Сага о живых и мертвых - Валин Юрий Павлович - Страница 109

Хозяин каморки на миг поднял голову и вернулся к своему занятию. Ага, — человечек-художник, как же. Глаза его Рата успела рассмотреть: красные такие глазенки, вроде слепые, но зрячие. И нос — две дырочки. Стопроцентный дарк, только непонятно, какого рода. На брауни похож, но уши слишком малюсенькие. Да и не бывают брауни лысыми. Полукровка, наверное. Знала Рата одного полукровку — ростом по пояс нормальному человеку, но черепа с одного удара разносит. Самой Рате, правда, видеть того молодецкого удара не приходилось. Вообще, тот дарк-полукровка был ничего, нормальный парень.

Рата почувствовала, что у Чучела дыхание перехватило — сейчас за нож ухватится. Тронула за руку — Лот-Та чуть ослабла.

— Что встали? — толстуха небрежно протерла табурет. — Сестра присесть может. А вы, госпожа, раздевайтесь и пожалуйте к мастеру.

— Зачем раздеваться? — изумилась Рата.

— Мастер посмотрит, решит, где рисунок делать. Не на лбу же молодой госпоже оберег набивать?

— Так у меня татуировка уже есть. Во все пузо.

— Мастеру лучше знать, — толстуха не скрывала раздражение. — Вы о встрече просили? Так не капризничайте. Мастер вам время уделил и уж точно ничего дурного не сделает.

Лот-Та села на табурет, Рата принялась развязывать ворот кофточки. При этом сестрицы с удивлением смотрели друг на друга. Собственно, почему эту толстуху нужно слушаться? Но юбку снимать Рата ни за что не собиралась. Нечего там карлику рассматривать, и украшать там нечего. Кому надо, тому и так все нравится.

Мастер не настаивал. Он вообще так и не издал ни звука. Разглядывал змея на плоском животе девушки. Осторожно ткнул пальцем в голову морского чудища, потрогал амулет на шее. Гильза и клык зубоморда, похоже, заинтересовали дарка больше, чем некромантский знак. Рате совсем не нравилось, что ее рассматривают, как диковинную заморскую обезьянку, но почему-то молчала. В каморке стояла странная и полная тишина. Ни дыхания людей не слышно, ни со двора звуки не доносятся.

Дарк на миг поднял глаза с красными мутными бельмами, и как неживую подвинул девушку ближе к свету. В четырехпалых лапах появилась шкатулка с красками и иглами.

— Эй, мне татуировка не нужна! — ошеломленно пробормотала Рата.

— Чего тогда к мастеру просились? — насмешливо спросила толстуха. Она нашла местечко за заваленным столом, устроилась перебирать фасоль. — За вас просили, вам одолжение сделали. Потерпи уже. Ишь, суетливые какие.

Рата стояла, закинув руки за голову. Боли не было, только живот обжигал легкий холодок. Мастер лысую голову не поднимал. Рата дивилась собственному оцепенению и молчанию сестрицы. Лот-Та только смотрела, широко распахнув глаза. Тишина давила на уши, и размеренное пощелкивание фасолин делало тишину только глубже.

— Мастер тебе помочь не может, — неожиданно сказала баба.

Рата от неожиданности вздрогнула, карлик сердито заерзал.

— Мы такой магии не ведаем, — продолжала толстуха, не отрываясь от миски. — Может, на севере помнящие иную древность остались. Не чистая некромантия в тебе. Ты — Проводник. Здесь таких никогда не было. Но пугаться тебе нечего. Магия не хуже других. Учиться тебе самой придется. Вон — белобрысая поможет. Ну и еще друзья найдутся. Чего замерла? Руку давай.

Рата машинально протянула левую руку. Мастер уложил ее ладонь на крышку стола, навис над ней ноздрями-дырочками, придвинул ближе краску.

Рата попыталась разглядеть, что стало с ее животом.

— Там Клык, — с ужасом и восхищением прошептала Лот-Та.

Действительно, старый, знакомый с детства змей-глотатель теперь обвивал силуэт Клыка. Нет, не силуэт, — море омывало подножье скалы, волна шла с юго-запада, со стороны Дуплистого Зуба. Волнение средненькое, нырять вполне можно. Рата попыталась рассмотреть Пристань и вход Домой. Нашла, моргнула…

Мастер сердито качнулся на табурете.

— Да что ж вы непоседливые такие? — возмутилась толстуха. — Насмотритесь еще. Вот, прости меня боги, дети сопливые.

С рукой мастер закончил, как показалось Рате, мгновенно. Несколько штрихов между большим и указательным пальцем. Что это такое? Руна какая-то недописанная?

— Ну, что встала? Сестренке место уступи.

Рата машинально попятилась. Чучело — глаза по-прежнему ошалелые, — придвинулась вместе с табуретом. Кофточка уже приспущена с плеча. Видимо, так и нужно. Рата стояла столбом, не отрываясь, наблюдала, как покачивается маленькая лапа рисовальщика с иглой, зажатой в тростниковом черенке. Уколов видно не было, просто на загорелом, с едва заметными веснушками плече проявлялся рисунок. Здесь он был прозрачно-голубой, как нынешнее небо над Глором. Или как глаза сестрицы. Опять Клык. Только в штиль. И на Наблюдательном Месте три человечка стоят. Крошечные, но узнаваемые. Странно, Жо там, на вершине, вроде бы не был. Значит, будет?

— Что замерла? Поворотись-ка сюда…

Толстуха с фасолью закончила. Растирала в старой чашке какую-то смесь, с виду похожую на мёд, густо посыпанный корицей. Зачерпнула толстым пальцем, потянулась…

Рата едва не шарахнулась:

— Что это?!

— Подлива. Боишься, что ли?

Палец едва ощутимо скользнул по губам. Никакого вкуса Рата не почувствовала. Смотрела в глаза хозяйки. Ой, какие юные глаза прячутся под веками набрякшими! И какие насмешливые.

— Ну, вот. Не страшно? — толстуха, которая не толстуха, — небрежно сунула чашку куда-то на верха полки. — Хорошая из тебя магичка, небось, выйдет. Кстати, где зубной порошок берешь?

— У Старого рынка, — машинально сказала Рата, пялясь на плечо сестры. Мастер занимался уже ладонью Чучела. А на плече море разволновалось, волны налетали на подножье Клыка, рассыпались высокими брызгами. Но фигуркам на вершине было наплевать, — только присели на камни, одна показывала рукой в даль. Это Жо про таинственный восток рассказывает.

— Надо сходить на Старый рынок, — бубнила хозяйка, ссыпая из пергамента в помятый кувшин бурый пепел. На миг пахнуло степным простором. — Нынче хороший зубной порошок разве найдешь? Что за времена для Глора? — толстуха поболтала в кувшине длинной жутко изгрызенной деревянной ложкой. — Что ж у тебя сестрица такой лохматой бродит?

Мастер уже убирал краски. Толстуха извлекла откуда-то облезлую щетку, окунула в кувшин и принялась небрежно причесывать Лот-Ту. Из лавки донесся неопределенный стук. Дарк издал яростное сопение и поставил шкатулку обратно на стол.

— Ну, молодежь, никакого почтения! — возмутилась хозяйка. — И где вы такого нетерпеливого кавалера выловили? Ну, пусть уж заходит, пока лавку не разнес.

Толстуха нырнула за занавеску, и в следующий миг в коморку ввалился Жо. Возлюбленный был в ярости, и то, что он все-таки зацепил лбом низкую балку, его отнюдь не успокоило.

— Мы в порядке, — поспешно сказала Рата.

— Удавливать нас не удавливали, — сдавленно согласилась Лот-Та.

Толстуха ухватила Жо за рукав дублета, пихнула к табурету:

— Садитесь, милорд. Сейчас мастер вам все объяснит. А вам, девицы, лучше в лавке подождать. Негоже нам при мужской беседе присутствовать.

Девушки очутились в лавке. Толстуха брякнула миску со своей фасолью прямо на пыльные свитки и принялась еще раз придирчиво проверять. Из коморки мастера не доносилось ни звука. По-крайней мере, зарубить художника Жо пока не пытался.

Рата почувствовала, что сейчас спятит от давящей тишины и однообразного шороха фасоли в миске.

— Леди, мы на улице подождем. Можно?

— Отчего же нельзя. Идите хоть домой. С парнем вашим ничего не случится.

— Спасибо, леди, — Рата, поколебалась, но сняла с шеи талисман с гильзой и зубом.

Лот-Та посмотрела с изумлением, но сделала то же самое. Девушки положили самодельные украшения на ладонь ничуть не удивившейся толстухи.

— Передам, — снисходительно сказала хозяйка. — Мастер наш любопытствует насчет редкостей разных.

На улице было удивительно хорошо. Девушки обессилено плюхнулись на кое-как отесанное бревно-лавку.