Агрессия - Лоренц Конрад З. - Страница 27

передаваемые традицией и привычно выполняемые табу имеют какое-то отношение к разумной морали — в понимании Иммануила Канта — разве что у вдохновенного законодателя, но никак не у его верующих последователей.

Как врождённые механизмы и ритуалы, препятствующие асоциальному поведению животных, так и человеческие табу определяют поведение, аналогичное истинно моральному лишь с функциональной точки зрения; во всем остальном оно так же далеко от морали, как животное от человека! Но даже постигая сущность этих движущих мотивов, нельзя не восхищаться снова и снова при виде работы физиологических механизмов, которые побуждают животных к самоотверженному поведению, направленному на благо сообщества, как это предписывают нам, людям, законы морали.

Впечатляющий пример такого поведения, аналогичного человеческой морали, являют так называемые турнирные бои. Вся их организация направлена на то, чтобы выполнить важнейшую задачу поединка — определить, кто сильнее, — не причинив серьёзного вреда более слабому. Поскольку рыцарский турнир или спортивное состязание имеют ту же цель, то все турнирные бои неизбежно производят даже на знающих людей впечатление «рыцарственности», или «спортивного благородства». Среди цихлид есть вид, Cichlasoma biocellatum, который именно из-за этого приобрёл своё название, широко распространённое у американских любителей: у них эта рыбка называется «Джек Дэмпси» по имени боксёра, чемпиона мира, который прославился своим безупречным поведением на ринге.

О турнирных боях рыб и, в частности, о процессах ритуализации, которые привели к ним от первоначальных подлинных боев, мы знаем довольно много. Почти у всех костистых рыб настоящей схватке предшествуют угрожающие позы, которые, как уже говорилось, всегда вытекают из конфликта между стремлениями напасть и бежать.

Среди этих поз особенно заметна как специальный ритуал так называемая демонстрация развёрнутого бока, которая первоначально наверняка возникла за счёт того, что рыба под влиянием испуга отворачивается от противника и одновременно, готовясь к бегству, разворачивает вертикальные плавники. Но поскольку при этих движениях противнику предъявляется контур тела максимально возможных размеров, то из них — путём мимического утрирования при добавочных изменениях морфологии плавников — смогла развиться та впечатляющая демонстрация развёрнутого бока, которую знают все аквариумисты, да и не только они, по сиамским бойцовым рыбкам и по другим популярным породам рыб.

В тесной связи с угрозой развёрнутым боком у костистых рыб возник очень широко распространённый запугивающий жест — так называемый удар хвостом. Из позиции развёрнутого бока рыба, напрягая все тело и далеко оттопыривая хвостовой плавник, производит сильный удар хвостом в сторону противника. Хотя сам удар до противника не доходит, но рецепторы давления на его боковой линии воспринимают волну, сила которой, очевидно, сообщает ему о величине и боеспособности его соперника, так же как и размеры контура, видимого при демонстрации развёрнутого бока.

Другая форма угрозы возникла у многих окуневых и у других костистых рыб из заторможенного страхом фронтального удара. В исходной позиции для броска вперёд оба противника изгибают свои тела, словно напряжённые Sобразные пружины, и медленно плывут друг другу навстречу, как можно сильнее топорща жаберные крышки.

Это соответствует разворачиванию плавников при угрозе боком, поскольку увеличивает контур тела, видимый противником. Из фронтальной угрозы у очень многих рыб иногда получается, что оба противника одновременно хватают друг друга за пасть, но — в соответствии с конфликтной ситуацией, из которой возникла сама фронтальная угроза, — они всегда делают это не резко, не ударом, а словно колеблясь, заторможенно. Из этой формы борьбы у некоторых — и у лабиринтовых рыб, лишь отдалённо примыкающих к большой группе окуневых, и у цихлид, типичных представителей окуневых, — возникла интереснейшая ритуализованная борьба, при которой оба соперника в самом буквальном смысле слова «меряются силами», не причиняя друг другу вреда. Они хватают друг друга за челюсть — а у всех видов, для которых характерен этот способ турнирного боя, челюсть покрыта толстым, трудноуязвимым слоем кожи — и тянут изо всех сил. Так возникает состязание, очень похожее на старую борьбу на поясах у швейцарских крестьян, которое может продолжаться по нескольку часов, если встречаются равные противники. У двух в точности равных по силе самцов красивого синего вида широколобых окуньков мы запротоколировали однажды такой поединок, длившийся с 8.30 утра до 2.30 пополудни.

За этим «перетягиванием пасти» — у некоторых видов это, скорее, «переталкивание», потому что рыбы не тянут, а толкают друг друга, — через какое-то время, очень разное для разных видов, следует настоящая схватка, при которой рыбы уже без каких-либо запретов стремятся бить друг друга по незащищённым бокам, чтобы нанести противнику по возможности серьёзный урон. Таким образом, препятствующий кровопролитию «турнир» угроз и следующая непосредственно за ним прикидка сил первоначально наверняка были лишь прелюдией к настоящей «мужей истребляющей битве». Однако такой обстоятельный пролог уже выполняет крайне важную задачу, поскольку даёт возможность более слабому сопернику своевременно отказаться от безнадёжной борьбы. Именно так и выполняется в большинстве случаев важнейшая видосохраняющая функция поединка — выбор сильнейшего, — без того чтобы один из соперников был принесён в жертву или даже хотя бы поранен. Лишь в тех редких случаях, когда бойцы совершенно равны по силе, к решению приходится идти кровавым путём.

Сравнение разных видов, обладающих менее и более специализированным турнирным боем, — а также изучение этапов развития отдельного животного от безудержно драчливого малька до благородного «Джека Дэмпси», — дают нам надёжную основу для понимания того, как развивались турнирные бои в процессе эволюции. Рыцарски благородный турнирный бой возникает из жестокой борьбы без правил прежде всего за счёт трех независимых друг от друга процессов; ритуализация, с которой мы познакомились в прежних главах, — лишь один из них, хотя и важнейший.

Первый шаг от кровавой борьбы к турнирному бою состоит, как уже упоминалось, в увеличении промежутка времени между началом постепенно усиливающихся угрожающих жестов и заключительным нападением. У видов, сражающихся по-настоящему (например, у многоцветного хаплохромиса), отдельные фазы угроз — распускание плавников, демонстрация развёрнутого бока, раздувание жаберных крышек, борьба пастью — длятся лишь секунды, а затем тотчас же следуют первые таранные удары по бокам противника, причиняющие тяжёлые ранения. При быстрых приливах и отливах возбуждения, которые так характерны для этих злобных рыбок, некоторые из упомянутых ступеней нередко пропускаются. Особенно «вспыльчивый» самец может войти в раж настолько быстро, что начинает враждебные действия сразу же с серьёзного таранного удара. У близкородственного, тоже африканского вида хемихромисов такое не наблюдается никогда; эти рыбки всегда строго придерживаются последовательности угрожающих жестов, каждый из которых выполняют довольно долго, часто по многу минут, прежде чем переходят к следующему.

Это чёткое разделение во времени допускает два физиологических объяснения. Или дальше друг от друга расположены пороги возбуждения, при которых отдельные действия включаются по очереди — по мере возрастания готовности к борьбе, — так что их последовательность сохраняется и при некотором ослаблении или усилении ярости; или же нарастание возбуждённости «дросселировано», что приводит к более пологой и правильно возрастающей кривой. Есть основания, говорящие в пользу первого из этих предположений, но, обсуждая их здесь, мы уклонились бы слишком далеко.

Рука об руку с увеличением продолжительности отдельных угрожающих действий идёт их ритуализация, которая — как уже описано ранее — приводит к мимическому утрированию, ритмическому повторению и к появлению структур и красок, оптически подчёркивающих эти действия Увеличенные плавники с ярким рисунком, который становится виден лишь в развёрнутом состоянии, броские пятна на жаберных крышках, которые становятся видны лишь при фронтальной угрозе, и множество других столь же театральных украшений превращают турнирный бой в одно из самых увлекательных зрелищ, какие только можно увидеть, изучая поведение высших животных. Пестрота горящих возбуждением красок, размеренная ритмика угрожающих движений, выпирающая мощь соперников — все это почти заставляет забыть, что здесь происходит настоящая борьба, а не специально поставленный спектакль.