Пустоцветы Меотиды - Лорд Джеффри - Страница 35

Блейд решил уделить внимание трем более северным лагерям. В среднем из них стояло двадцать тысяч наездников из южных эндаских пустынь, а фланговые служили местами сбора для разнокалиберного и буйного княжеского воинства, более напоминавшего своевольную орду. Конечно, вся эта компания не имела никакого понятия о настоящем укрепленном лагере; конники просто раскинули свои шатры в степи, а окружающие земли превратили в пастбища, не разбирая, растет ли на них трава или местный культурный злак, напоминавший пшеницу. Княжеские же дружины не озаботились даже поставить палатки — если они у них имелись. Их воины спали прямо у костров на кучах сворованного у крестьян сена; костры же, в которых горели срубленные плодовые деревья, были предназначены вовсе не для тепла, а для того, чтобы варить и жарить мясо. Скотом и птицей, естественно, тоже поделились окрестные селяне.

Поразмыслив и посовещавшись со своими «генеральшами», Блейд нанес удар ночью. С собой он взял корпуса Банталы и Карии и нацелился на эндаских всадников; Харамме и Пэе достались ватаги князей. Для начала пять сотен амазонок отогнали в степь табуны вражеских коней, перебив пастухов и охрану; остальные в это время забрасывали лагерь пылающими стрелами. Когда огонь как следует разгорелся, и степняки в панике выскочили из шатров, воительницы ворвались в беспорядочное скопище телег, палаток и вопящих людей. Они кололи, рубили и стреляли с такой яростью и убийственной точностью, что у видавшего виды Блейда волосы поднялись дыбом. За полчаса эти фурии перерезали всех; пленных они не брали, добыча их тоже не интересовала. Идеальное войско, решил разведчик, эффективное, дисциплинированное и не подверженное грехам пьянства, чревоугодия, насилия и грабежа.

Оставив позади двадцать тысяч трупов и тлеющие головешки, отряды Блейда двинулись на север; через три часа, ближе к рассвету, к ним присоединились корпуса Хараммы и Пэи. Потерь, достойных упоминания, не было; и кони, и всадницы выглядели свежими, словно ночная схватка лишь разгорячила их кровь, не лишив задора и сил. Теперь Блейд понимал, почему перед этими воительницами трепещут племена и народы по обеим берегам Пенного моря, и в Жарких Странах, и в Айтале, и в северных лесах; сила, выучка, дисциплина и отличное стальное оружие делали их непобедимыми.

За дневной переход они покрыли сто двадцать фарсатов, остановившись в полуденное время на трехчасовой отдых и обед, и теперь, приуставшие, но довольные, приближались к лагерю Тагора. Девушки ехали без шлемов, притороченных к седлам; легкий ветерок развевал светлые и темные, золотистые, каштановые и рыжие пряди, и Блейд, оглядывая ряды своих молодых воительниц, читал на их лицах не только предвкушение отдыха. Нет, в глазах их мерцало что-то еще — странный голод, необычная тоска и нетерпеливое ожидание. Он усмехнулся и потер висок. За трое суток рейда лишь Бантале да охотно подменявшим ее Карии и Пэе достались торопливые мужские ласки; остальным пришлось попоститься.

Ну, в лагере они возьмут свое! Разведчик не знал, насколько далеко зашли дела в совращении его женского войска — или излечении, как он предпочитал называть этот процесс, тянувшийся уже полторы декады. Он, естественно, не мог опросить каждую девушку, и в своих расчетах исходил из недолгих приватных бесед с предводительницами трех корпусов. Он знал их теперь очень хорошо: веселую насмешницу Банталу, неистовую в любви; скромницу Карию, молчаливую и нежную, но отнюдь не робкую; рыженькую Пэю с гибким худощавым, но на удивление сильным телом. Все они были зрелыми женщинами, выполнившими долг перед страной: каждая произвела на свет одну девочку в двадцать три года и вторую — в двадцать восемь, как и предписывалось заветами Сата.

С легкой руки и при прямом попустительстве трех генеральш их девушки свели более чем близкое знакомство с молодыми людьми из колесничной гвардии Тагора. Возможно, теперь у всех амазонок Банталы были приятели — как и у каждой второй из отрядов Карии и Пэи. С Хараммой дело обстояло сложней; в ее корпусе женщины были постарше, а основном — тридцатилетние ветеранши северных походов, суровые, непреклонные, безжалостные. Однако и они начинали заглядываться на могучих чернобородых легионеров, на тех, кто составлял костяк лучших войск империи — старших колесничих, десятников, сотников. Видя это, Блейд возносил молитвы за успех своих планов всем богам, начиная от Саваофа и кончая альбийским Тунором. Только бы успеть! Он находился в этом мире уже больше двух месяцев, и срок его визита мог истечь в любой момент.

Однако насчет главного Блейд был спокоен. Главное же заключалось в том, что амазонки Меотиды не питали стойкого отвращения к мужчинам — по крайней мере, когда речь шла о настоящих мужчинах. Секс воспринимался ими — как и повсюду в этом архаичном мире — в качестве естественной человеческой потребности, которую надо было удовлетворять тем или иным путем; они не являлись ни скромницами, ни жеманницами, что выглядело бы весьма странным для тех, кто постоянно имел дело с конем и мечом — а, значит, и со всеми жестокостями войны. Не эротическая тяга только к представительницам своего пола сдерживала их, а совсем другие вещи и обстоятельства. И два из них были важнейшими: связь с меотскими мужчинами не приносила удовлетворения, а чужаки находились под запретом. Древняя традиция запрещала мешать кровь с мужами других народов, и это правило превратилось почти в социальный инстинкт. К счастью, требования тела могли его превозмочь.

Запрет на смешивание крови… Его нельзя было обойти и избежать при том суровой кары; если только нарушительница предпочитала вообще не возвращаться на родину из похода в чужие пределы. Здесь не знали способов защиты от нежелательной беременности, и любые, сколько-нибудь длительные связи с мужчиной становились явными через девять месяцев. Страх перед наказанием, боязнь позора были единственными стенами в той темнице, в которую женщины Меотиды загнали сами себя… Да, сами себя! Ибо сила и оружие, в конечном счете, находились в их руках, и они могли за день смести и великого царя, и Пактадион с его чиновниками, и жрецов Сата, и самого Прародителя.

Блейд почти не говорил об этом с тремя своими новыми возлюбленными, само собой подразумевалось, что после эндаского похода а Меоте произойдут некие изменения. Никогда еще столь крупное меотское войско не отдавалось в наем, и никогда его не возглавлял мужчина. И если больше половины молодых воительниц уже согрешили, то они явно не собирались покорно принимать кару. Их было уже шесть тысяч и будет еще больше! И у них есть мужчины, свой у каждой, которые не покинут их. Они черпали силу и уверенность в своем единстве. Наконец, у них были вожди — Бантала, Кария, Пэя… возможно даже Харамма… А у этих вождей имелся главный предводитель, уже не чужак из Альбиона, а умелый и заботливый полководец, преодолевший с ними жуткие ледяные перевалы Латры, выигравший первые сражения. Удачливый человек, сильный, умный, красивый! Претендент номер один на меотский престол. И они были готовы двинуться за ним под зеленым знаменем на штурм Голубого Дворца, за ним, или за теми, кого он укажет.

Бантала подъехала к задумавшемуся командиру и легонько коснулась его локтя.

— Ты только посмотри! — придерживая волосы одной рукой, она вытянула другую в сторону лагеря. — Похоже, милостивый император выстроил целую крепость!

Лагерь, действительно, впечатлял. Земляные валы тянулись по фронту на добрую милю, и в них были прорезаны не одни ворота, как советовал Блейд, а трое, сейчас заканчивалось сооружение над ними мощных бревенчатых башен. Бревенчатый же частокол вздымался футов на двадцать и был тоже укреплен башнями, которых Блейд насчитал с полсотни. Перед валом и палисадом был ров, к которому от ближайшей речки прокопали канал, через ров шли подъемные мосты, канаты от них тянулись к надвратным башням. Хотя время было довольно позднее, на валах и у ворот копошились тысячи людей, а с пологих горных склонов потоком шли телеги с бревнами.

— Заставил он потрудиться своих бездельников! — женщина довольно кивнула, и Блейд понял, что она говорит об императоре. — Вот самое лучшее для них занятие — пусть копают землю, таскают бревна и строят хорошие дома, где можно приятно отдохнуть. А мы будем воевать!