Океаны Айдена - Лорд Джеффри - Страница 11

Нет, такой исход его не устраивал. Это было поражение, бегство! А Ричард Блейд, несмотря на гибкость ума, на потрясающую приспособляемость, на профессиональное умение подстраиваться к любой ситуации и обращать ее и свою пользу, в одном оставался упрям и тверд, как скала: он не признавал поражений.

Первый солнечный луч скользнул но его лицу, невольно обратив мысли к недавнему сновидению, не столь сумбурному, как прочие. «Воздействие коротковолнового излучения на больные ткани часто приводит к благотворным последствиям. Вот почему в современной медицинской практике…» — внезапно он поймал себя на том, что повторяет последние слова этого двухголового и двуликого чудища, Лейтона-Хейджа. И тут же резко приподнял голову, всматриваясь в край солнечного диска, торжественно поднимавшегося над океаном под аккомпанемент птичьих криков.

«Ай да Хейдж!» — подумал он снова, как и в тот раз, когда опознал своего старого шефа в теле Грида. Хейдж ли? Возможно, его подсознание в бреду само подсказало ему путь к спасению? Даже если так, оно не случайно выбрало для этой цели облик Хейджа. Пожалуй, Джеку следует засчитать очко… особенно, если из всей этой затеи что-нибудь выйдет. Сейчас Блейд был даже готов простить научному руководителю проекта «Измерение Икс» дурную шутку, которую тот сыграл с Дж. Впрочем, говоря здраво, так ли виноват Джек? Если бы не проклятая стрела, пробившая горло Грида, Дж. получил бы первосортное тело молодого троглодита…

Странник нашел в себе силы ухмыльнуться и выбрался из флаера. За ближайшие полчаса, передвигаясь ползком со скоростью улитки, он сумел подтащить к порогу кабины несколько валунов величиной с небольшую дыню. Сложив из них нечто вроде помоста вровень с порогом, он содрал бинт, промыл посиневшую, сочившуюся кровью и гноем рану, потом залез внутрь, выставив ногу на солнце. Колено, щиколотку и стопу он заботливо прикрыл плоскими камнями, оставив под облучением только раздувшуюся сизую опухоль размером с две ладони.

Первый сеанс продолжался десять минут — Блейд отсчитывал время но глубоким и равномерным вдохам. Затем, на протяжении дня, он еще пять раз повторял процедуру, не перебинтовывая рану вновь, а все время держа ее открытой. Видимого улучшения не произошло, однако он знал, что говорить об успехе или неудаче еще рано. Его по-прежнему мучила лихорадка, он ничего не ел, но наполовину осушил второе кожаное ведро с водой. Она уже имела неприятный привкус, но все же это было много лучше, чем ничего.

Ночь прошла относительно спокойно. К своему изумлению, под утро Блейд ощутил голод. На ощупь нашарив мешок с сушеной рыбой, он съел несколько кусков и стал с нетерпением ждать рассвета.

Взошло солнце, и в первых его лучах он с нетерпением осмотрел свою рану. Опухоль явно уменьшилась и побледнела, края двухдюймового разреза сошлись, сочившаяся меж них сукровица стала более прозрачной, почти без гноя. Вероятно, вся — или почти вся — микроскопическая каменная крошка вышла вместе с кровью и гноем за ночь: на полу кабины, около своей стопы, Блейд увидел порядочную лужицу мутной жидкости в кровяных разводах.

Весь день он продолжал лечение, ограничиваясь на этот раз пятиминутными сеансами и с радостью чувствуя, как отступает лихорадка. Он несколько раз поел — без жадности, понемногу, тщательно пережевывая опостылевшую рыбу, -и почти прикончил мешок с водой. У него оставались еще две полные кожаные емкости — всего литров десять.

На следующее утро, перед рассветом, Блейд выполз наружу и рискнул ступить на больную ногу. Боли уже не чувствовалось, рана начала рубцеваться, но горячка сильно ослабила его. Тем не менее он вытащил свой хайритский арбалет, с трудом натянул пружину и вставил короткую стальную стрелу. Затем, опираясь на копье — одно из тех, что были захвачены в пещерах Ай-Рита, -он отошел ярдов на пятьдесят от флаера, разложил на плоском камне скудные остатки рыбы и сам улегся на спину с арбалетом под правой рукой.

Он жаждал мяса. Теперь, когда жар и боль отступили, он ощущал страшный голод и знал, что рыбой его не утолить. Птицы, которые в предрассветный час носились над океаном, явно были рыболовами и вряд ли когда-нибудь видели человека. Блейд рассудил, что они должны клюнуть на одну из приманок — либо на сушеную рыбу, либо на него самого. К останкам Грида они не приближались — но, может, их пугал флаер? Блейд лежал, старательно изображая труп, и молился о ниспослании удачи то светлому Айдену, то воинственной Шебрет, то Найделу, третьему из Семи Ветров Хайры, покровителю охотников.

И кто-то из них — или все вместе — снизошел к нему. Захлопали могучие крылья, и большая клювастая птица ринулась к камню — причем человек ее явно не интересовал. Она нацелилась на рыбу.

Блейд, не пытаясь подняться, вскинул арбалет и с четырех ярдов послал стрелу в грудь сизого рыболова. Выстрел был точен; птица рухнула вниз, забилась в туче песка и перьев, издавая протяжные стоны. Подскочив к ней, странник мгновенно свернул длинную шею и потащил тяжелую тушку к флаеру -он не хотел распугивать остальную стаю.

Этот «альбатрос» — так, за неимением лучшего, он назвал сизого летуна — весил фунтов двадцать пять. Выпотрошив и разделав птицу, Блейд закопал перья и внутренности в песок, нарезал мясо полосками и, посолив, положил вялиться на плоском валуне. Недостатка в соли он не испытывал — многое скалы в Потоке были покрыты белесыми горько-солеными отложениями, так что они с Гридом смогли сделать изрядный запас.

На завтрак он оставил ногу — фунта три весом, в два раза больше индюшачьей. Ему пришлось пожертвовать древком одного копья — другого топлива, кроме весел, в его распоряжении не было, — но когда жаркое над крошечным костром поспело, успех превзошел все ожидания. Вцепившись зубами в вожделенный кусок, Блейд рвал полусырое, пахнущее рыбой мясо и глотал почти не пережевывая. Ни роскошные рестораны Пикадилли, ни кабачки Сохо, ни пабы рабочих окраин не могли похвастать таким блюдом! Он съел все, разгрыз кости и высосал мозг; потом забрался в кабину, бросил осоловелый взгляд на поднимавшееся светило и заснул.

Блейд пробыл на песчаном островке еще десять дней, набирая сил перед долгим путешествием. Охота была удачной; он подбил полдюжины птиц, насушив сотню фунтов мяса, и добыл немного рыбы по способу трогов — бродя с копьем в руке по отмели. Но главной охотничьей удачей стали черепахи.

Эти создания с удлиненным выпуклым панцирем действительно очень походили на земных слоновых черепах. Правда, ноги у них были подлиннее, и бегали они весьма резво — но не резвей оголодавшего путника. Хотя он еще прихрамывал, эти морские обитатели не могли конкурировать с ним на суше. Обнаружив их ночью на другой стороне своего островка, Блейд потихоньку вернулся за франом, отсек со стороны моря с полсотни неосторожных черепах и устроил славное побоище.

Словно для того, чтобы облегчить ему эту задачу, черепахи мчались к воде, выставив из-под панцирей головки на длинных змеиных шеях; он перерубал их одним ударом. Спустя десять минут он стал обладателем горы мяса, а еще через двадцать — нескольких сотен крупных, с кулак величиной, яиц, которые зрели в теплом песке. Наверно, он перебил бы всех черепах, которые вылезли на отмель, но ночной полумрак позволил стаду скрыться. Эти твари, вероятно, были достаточно умны, так как больше на берегу не появлялись.

Прикинув положение Баста, Блейд понял, что в его распоряжении часа четыре. До самого восхода он разделывал туши, резал и солил мясо, выскребал панцири — перевернутые, они походили на удлиненные тазы, способные вместить литров двадцать жидкости, и тоже были ценной добычей. Он сложил в них яйца и оттащил к самому берегу, закопав в мокрый песок; потом отправился в кабину, под защиту колпака.

Ему предстояло решить еще одну проблему — пресной воды. Запасы его иссякали, и сколько он ни углублялся в почву, выбрав место посередине отмели, в яме неизменно скапливалась соленая морская влага. Здесь явно не имелось подземных ключей, как на многих скалистых, изрезанных пещерами островках Зеленого Потока, и Блейд уже представлял, как умирает от жажды посреди подаренного судьбой мясного изобилия.