Ветры Катраза - Лорд Джеффри - Страница 43

Сейчас в пещерах жили тысячи две человек, не больше. Люди все-таки предпочитали селиться снаружи, в прочных бревенчатых домах, в нешироких плодородных долинках, пробитых в горах стремительными водными потоками. Здесь, защищенные от холодных зимних ветров, располагались их усадьбы, их пастбища и пашни, сады, огороды и пасеки, рядом были степь и лес, охотничьи угодья. Пещеры же служили, в основном, складами и, на случай осады, крепостью, в которой обитал Талхаб, вождь, со своими воинами. Однако никто из старожилов не помнил, чтобы великаны из башен когда-нибудь появлялись в этих краях, их князья предпочитав вообще не замечать, что на севере кто-то живет. А меж собой племена сануров не воевали.

Между креслами из темного гладкого дерева, в которых сидели хозяин и гость, располагался столик с кувшином хмельного, огромными бронзовыми чашами и блюдом с медовыми сотами — на закуску. Было часов пять пополудни, спокойное послеобеденное время. Из широкого туннеля, что вел наружу, струился слабый дневной свет, смешиваясь с бликами яркого пламени, игравшего в камине, и сиянием восковых свечей; свежий весенний ветерок беспрепятственно гулял по залам, переходам и балконам галереи, разгоняя застоялый воздух.

У ног Талхаба, на низенькой скамеечке, примостилась Фарна. Она еще не совсем пришла в себя после потери одного брата и обретения другого, с ее лица не сходило изумленно радостное выражение, и зеленоватые хрустальные льдинки глаз то обращались к лицу Талхаба, то останавливались на Блейде. На разведчика она теперь поглядывала с каким-то новым интересом — видимо, произошедшая перемена мест ее нисколько не огорчала.

Пожалуй, тут и вправду было на что поглядеть. Сидевшие у огня мужчины казались будто отлитыми в одной форме, хотя внимательный наблюдатель нашел бы и кое-какие различия между ними. Глаза и волосы Блейда были заметно темнее, чем у Талхаба; нос — изящней, лоб — выше, скулы не выступали так резко и угловато, подбородок был очерчен плавней, жилы на шее не выглядели столь рельефными. Но сходство этих двух человек определялось отнюдь не идентичностью черт, а одинаковым выражением лиц; именно оно подчеркивало подобие и скрадывало различия. Твердый абрис плотно сжатых губ, настороженные глаза, грозно сведенные брови — такими их видел чужой взор; и вряд ли кто-нибудь, заглянув в суровые лица этих воинов, обратил бы внимание, что Талхаб, с его морщинами на лбу и в уголках рта, с обветренной кожей и шрамом на левой щеке выглядит лет на пять старше Блейда. На самом деле, они являлись ровесниками.

Протянув ноги к огню и прихлебывая крепкий медовый напиток, вождь сануров медленно цедил слова, уставившись на игравшие в камине языки пламени.

— Что они знают, там, на юге. И сахралты на островах, и эти князья в башнях, которые только и умеют, что пускать друг другу кровь… Север, говорят, дик и необитаем! Как же! — он пригубил чашу. — Сотни, а может, и тысячи лет сюда бежали все — островитяне, и сануры-изгои, и сами нуры, когда их прижимал собственный владыка…

— Островитяне? — Блейд приподнял бровь. — Им-то что тут делать? Они живут на благодатной земле, в мире и покое…

— Не всегда так было, родич, — Талхаб упрямо именовал своего гостя родичем, ибо не мог поверить в случайность их сходства; возможно ему, как и Фарне, тоже хотелось иметь брата. — Да, не всегда… В старые времена, когда князья нуров делили острова сахралтов, плач и стон стояли в морях Катраза… Многих жителей нуры увозили на материк, селили на побережье — чтобы те оставались всегда под руками… Так возник и Халлот, и другие города. Потом нуры поняли, что шерсть с побежденных лучше стричь помаленьку — это куда выгоднее, братец! — и сахралтам стало жить полегче… Им даже позволили разрабатывать копи в горах, ибо нурским владыкам нужен металл. Теперь они не суются в дела карликов — пока получают свое.

— А в дела сануров?

Талхаб пожал плечами.

— Нас не замечают, пока мы не высовываем носа… — Он покачал чашу в руках, отхлебнул и долил из кувшина. — Возьми хотя бы меня, Ризад. Я ведь нур больше чем наполовину… Моя мать была из этих краев — дочь вождя… стройная, высокая, светловолосая… — Талхаб помрачнел, стиснув сильной рукой подлокотник кресла — Понимаешь, иногда мы шлем людей к сахралтам в Халлот. За оружием… Они — превосходные мастера, и мы многому у них научились… Мать шла с одним из таких караванов. Крались они через удел Мит'Канни тихо, как змеи, но Фарал — тогда совсем молодой — с двумя приятелями наткнулся на них в лесу. И втроем они положили десяток наших… а с матерью моей, совсем девчонкой, потешились вволю и отпустили. Как она добрела домой, не знаю — дело-то случилось зимой!

Фарна прижалась головкой к колену брата, словно хотела утешить его, унять боль воспоминаний, рассеянно поглаживая ее шелковистые волосы, вождь продолжал:

— Ну, родила она меня в положенный срок, сама не зная, кто те трое, и кто из них мой отец… Потом умерла. Дед мой, чьи земли я унаследовал, посылал лазутчиков к башне; те и сказали, что похож я на Фарала… — он заглянул в лицо Фарны, перевел взгляд на Блейда и вдруг улыбнулся. — Теперь-то я знаю это наверняка! А вот откуда стало известно в замке, что у Фарала есть сын-санур… — Талхаб пожал плечами. — Дед говорил, что один из наших лазутчиков попался. Может, у него и допытались… Но Фарал тогда уже был князем, и мог заткнуть рот любому…

По щекам Фарны текли слезы. Талхаб нагнулся к ней и ласково потрепал по плечу.

— Не плачь, сестра! Что было, то было! — Factum est factum, автоматически перевел на латинский Блейд. — Клянусь, — вождь поднял руку, — если б я мог, то стер бы в пыль башню Мит'Канни и все остальные замки князей, но не ради мести Фа ралу! Нур, санур, сахралт — каждый имеет право спокойно жить в своем уделе, коли не мешает жить другим… не грабит и не унижает соседа. Иначе… — он стиснул пальцы в кулак, мысленно сокрушая нурские твердыни, и с внезапной тоской повторил: — Если б я мог…

Блейд прикрыл глаза. Этот человек, столь похожий на него и душой, и телом, все больше нравился разведчику. Он сумел бы помочь Талхабу… помочь санурам… Вот только какое время еще отпущено ему? Он поднял веки и произнес:

— Итак, вы скрываетесь на севере, сахралты покупают покой данью, а хадры скитаются в океане и знать не хотят двуруких безволосых… ни хрылов, ни нурешников, ни нурлов. Чем же занимаются властители башен?

— Я же сказал — пускают друг другу кровь… — Талхаб зло усмехнулся. — Нуры-воины… Сахралты кормят и одевают их, так что не надо заботиться о хлебе насущном… Что тогда делает воин? Воюет… Для чести, для славы, для развлечения… Замки их неприступны, ты сам видел. Снаружи не подняться, а внутреннюю шахту двадцать бойцов защитят от целого войска. Осадой башню тоже не взять, там огромные кладовые… запасов на несколько лет. Вот люди из разных кланов и выслеживают друг друга в приграничных лесах, устраивают поединки, рубятся стенка на стенку… Иногда начинается большая война, князь идет на князя, два войска бьются целый день, потом расходятся, и каждый хвастает, сколько могучих врагов зарубил и скольких искалечил… Веселая жизнь! Волчья!

Талхаб помолчал и вдруг остро взглянул на гостя.

— Но я рассказываю вещи, известные даже нашим мальчишкам, родич. Неужели твой народ забыл обо всем этом?

— Наш остров очень далек, — ответил Блейд после недолгого молчания. — И мы ушли с материка давно. Так давно, что никто не помнит о тех временах.

Талхаб вежливо кивнул головой.

— Что ж, возможно… Нурстад велик, а Катраз еще больше. Однако, у нас с тобой был общий предок — нур или сахралт… не случайно мы так схожи.

— И мне хотелось бы верить в это, брат.

Вождь задумчиво смотрел в огонь, покачивая широкой ладони бронзовую чашу.

— Да, все перемешалось, переплавилось в наших северных горах, словно в кузнечном горне… — наконец произнес он. — Были нуры и были сахралты… а стали — просто люди, как мы с тобой… — как она, — сильная ладонь Талхаба вновь легла на светловолосую головку Фарны. — И пришла пора разобраться, кому же на самом деле принадлежит Нурстад. Хотел бы я, что б это случилось при моей жизни!