Я – первый - Зверев Сергей Иванович - Страница 29

Этот седой мужик, видимо, был нормальным офицером и порядочным человеком. И его тоже раздражала эта странная, какая-то ненастоящая война.

В высоких кабинетах эти боевые действия называли контртеррористической локальной операцией, которая почему-то затягивалась на неопределенное время.

Да за такие операции надо голову с руководства снимать! Где это видано, чтобы действия против террористов продолжались целых полтора года?! Нормальная подобная спецоперация долго готовится, но стремительно проводится с привлечением всех ресурсов и возможностей силового ведомства. Но сейчас-то речь шла не о каком-нибудь руководстве краевого МВД, а о целом государстве!

И у России не хватает толковых аналитиков, исполнителей и реальных возможностей? Скорей всего, так… тогда хотя бы сменили вывеску, чтобы не было стыдно перед рядовым составом. Назвали бы войну войной и объяснили бы, почему. Эх, Рассея…

И Виктор Павлович, или как его там зовут, наверняка тоже был недоволен, но предпочел держать свое неудовольствие при себе. Не будет же он со мной откровенно обсуждать Ельцина! Не имеет права. Хотя у нас бы с ним нашлось много общих претензий к руководителю страны.

Моя вспышка злости прошла, я глубоко вздохнул и затушил окурок в пепельнице. Виктор Павлович, внимательно наблюдавший за мной, с хмурым видом кивнул.

– Ведь скоро будет мир, Лебедь его и подпишет, сейчас он в большом авторитете… А тогда зачем чеченцам нужны агенты? Как ты думаешь, капитан?

Последний вопрос застал меня врасплох.

– Только не говори, что не знаешь… – предупредил мой ответ Виктор Павлович. – Ты же опер, вот и подумай.

– Для связи, скорей всего, – медленно ответил я, разглядывая солнечный зайчик на блеклых обоях. – Если Чечня станет независимым отдельным государством, то все передвижения чеченцев будут засекаться еще на границе, как иностранцев, и затем легко отслеживаться дальше. А вот русские, которые выезжают из Чечни, но живут в России, внимания не привлекут…

– Пятерка, Крохалев, – устало произнес мой собеседник.

Он глубоко вздохнул:

– Ну ладно, лирика закончилась. Слушай задачу. Ты пойдешь в одну из строительных бригад. Разумеется, тебя снабдят всем необходимым. Легендой, документами прикрытия, связью и так далее. Ты имеешь оперативную подготовку, опыт, и на работе себя зарекомендовал отлично, я звонил к тебе в управление, от Андрея Михайловича тебе привет, кстати… В Грозном тебя вряд ли кто знает, засветиться ты не успел, не то что мои офицеры… Ну, задачу ты понял?

– Так точно, товарищ… – ответил машинально я, запнулся и невольно посмотрел на его погоны без звездочек.

– Генерал-майор, – тихо подсказал мне Виктор Павлович.

– …товарищ генерал-майор, – договорил я и снова встал.

– Тебя вызовут через пару часов, будете разрабатывать легенду прикрытия, не исключено, что «чехи» могут устроить проверку. А сейчас иди, обедай… Да, и для тренировки заштукатуришь мне мой домик, тебе покажут, где… Чтобы в форме был! – Здесь генерал подмигнул мне, пригладил волосы, усмехнулся, протянул мне руку, коротко пожал мою кисть и вышел. В дверь сразу же с озабоченным видом протиснулся капитан.

«Блин, ну зачем я про его домик подумал, вот невезуха-то! Как подумал, так и случилось! Придется постараться…» Я покрутил головой, вздохнул и сделал печальный вывод о том, что иногда способности оперативника приходится определять по тому, хорошо ли он штукатурит стены…

– Принимайте новичка, мужики! – и с этими словами бригадир, плотный невысокий усатый украинец подтолкнул меня в разломанный проем двери. Семь пар глаз уставились на меня. Кто внимательно, кто заинтересованно, а кто-то равнодушно глянул и сразу отвел взгляд.

– Сергей Кохалев, маляр-штукатур пятого разряда, – представил меня украинец. – Вот, будешь с Идрисом в паре работать. – И бригадир указал на мужчину средних лет в аккуратной, несмотря на пыль и грязь вокруг, рабочей одежде.

Моя тренировка на стенке жилища генерала прошла даром. Для того чтобы начать строить, надо было сначала освободить город от развалин, а уж потом браться за строительные и отделочные работы.

Странное и дикое это было зрелище – разрушенный Грозный. Ни одного неповрежденного многоэтажного дома. На весь немаленький город – ни одного! Особенно бросался в глаза разбитый центр, где шли принципиальные бои. Жилые строения стояли в гигантских кучах кирпича и щебенки, некрасиво и страшно зияя поломанными стенами, разрушенными окнами и проемами подъездов, а рядом, по разбитым тротуарам, текла людская река уцелевших горожан.

Почему-то на улицах было много людей с оружием. В самой разнообразной одежде, только не в форме. Сначала я настороженно косился на парней в джинсах и с автоматом наперевес, но потом как-то привык. Кто это был, я так и не узнал.

Наша бригада целыми днями грузила на самосвалы строительный мусор, освобождая территорию под строительство нового дома. Конечно, я занимался общественно полезным делом, это тоже было надо, и получал за это зарплату (а как же!), но и оставлять каждый день условный знак, что на меня никто не вышел, становилось уже неудобным.

– Эй, Сергей! – Я обернулся.

Бригадир суетливо шел ко мне навстречу.

– Садись с Идрисом в машину, и лопаты захватите! У этого самосвала гидравлика сломалась! Сами выкините!

Я тоскливо окинул взглядом доверху набитый всяким строительным хламом глубокий металлический кузов и от души выругался. Идрис послушно забрался в кабину, предварительно забросив на обломки кирпичей наши лопаты.

– Не боись, быстро управимся! – проговорил мне молодой водитель, невысокий шустрый чеченец с золотыми зубами. – Скоро обед, заодно и перекусим!

Перспектива халявного обеда меня не развеселила, и я молчаливо трясся на жестком сиденье, рассматривая пыльные жаркие широкие разбитые улицы с чахлой растительностью.

На обочинах дороги, вкопанные прямо в асфальт, кое-где стояли высокие, около двух метров, темные деревянные кресты. Это зрелище выглядело несколько необычно в мусульманском городе.

– Это что? – кивнул я на один из них.

– Это ваши ставят на том месте, где подрыв был! – весело сообщил мне водитель. Я кивнул, мысленно отдавая честь тем офицерам и бойцам, которые погибли за скорый мир в победившей Чечне.

«КамАЗ» быстро выехал из центра и повернул в направлении Собачевки, пригорода Грозного.

– Так, мужчины, руки мойте, и за стол! – приветливо встретила нас на пороге дома чеченка средних лет, в темной юбке ниже колен, белой блузке и с косынкой на голове.

Я обернулся к Идрису. Всегда сдержанный и молчаливый, он усмехнулся и подтолкнул меня к калитке.

– Проходи, проходи! У меня сегодня день рождения!

– А что ж ты молчал? – после короткой паузы удивился я, схватил его за руку и энергично потряс. – Ну, поздравляю! Долгих тебе…

– Потом поздравишь, – проговорил, улыбаясь чеченец, а вот глаза его на секунду стали холодными и враждебными, как зимнее небо. Но только на секунду. Затем на лицо вернулось прежнее добродушное выражение, которое так шло ему, и он энергично пихнул меня в спину, загораживая собой выход.

– А как же «КамАЗ»? – вспомнил я. – Кто его выгружать будет?

– Сам выгрузится! – несколько нервно ответил хозяин дома и оглянулся, кого-то ища взглядом. – Это же самосвал! Сам и свалит все! – И он опять улыбнулся, напряженно глянув на меня.

Размышлять, почему я один попал на день рождения к своему напарнику, долго не пришлось. Когда Идрис начал проявлять ненужную активность, ближе знакомясь со мной, расспрашивая меня о самых разных вещах (хватает ли мне денег, хочу ли я заработать, люблю ли выпить, как я отношусь к этой войне и т. д.), то я сразу запросил на него справку. Его болтовня насторожила меня, она явно выходила за рамки неназойливого легкого трепа, который всегда ведут между собой обычные работяги.

Оказалось, что он воевал против федералов. Этим фактом никого в Чечне 1996 года не удивишь, интересно было другое. Он уже был замечен в нескольких попытках познакомиться с нашими офицерами, его заметили, но пока не трогали, стремясь получить выход на более крупную «рыбу».