Я – первый - Зверев Сергей Иванович - Страница 56

Все, без исключения. Хотел бы я увидеть такого человека, который не обернется… Даже глухонемой кожей ощутил бы этот вопль, идущий от самого сердца. И ему почему-то поверили. Сразу и бесповоротно.

Затем люди начали стремительно разбегаться. Завизжала какая-то женщина, заплакал ребенок, громко, в голос, заматерились мужики, хватая за руки, локти своих жен, подруг, детей и уволакивая их за деревья и кусты. Я от души надеялся, что у них хватит разума не ограничиться этим ненадежным убежищем, а бежать дальше, за угол дома.

Я, чувствуя, как колотится сердце, толчками проталкивая кровь к судорожно работающим на пределе всем мышцам тела, поднялся на высокий рыхлый отвал и увидел обыкновенную глубокую, широкую прямоугольную яму. Примерно двадцать на сорок метров. Она была вырыта, как современный дачный бассейн, покато переходя от более мелкого начала к более глубокой части.

Мне повезло – глубокая часть котлована находилась прямо под ногами. Сначала я просто хотел швырнуть ящик вниз. Но потом передумал. Оглянулся. Никого уже в пределах видимости не было. Только какую-то толстую бабку со сбившимся платком на голове и в ярком лиловом халате тащили за руки две женщины. Они что-то кричали ей, но слов я не разобрал. Еще несколько метров, и они скроются за углом.

Я нагнулся и аккуратно спихнул ящик по почти что отвесному краю. Он быстро заскользил вниз и мягко уткнулся в ровную утрамбованную сухую землю, на которой остались следы от бульдозерного ножа.

Я где-то читал, что гепарды развивают скорость в погоне за добычей до ста километров в час. Сутулые ученые дядьки в очках вычислили этот полезный факт. А какую скорость развивает человек, спасаясь от набитого тротилом ящика, который может рвануть в любой момент?

Я обиделся бы, если бы мне сказали, что меньше ста. Ведь гепард бежит за своим ужином, а я сейчас спасал свою, очень нужную мне, стоящую гораздо больше всех будущих ужинов жизнь.

Я уже проскочил мимо «шестерки» с развороченным багажником, но затормозил в последний момент. Ключи так и лежали на переднем сиденье. Я вернулся и вставил их в замок.

И, конечно, двигатель завелся с полоборота. Я быстро сдал назад, развернулся и дал газу. Колеса бешено крутанулись по асфальту, в нос ударил неприятный запах сгоревшей резины. Сейчас я встану на въезде во двор и не пропущу в сквер даже пехотную роту.

Успел Артур или нет, уже было неважно. Главное, что успел я. Машина вылетела за угол дома, и моему взгляду открылось разноцветное скопище людей. Некоторые побежали в свои квартиры, конечно, но основная масса предпочла спрятаться за более надежным укрытием.

– Не выходите оттуда! – заорал я, выскочив из машины и приложив сложенные рупором ладони ко рту. – Стойте…

Тяжело дрогнула земля, лопнули стекла в пятиэтажке (судя по звуку, все сразу, характерный звук заложил уши), и лишь потом донесся грохот взрыва. Из-за угла по мне сильно ударило горячим воздухом, как будто в сквере стартовал реактивный лайнер. Я не удержался на ногах и упал.

Нашего российского человека отличают глупая храбрость и неуемное любопытство. Не успели разлететься осколки, с шумом вспарывая воздух (чем-то нашпиговал ящик, сволочь, болтами или стальными обрезками), создавая очень похожий звук, словно огромная испуганная стая уток разом поднялась из камышей, как народ стал потихоньку выглядывать из-за угла, а самые смелые и глупые побежали посмотреть, что же случилось в их родном дворе.

Я дрожащей рукой потянул из кармана сигареты. Ни фига себе! Обошлось, значит! А где, кстати, Артур? Уже должен подойти…

«А как он подойдет, ишак, если произошла сработка? Он же должен был не допустить ее! А если допустил, значит, что-то с ним случилось!»

Ядрена корень… Выплюнув незажженную сигарету, я кинулся во двор.

Половина сквера исчезла, засыпанная землей, остальные деревья были повалены, только некоторые удерживались в наклонном положении. Сам котлован превратился в неплохое место для небольшого пруда. Если его облагородить, подровнять берега, то можно смело запускать карасей. На радость местным мужичкам и их женам, которые всегда, выглянув с балкона, смогут проконтролировать, что делает их благоверный на рыбалке.

Дома я особенно не разглядывал. Некогда было. Но стекол, по-моему, не было у всех. И смятый «жигуленок» лежал на боку прямо возле подъезда.

Я метнулся к крайней пятиэтажке – туда убежал Коля. Когда я пронесся мимо места взрыва, в нос ударил вонючий запах сгоревшего тротила.

Передо мной открылся обширный, заросший бурьяном и крапивой пустырь. Напрягая глаза, я простоял минут пять, затем медленно двинулся по траве к видневшимся вдалеке домам. Я не хотел допускать, что найду где-то тело Артура, но полностью отбрасывать этот вариант было бы неразумно. Эмоции сейчас не помогут…

Я никого не нашел и поплелся обратно, делая широкие полукружья, стремясь осмотреть как можно больше территории.

– Да вот же он! Вот он идет! Милиция, держите его!

Этот крик оторвал меня от мучительных раздумий и заставил поднять голову.

Рядом с котлованом стоял обычный милицейский «уазик». Его дверцы были распахнуты. На краю будущего пруда стоял обалдевший от увиденного молодой сержант с автоматом на плече и ошеломленно крутил головой, разглядывая последствия взрыва. Небольшая толпа, состоящая в основном из женщин, окружила полноватенького майора с блокнотом и карандашом в руках. Видимо, он безуспешно пытался собрать хоть какую-то информацию о происшедшем у возбужденных людей.

Они все обернулись на возглас женщины, которая так разволновалась, думая, что милиционер не догадается, кого надо держать, что показывала на меня двумя вытянутыми руками сразу.

После секундной паузы майор гаркнул, указывая на меня рукой с зажатым в ней блокнотом:

– Зубченко, взять его!

«Как собаке, команду дает…»

Сержант передернул затвор, вскинул «АКСУ» к плечу и стал целиться в меня. Он не успел или не сообразил даже откинуть от корпуса железный складывающийся приклад. А без упора прицельная стрельба невозможна, ствол сразу же уйдет в сторону при первом же выстреле. И стоял он не передо мной, а за скоплением людей, так что, будь я настоящим террористом, то смог бы без труда взять кого-нибудь из толпы в заложники и, прикрываясь этим живым щитом, обеспечить себе благополучное отступление. Так бы Коля и сделал, скорей всего…

Водитель, который сидел в машине, тоже выпрыгнул на мягкую землю, держа в руках автомат.

– Все в порядке, майор, я сотрудник милиции, и я без оружия! – крикнул я громко и внятно, поднял руки и пошел к «уазику».

– Это он! Это он! Это он бомбу нес, товарищ милиционер, я сама все видела! Никакой он не сотрудник милиции!

«Какая примерная гражданка, мать ее… – поморщился я. – Она права, конечно, я нес бомбу, только не вовремя она очухалась, на объяснения сколько времени уйдет, а мне еще Артура найти надо».

– Лицом в пол, руки на затылок! – вдруг вспомнил сержант обычную формулу спецназа при захвате. Глаза его расширились. Пожалуй, сделай я еще пару шагов, и он откроет беспорядочную стрельбу.

В пол так в пол. Я аккуратно лег на землю и поморщился. В нос шибанул запах сгоревшей взрывчатки. Какой все-таки неприятный запах у войны…

Когда я лег, то сержанта уже не видел. «Вояка хренов… да и майор тоже хорош… Да, впрочем, чего это я… это обычные участковые, приехали на звук, посмотреть, что случилось, а я требую с них умение задерживать террориста».

И только водитель правильно оценил ситуацию.

– Зубченко, иди сюда! – крикнул он громко. – И встань вот здесь, я его сейчас обыщу! Да стой так, чтобы не мешать мне, если тебе надо будет выстрелить!

Старшина подбежал ко мне сзади, резко завел руки за спину и защелкнул на них наручники. Затем поднял меня (я не сопротивлялся, активно помогая ему всеми своими движениями) и толкнул к железному борту «уазика». Я слегка ударился головой, но смолчал.

По ногам он ударить меня не успел. Я сам быстро предельно широко расставил ноги, чтобы не получить очень болезненного удара носком ботинка по внутренней стороне стопы. В таком положении очень удобно обыскивать. Задержанный стоит враскорячку, чуть ли не в шпагате, руки скованы за спиной, любое его движение сразу же будет замечено, и реакция на него последует незамедлительная.