Океаны Айдена - Лорд Джеффри - Страница 40

— Не будем об этом, малышка. Скажи, что и как передать твоим на Юг?

— Как? Только с помощью твоего опознавателя. Видишь ли, на «Катрейе» нет ни одного прибора… в целях безопасности. Нет и источников силы, энергии… ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю. И знаю, что ты сказала правду. Я не раз обыскивал корабль, когда ты спала. Видишь ли, — Блейд невольно передразнил ее, — в таких делах я — профессионал.

Ресницы Найлы опустились, легли темными полукругами на голубовато-смуглые подглазья.

— Как странно… — задумчиво произнесла она. — Мы словно заново знакомимся друг с другом… мы, делившие постель столько раз! Так много хочется сказать — и так мало времени!

— Скажи главное, девочка.

— Главное? Главное — не то, что меня послали следить за тобой. Главное — я тебя полюбила, Эльс… мой первый, мой единственный… Скажи, что ты ищешь на Юге? — внезапно спросила она.

Блейд выпрямил спину. Сейчас он не мигая смотрел на восходившее солнце, чей диск залил алой кровью облака на востоке.

— Не знаю, — наконец признался он. — Я — разведчик, и тайны всегда влекли меня… наверно, это я и ищу — разгадку секрета… Или рай божий, царство светлого Айдена, где все довольны и счастливы. Хотелось бы мне посмотреть на такое место! Только вряд ли я там уживусь.

Найла снова слабо улыбнулась.

— Да, там ты не уживешься, Эльс. Но все равно, спасибо всем богам Айдена, Ксама и Калитана, что я встретила тебя.

— Калитана? Значит, ты родом оттуда?

— Не совсем… Ты же сам сказал — колдунья с Юга… не очень умелая, раз ты раскусил меня так быстро. Но все, что я рассказывала тебе про Калитан — правда. Ну, почти правда… кроме истории о том, как я очутилась в Потоке.

Внезапно судорога исказила ее лицо, и Найла произнесла — быстро, сбивчиво:

— Эльс, блокада кончается… кончается… Я ухожу, милый… Запомни -опознаватель… твой опознаватель… нажми четыре раза… в такт вдохам… два вдоха пропусти… снова нажми два раза… Это — сигнал, просьба о помощи… За тобой прилетят… — Слова торопливо текли с ее губ, кожа посерела, в уголках рта снова показались алые пузырьки. — И скажи им, что ты был со мной до самого конца… что я умерла счастливой… — Пальцы Найлы в предсмертной агонии скребли по палубе, по гладким доскам дерева тум, побуревшим от ее крови. — Эльс… Рахи… прощай, любимый…

Блейд поднялся и вытер глаза. Он смотрел на тело девушки, лежавшее у его ног, и давний сон промелькнул перед его застывшим взглядом. Найла, мертвая, вот так же скорченная, выплывает из мерзкой жидкости, кипящей в полумраке пещеры… а над ней приплясывает торжествующий Бур.

Создатель, зачем он оставил ее тут! Потирая висок, Блейд уставился на восходящее солнце; звуки лютни Найлы звенели у него в ушах. Что она пела в последний раз?

Кто-то хотел сделать ночь

Из теплых красок,

И выстелить небо ковром

Из звезд и сказок.

Кто-то хотел сделать день,

Зажечь на холмах огни,

Сбежать за седьмой горизонт,

Вернуться назад другим…

Кто-то хотел быть со мной,

Чтоб драться и пить вместе,

И вместе стоять под стеной,

Таинственной и отвесной.

Но кто-то решил, что я свят,

И нам с ним — не по пути

Вот, брошенный всеми подряд.

Я слепо бреду один…

Он потряс головой, избавляясь от наваждения, перевернул девушку на живот и осмотрел страшную рану от удара топора над самым крестцом — больше нигде ее не коснулись ни оружие, ни рука насильника. Потом снова положил Найду лицом вверх, к солнцу, и прикрыл веками ее незрячие глаза.

— Лучше так, малышка, — пробормотал он, — чем в котле у Бура или в лапах Канто. Лучше уж так…

Старый Порансо был в восторге.

— Ах-па! О! Угум! — он издавал все эти междометия, сидя со скрещенными ногами на ковре, расстеленном рядом с его роскошным паланкином, и довольным взглядом озирал бухту. Настилы пирсов уже были очищены от тел, палуба «Катрейи» выскоблена до блеска. Стоял ранний вечер, и в Ристу наконец добралось подкрепление из восточных и южных деревень.

— Ты и вправду великий воин, Эльс-хайрит! Сорок сотен брогов прибиты камнями на берегу! А-хой! Ах-па! Двадцать сотен изрублены у причалов! Хо! -лайот гладил себя по животу с таким видом, словно сам проглотил вражеское воинство — Даа-а… Половина! Половина воинов с этой кучи карешиного помета, с этого мерзкого островка пожирателей падали! И притом — их лучшие бойцы!

Блейд, тоже скрестив ноги, сидел напротив Порансо с застывшим лицом. На коленях его лежал меч, в пышных перьях ковра серебрилось лезвие франа. Он по-прежнему был в сапогах и кожаных доспехах.

Лайот щелкнул пальцами, и раб подал ему чашу горячительного; затем обнес вином Блейда, Магиди и Сетрагу, младшего из принцев, который привел в Ристу полторы тысячи своих лучников.

Порансо громко глотал, алые струйки вина текли но его подбородку, и Блейд вдруг вспомнил, как лопались кровавые пузырьки на губах Найлы. Дернув щекой, он приник к чаше.

Порансо допил вино, рыгнул и, закатив кверху глаза, мечтательно повторил:

— Половина! А что у нас? — его взгляд обшарил бухту, потом лайот повернулся и посмотрел на выгоревшую окраину деревни. — У нас — лучше некуда! Десяток сгоревших хижин, сотня убитых стариков да две сотни женщин! Зато нам достались их пироги! Отличные лодки! И целые горы оружия!

На щеках Блейда заходили желваки, но он сдержался. В бухгалтерских книгах этого дикаря жизнь Найлы шла по цене вязанки стрел… может быть, она не стоила и медного наконечника.

Он вздохнул и снова отпил вина. Риста опротивела ему — как-то сразу и навсегда. Он хотел оказаться в море, подальше от места, где закончилась жизнь его подруги. В море, на «Катрейе», вместе с ее телом… Он не оставит ее здесь! Пусть лежит в своей каюте, на своем корабле, по палубе которого ступали ее босые ножки…

Блейд швырнул рабу опустошенную чашу и мертвым тихим голосом сказал:

— Свое обещание я выполнил, лайот. Ты можешь сложить шесть холмов -из каждой тысячи вражеских трупов. Или одну гору, как больше понравится. -Он помолчал. — А теперь я хотел бы уйти.

— Но как же так, мой добрый сайят Эльс? — брови Порансо взлетели вверх в деланном недоумении. — Ведь только половина брогов мертва! Осталась еще половина! Или я неправильно считаю? — он посмотрел налево, на туйса Сетрагу, потом направо, на жреца Магиди, словно искал у них поддержки, и Блейд понял, что старый клоун собирается опять торговаться с ним. Жрец укоризненно покачивал головой, явно не одобряя действий своего повелителя; принц же откровенно ухмылялся. «Ну, погоди, — мстительно подумал Блейд, -сейчас ты запоешь подругому!»

— Теперь тебе будет несложно захватить Брог, — его голос был по-прежнему тих и ровен. — Ты можешь плыть медленно по Той Стороне — хоть целый месяц! Пусть броги узнают, что ты идешь на них.. Пошли двести пирог… триста… у них сейчас не хватит сил остановить такое войско. Я тебе больше не нужен, лайот.

— Нет, ты не прав, мой добрый сайят Эльс! Ты должен…

Блейд резко выпрямился.

— Я — не твой добрый сайят, Порансо! И я никому ничего не должен! -Он поднял фран и теперь медленно покачивал его на ладонях. — Меня зовут Эльс Перерубивший Рукоять. Знаешь, почему? Я рассек вот такое же древко из волшебного дерева, — он вытянул вперед руки с оружием. — Его не берут ни мечи, ни топоры — ни из желтой меди, ни из прочного железа… А я — я его разрубил! — Блейд помолчал, чтобы это предостережение как следует уложилось в голове лайота. — И знаешь, что я сейчас сделаю?

— Что? — Порансо в шутливом испуге вскинул руки, метнув, однако, взгляд на дюжину своих телохранителей, сидевших на траве позади паланкина. Сетрага насмешливо усмехнулся, поглаживая блестящий край своей медной чаши.

— Сейчас я выпущу кишки из твоего брюха, старый болван, а туйса Сетрагу сделаю короче ровно на одну голову. Свистну своих людей, и мы прикончим охрану. Потом соберу воинов — и ристинских, и тех, что пришли с тобой, — и объявлю себя новым лайотом… — Теперь фран угрожающе подрагивал в руках Блейда, словно клинок предвкушал то мгновение, когда, вспоров живот Порансо, опустится на шею Сетраги. — Как ты думаешь, твои сыновья, Катра и Борти, выстоят в бою со мной? — Блейд помолчал, потом добавил: — Боюсь, все воины сбегут от них под мою руку. Воинам нужен сильный вождь.