Раб Сармы - Лорд Джеффри - Страница 22

Его двуполая сущность являлась основой местной религии; как уже было известно Блейду, владыка земли и небес сочетал два начала: доброе, созидательное — женское, и злое, разрушительное — мужское. Пожалуй, не столько сочетал, сколько вмещал в одно тело благожелательного гения Бека и жестокого демона Тора, находившихся в постоянной борьбе. Сармийцы редко рисковали упоминать второе имя бога; однако, взывая к доброму Беку, всегда молчаливо склоняли голову перед безжалостным Тором.

Пелопс, для которого Блейд поистине был благодарным слушателем, шепотом повествовал о жутких обрядах, во время которых сжигали живьем младенцев женского пола; мальчики почему-то считались неподходящими для этой процедуры. Видимо, зло, как всюду и везде, требовало определенных жертв со стороны добра.

Блейд, с отвращением покосившись на отвислые груди божества, гневно сплюнул в траву у его ног. Бек-Тор ответил безмятежной улыбкой — подобные мелочи его не задевали. Он торчал тут неисчислимое множество лет и, попирая каменным седалищем породившую его землю, с оскорбительным равнодушием не замечал пришельца с Земли, ничтожного червяка, проникшего в его мир. Блейд скрипнул зубами и помочился на гигантскую ступню.

Он уже поворачивал обратно, когда раздался шорох и из-за массивных каменных ягодиц бога появился Моканас. На лице фадранта блуждала жестокая ухмылка, обнажавшая кривые зубы, почерневшие от смолы чико — местного дерева, чья кора шла на приготовление жвачки. На миг он показался Блейду ожившим воплощением идола — такое же огромное брюхо, плоская физиономия, мощные руки. Необъятную талию фадранта опоясывал широкий ремень с мечом; в руках он держал хлыст. На толстой шее болталась серебряная цепь с круглой бляшкой — знаком власти над жизнью и смертью любого из обитателей Барракида.

Хлыст протянулся к оскверненной ступне божества

— Ты совершил святотатство, чужеземец! И я готов это засвидетельствовать! — губы Моканаса опять растянулся в ухмылке. — Теперь я могу отхлестать тебя… — он подумал и, возведя к небесам маленькие глазки, мечтательно добавил: — или подвесить за ноги во славу Бека и на устрашение прочим богохульникам.

Подобное наказание считалось одним из самых суровых в Сарме, и за те дни, что Блейд провел в Барракиде, ему дважды пришлось лицезреть подобную экзекуцию. За дерзость, неповиновение, кощунство и другие проступки раба подвешивали на столбе за ноги, заодно обвязав тонкой веревкой гениталии. Срок кары зависел от тяжести проступка. Несчастные, оставшиеся в живых после этой пытки, превращались в евнухов.

Разведчик окинул Моканаса быстрым взглядом. Их отношения складывались непросто, с одной стороны, фадрант по достоинству оценил воинское искусство чужака, с другой — испытывал к нему самую черную зависть. Причин для этого было предостаточно — и великолепное сложение пришельца, и его сила, и умение владеть любым оружием. Одно то, как чужеземец попал сюда, в лучший лагерь сармийских гладиаторов, являлось вызовом Моканасу. Будучи реалистом, Блейд подозревал, что лишь покровительство тайриоты спасает его от клинков убийц.

Он постарался успокоиться и с дружелюбной улыбкой произнес:

— О каком святотатстве ты толкуешь, почтенный фадрант? Я только окропил траву. А если что-то и попало на камень, так все уже высохло.

Моканас снова растянул толстые губы. Он был ниже Блейда дюймов на пять, но по местным стандартам мог считаться великаном. Кривые толстые ноги фадранта походили на древесные корни, грудь и плечи бугрились тугими мышцами. Несомненно, он обладал страшной силой, но отвислое брюхо делало его неуклюжим. Блейд не сомневался, что справится с ним.

— Я видел то, что мне захотелось увидеть, — нагло заявил Моканас, щелкнув хлыстом. — Если я считаю, что совершено святотатство, значит, так оно и было. И теперь даже тайрина Зена не помешает мне вздернуть тебя, — он уставился прямо в лицо разведчику. — Ты не нравишься мне, чужеземец! Боги Сармы тоже не любят чужих. И если Тор желает уничтожить тебя моими руками, я не стану возражать.

Блейд ответил фадранту твердым взглядом. Этот человек чего-то хотел от него, но пока разведчик не мог понять, к чему тот клонит дело. Спокойно и веско он сказал:

— Неужели, почтенный, ты прошел такой долгий путь по жаре, чтобы сказать то, что я давно знаю? Мне ты тоже сильно не нравишься. Ты жирный мерзавец, но далеко не глуп, и следил за мной с какой-то целью. Зачем? Ну, выкладывай!

Фадрант грубо расхохотался, теребя толстыми пальцами хлыст.

— Да и ты не глуп, чужак! Конечно, я пришел сюда не за тем, чтобы любоваться, как ты поливаешь мочой Бек-Тора, — он кивнул в сторону равнодушного истукана, начертай перед грудью священный знак.

Блейд терпеливо и настороженно ждал. Неужели Моканас собирается убить его? Конечно, фадрант вооружен, но чтобы ткнуть жертву мечом, надо сначала догнать ее. Маленькая пробежка по равнине, и эта груда жира не устоит на ногах от легкого толчка…

Моканас сделал шаг вперед. Блейд мгновенно отпрянул; руки его, с окаменевшими ладонями, скрестились в защитной стойке. Пожалуй, решил он, не стоит долго гонять этого борова; черный пояс карате давал ему неоспоримое преимущество.

Фадрант остановился, стегнул по песку кнутом и снова хрипло захохотал.

— Я не собираюсь пускать тебе кровь, чужак. Даю слово!

Словам Блейд не верил; он больше полагался на свои кулаки. Но надо ли обострять отношения с всесильным фадрантом? Во всяком случае, стоило прежде выслушать его. Нахмурив брови, разведчик резко произнес:

— Говори, чего тебе надо, или оставь меня в покое, почтенный! И учти — я не отношусь к доверчивым людям.

Моканас пожал мощными плечами.

— Я хотел потолковать без свидетелей, чужак. В Барракиде появился большой вельможа с побережья, Экебус, верховный фадрант. Слышал о таком?

Блейд насторожился. Экебус, любитель охотиться на беглых рабов? Тот самый, который приставал к Зене и получил удар плетью? Что ему тут надо?

Он кивнул.

— Да, мне о нем говорили. И что же?

Моканас снова ухмыльнулся; от него разило потом и горьким запахом смолы чико.

— У него столько вопросов, что они не поместились в переметной суме. Он прибыл в Барракид вчера ночью, когда вы, воины, уже спали, и начал толковать мне про какого-то беглого раба. И про одного чужеземца, Блейд Похоже, Экебус ему не слишком благоволит.

— Неужели? — Блейд пожал плечами. — Ну, спасибо тебе, почтенный. В моем родном краю мужчины предпочитают знать своих врагов. А ты назвал сразу двух — Экебуса и себя.

— Я ничего не ведаю ни о тебе, ни о твоей стране, — покачал головой толстый фадрант, — зато я хорошо знаю, что творится в Сарме. Экебус любит власть, а получить ее можно только через женщину. Это он и собирается сделать… — Моканас помедлил. — Хочет стать первым мужем Зены…

— Ну, здесь он опоздал, — слетело с уст Блейда, и он тут же проклял свой длинный язык. Проговорился! Какая глупая ошибка!

Жирный фадрант уставился на него, его губа отвисла от изумления.

— Вот оно что! Я почти догадался, когда увидел, как тайриота заботится о тебе и этом недомерке Пелопсе! Но стоило ли влезать в ваши дела? Теперь-то я понимаю… — он почесал толстый загривок. — Значит, ты не просто чужак, который хочет подзаработать кошель-другой монеты… Тебе нужно больше, куда больше!

Блейд молчал, размышляя, стоит ли прикончить Моканаса прямо сейчас, или прежде выяснить, к чему тот ведет дело. Пока он склонялся ко второму варианту.

Фадрант внезапно захохотал. Он никак не мог остановиться и буквально исходил пеной, хлопая себя кнутовищем по толстым ляжкам.

— Да, опоздал наш сиятельный Экебус, опоздал, и это ему сильно не понравится! Ну, у него свои мысли насчет тебя. И ничего не изменишь, чужак. Он желает, чтобы тебя прикончили, и поручил это мне!

Моканас хлопнул по рукояти меча, и мышцы разведчика снова напряглись.

— И что же? — поинтересовался он. — Ты взялся за эту работу?

Фадрант глубокомысленно нахмурился. Помолчал. Вытащил клинок наполовину, затем с лязгом вогнал его обратно в ножны.