Ветры Катраза - Лорд Джеффри - Страница 11

Первая группа, над которой начальствовал Трехпалый (с ним Блейд познакомился несколько позже) состояла из навигаторов, рулевых и марсовых; они вели корабль, сменяясь на вахтах трижды в сутки. Вторая фратрия, гарпунеры и охотники, находилась под рукой Зубастого, а третьей — «командой стюардов», как обозначил ее Блейд, — руководил Лысак. Эти готовили еду, производили ремонт, а также мыли, чистили и скребли. Корабль был велик, и основная часть клана с удобствами размещалась в двадцати просторных кубриках, однако в условиях подобной скученности населения тщательная уборка оказывалась жизненной необходимостью. Хадры были поборниками чистоты, обожали купаться и содержали свои шкуры в безупречном порядке; это спасало их от повальных эпидемий.

В жизни клана существовали моменты, когда все три фратрии трудились бок о бок — во время штормов и кренгования судна, при разделке и переработке добычи, в период разгрузки и погрузки. Все — в той или иной степени — умели обращаться с парусами и гарпуном; все были превосходными гребцами и грузчиками (за что, собственно говоря, рабы-хадры высоко ценились на всех архипелагах).

Кто знает, сколько таких черных кораблей-селений носилось в океане Катраза, в бесконечном круговороте огибая южное полушарие планеты с запада на восток? Сколько тысяч — или миллионов — хадров провели жизнь на мерно качавшихся палубах, под плеск волн, гудение снастей и свист ветра? Скольких китов поразили их гарпуны, сколько бочек жира, кип кожи и прочных костей продали они обитателям суши? Сколько старых судов пошло на дно во время свирепых осенних бурь, сколько родов навсегда поглотило ненасытное море?

Хадры, однако, жили и исправно плодились, в чем Блейду вскоре предстояло убедиться лично. Пока же он смиренно чистил нужники, считая это епитимьей за прежние кровавые злодейства.

На судне ничего не пропадало, и экскременты, должным образом высушенные и переработанные, были отличным топливом. Раз в три дня с подветренной стороны выдвигалась большая деревянная платформа, на которую следовало перетаскать тонны полторы пахучего груза. Потом за дело принимались солнце и ветер: ассенизаторы помогали им, вороша рассыпанное ровным слоем добро.

Храпун, помощник Лысака в команде «стюардов», частенько прохаживался неподалеку, наблюдая, как двурукий чужак отрабатывает проезд. Случалось, он добавлял резвости Блейду, весьма чувствительно постегивая его линьком по ногам и спине. Хотя по судну гуляли истории о турнире индейской борьбы во втором кубрике, и хадры, драчливые, как все моряки, старались не задевать нового члена экипажа. Храпуна подобные соображения не волновали. Он был хозяином положения и умел это показать; к тому же, чужак ему не нравился.

Пожалуй, неприязнь боцмана была единственным обстоятельством, отравляющим Блейду жизнь. Его новый взгляд на мир позволял примириться почти с чем угодно, непротивление насилию, прощение зла и боли, причиненных ему, воспринимались уже как привычные и неоспоримые нормы. Не то, чтобы он окончательно превратился в мазохиста, однако был довольно близок к этому. И лишь звероподобная физиономия Храпуна, когда тот, тряся бакенбардами и размахивая плетью, надвигался на Блейда, еще будила в его душе какой-то жалкий и полузабытый отзвук ненависти.

Однажды, когда Блейд, Пегий и Косой, перетаскав высушенные фекалии в кладовую рядом с камбузом, драили свою навозную площадку, прозвучал резкий сигнал горна.

— Ну-ка, позиркай, молодой, чего там, — Пегий подтолкнул Косого в бок.

Парень поднял голову, вглядываясь в слепящий морской простор.

— Никак киты! Бурые! И много!

— Эй, дерьмодавы! По местам! Быстро! — сзади свистнул линек в лапе Храпуна, и оба хадра бросились к низкой надстройке между фоком и гротом. Блейд, не зная, где его место по боевому расписанию, ринулся следом.

Помещение, в которое они ворвались, было оружейным складом. Там уже металась дюжина хадров, которыми командовал Крепыш. Заметив Блейда, он сунул ему в руки связку из трех гарпунов с тяжелыми бухтами канатов и крикнул:

— Эти — к корме по правому борту! Скорее, етьперееть!

Блейд потащил гарпуны на корму и свалил рядом с охотниками, выстроившимися вдоль фальшборта. Он видел, как на крыше кормовой надстройки группа четырехруких под руководством Башки, «боцмана» гарпунеров, разворачивала большой стреломет. Подбежал Пегий, швырнул свою ношу под ноги охотникам и рявкнул:

— Не зевай, — хрыло!

Когда Блейд притащил четвертую вязанку гарпунов, корабль уже очутился среди стада. Огромные бурые спины горбатились вокруг подобно окатанным прибоем скалам, могучие хвосты вздымали тучи брызг, гигантские пасти цедили потоки воды, заглатывая планктон, трепещущие струи фонтанов извергались в небеса. Животные, будто сознавая свою необоримую мощь, то скользили медленно и неторопливо, то погружались в глубину в водовороте пены, то с гулким громовым шумом выныривали на поверхность и со свистом втягивали воздух. Их глаза, удлиненные, влажные и неожиданно кроткие, отливали изумрудным сиянием, вдоль хребта тянулись три черные полосы, словно прорисованные глянцевитым лаком.

Блейд, потрясенный, застыл, глядя на эту величественную картину. Он впервые видел так близко океанских исполинов, почти уничтоженных на Земле. Конечно, киты Катраза слегка отличались от земных, и разведчик, используя новые возможности своей памяти, мог бы назвать довольно много непривычных черт, однако эти чудовищные животные были, несомненно, теплокровными и млекопитающими. Судно находилось теперь в самой середине стада, там, где кормились самки с детенышами, забавными игривыми созданиями футов тридцати длиной Некоторые из них покачивались у материнского бока — видимо, сосали молоко.

Над головой Блейда свистнула шестифутовая стрела, почти до половины погрузившись в глаз ближайшего животного Выстрел был явно удачным, и стоявшие вдоль борта хадры радостно завопили. В следующий миг, когда судно подошло на расстояние хорошего броска, полетели гарпуны. Вероятно, метатели знали, куда целить, почти инстинктивно выбирая места меж прочных ребер, не менее десятка копий с длинными стальными наконечниками остались торчать в гигантском теле. Теперь с борта сталкивали большие пустые бочки, к которым на канатах были привязаны древки гарпунов; раненый кит уже исчез в глубине.

Через пару минут торжествующий рев потряс корабль — добыча всплыла в сотне ярдов и, видимо, находилась при последнем издыхании. Осторожно лавируя между равнодушными гигантами, черное судно приблизилось к киту, и второй снаряд из стреломета прикончил его.

Следующие сутки запомнились Блейду как непрерывный кровавый кошмар. Подтянув кита к борту, хадры спрыгнули ему на спину и начали разделывать прямо в воде. Они прорубали топорами толстую шкуру; тяжелыми, окованными железом колотушками сокрушали хрящи; резали мясо и жир, набивая спущенные сверху бадьи белыми пластами. Храпун собирался послать на эту работу и Блейда, но тот решительно отказался; он не мог терзать плоть еще недавно живого существа. Презрительно взглянув на «двурукое хрыло», боцман огрел его пару раз плетью и приставил резать жир, который сразу же перетапливался в котлах. Изнемогая от отвращения, Блейд, подхлестываемый линьком, рубил и резал плотные тяжелые полосы восемь часов подряд, пока их группу не сменила очередная вахта. В этот день он не мог есть и, вымывшись, завалился в койку, терзаемый раскаянием. Но что он мог сделать? Этот клан хадров верил в Великого Зеленого Кита, и не стоило даже пытаться обратить их души к дзен-буддизму.

К тому же, став буддистами, они несомненно вымерли бы. Хадры вылавливали и ели все, что водилось в океане, но на одних водорослях больше месяца им было не протянуть.

ГЛАВА 4

Тянулось время. Пели, звенели, завывали ветры над безбрежным океаном Катраза, покачивалось черное судно, то плавно скользя по зеленоватой морской глади, то кланяясь пенным штормовым валам; вздымались на мачтах тугие паруса, взлетали на реи дозорные, гудели горны боцманов, команда исправно несла службу, подкрепляясь трижды а день, и потому гальюны не иссякали. Удалось добыть еще одного кита, и дважды с корабля спускали шлюпки с гарпунерами, которые били крупных, похожих на дельфинов животных.