой профессии, чтобы так легко капитулировать!

Хоуп даже не заметила, как уютно в большой комнате, где под потолком темнели старые балки, а камин был сложен из крупных валунов. Ей хотелось домой — вернее, куда угодно, только бы не оставаться здесь.

С мокрых сапог Алекса натаял снег, оставляя лужи на ковре, отличавшемся утонченной блеклостью красок, что всегда выдает ручную работу. Ребекка стояла босиком на натертом полу, ступни у нее были узкие и изящные. Почему-то на таких маловажных деталях было проще концентрироваться.

Алекс усадил Хоуп на широкий диван — кажется, все здесь было большим и удобным. Стены выкрашены в золотисто-коричневый цвет, а возле ниши в стене, где, наверное, находилось когда-то мельничное колесо, пестрели цветы в горшках.

— Я принесу вам чаю, — сказала Ребекка, встревоженно глядя на непроницаемое лицо Алекса и бледную, осунувшуюся гостью.

— Можно чего-нибудь покрепче? — неожиданно для себя попросила Хоуп.

— Бренди или?..

— Бренди сойдет, — коротко отозвалась Хоуп. Янтарная жидкость согревала, оставляя в горле огненный след. Неожиданно раздавшееся блеяние напомнило Хоуп о подопечной.

— Овечка! Какая прелесть!

— Она голодна. — Хоуп покопалась в кармане куртки. — Вы не могли бы развести молоко и немного подогреть?

— Ой, а можно я ее покормлю? — Детский восторг Ребекки противоречил ее утонченному облику.

Хоуп пожала плечами.

— Если хотите. — «У тебя и так есть все, чего только можно пожелать, так забирай и овечку!» — тоскливо подумала она и неохотно вручила женщине теплый комочек.

— Ее зовут Дафна, — сухо пояснил Алекс.

— Как в греческом мифе? — спросила Ребекка, со смехом прижимаясь лицом к пушистой шерстке.

— Нет, она просто напоминает мне девочку из моего класса. Всем вечно хотелось опекать ее.

— А где теперь твоя Дафна? — спросил Алекс, когда Ребекка вышла из гостиной.

— Трижды была замужем и родила пятерых детей. Послушай, Алекс, я не могу тут оставаться! — прошипела она, оглядываясь на закрытую дверь.

— Почему?

— Не будь идиотом! Неужели тебе все равно, если Ребекка обидится? — Бесполезно было спрашивать, есть ли ему дело до ее чувств, — ответ был очевиден.

— С какой стати и на что ей обижаться? — Он принялся снимать сапоги.

— Ты что, хочешь сказать, что она не возражает, если ты спишь с другими женщинами? И ты еще имел наглость упрекать меня, что я связалась с Ллойдом! Знаешь, это даже не двойная и не тройная мораль!

С таким же успехом можно было разговаривать со стеной позади него. Алекс сбросил сапоги и мокрые носки и, заложив руки за голову, откинулся в кресле.

— Между моими отношениями с Ребеккой и твоей связью с Ллойдом нет ничего общего.

Забавно, но это чистая правда — Ллойд никогда не был ее любовником. Сейчас даже кстати, что Алекс об этом не знает — Хоуп не разделяла его циничного отношения к сексу, но ему ни за что этого не понять, поскольку он считает, что она так же порочна, как и он. А вдруг он догадается, что она по-настоящему влюблена? Хоуп содрогнулась — о таком унижении даже страшно подумать!