Кровавые луны Альбы - Лорд Джеффри - Страница 48

— Нет! — От внезапно осенившей его догадки голос Абдиаса сорвался. — Быстрее! Возможно, мы еще успеем… — Они метнулись в коридор. — Служители Хейра всегда предпочитали места на высоте. Скалы, холмы, башни… А в замках каждая из четырех башен издревле считалась посвященной отдельному божеству…

Блейд понял без лишних слов.

— И какая же? Какая из них — башня Хейра?

— Южная! Там до сих пор еще стоит алтарь… — И отчаянно, зная, что каждая секунда теперь на счету, крикнул Блейду, оседая от внезапной боли в груди, — Южная башня! Поспеши!

На вершине Южной башни воцарилась тьма. Уже был затушен и растоптан пламенный круг, остатки тлеющих углей выброшены из жаровни. Не светились более желтым руны, указывающие стороны света. Не сиял даже ореол, окружавший чело Орландо во время всего обряда — знак угодности творимого им божеству.

Мрак и безмолвие безраздельно властвовали здесь

Мрак особый, совершенный. Мрак истинный. Тот, что предшествует возрождению Первородного Света… Всеми порами Последний Пурпурноликий впитывал его в себя.

И когда почувствовал, что мрак сгустился до предела и напряжение его готово прорваться, вытянул руки над распростертым на каменном алтаре телом.

— Хейр, Отец Огня, — шептали пересохшие губы, — раб и слуга твой пришел к тебе. Пламени твоего жаждущий пришел к тебе. Тепла взыскующий пришел к тебе. Опали и очисти душу мою, дабы мог я служить тебе в свете и упоении…

Его никто не учил этим словам; они пришли сами, из неведомых глубин, проложили себе путь из тьмы, обожгли губы. И, словно отвечая на зов, топор вспыхнул на теле распростертого Наперсника Бога.

Кто ты, воин?

Мое имя Орландо,

Из какого ты рода, Орландо?

Я наследник благородного дама Седрика Смелого.

Какому богу ты служишь?

Я служитель Хейра Пламенноокого.

Известно ли тебе предназначение твое?

Вернуть в мир изгнанного бога.

Вернуть в мир изгнанного бога…

Вернуть в мир…

Вернуть…

Изгнанного — вернуть!..

Словно в ответ на его призывы, слабый желтоватый свет несмело проглянул из-за занавеса ночи — это предмет на груди лежащего все гуще обволакивался янтарным сиянием.

— Приди, о Хейр Горны Возжигающий! — словно в трансе повторял Орландо. Глаза его застилала пелена, волосы намокли от пота и липли ко лбу. — Приди, Хейр Пламенноокий, Огня Взыскующий, выйди из векового заключения! Восстань в теле Наперсника Своего… Восстань и яви миру Душу Огнедышащую!

Предмет на груди лежащего на алтаре ребенка вспыхнул ярче. Теперь видно было, что это огромный топор из зеленоватого металла, напоминающего бронзу, боевое оружие с остро отточенным лезвием. Свет, окутывавший его, запульсировал, сперва медленно, а затем все быстрее, с каждым толчком растекаясь все шире. Вскоре он охватил уже грудь ребенка. Тот слабо застонал и тут же затих.

— О, Хейр Кующий Молнии! — воскликнул Орландо, запрокинув голову в безлунную ночь. — Сломи оковы, неправедно наложенные! Растопчи обидчиков! Сокруши дерзких! Приди и твори мщение, о Хейр Золотоглазый!

Пламя вокруг алтаря становилось все ярче; на топор невозможно было смотреть. Огонь полностью поглотил его и теперь ткался коконом вокруг дрожащего тела мальчика. Очертаний фигурки вскоре стало не разглядеть в ослепительном сиянии.

По ком плачет колокол, пестун мой?

Он проклинает Орландо.

А кто он — Орландо, пестун мой?

Звереныш, в сумрак ушедший.

А в чем же вина его, пестун мой?

Он в душу впустил проказу…"

…Гигантская фигура, ловкая, как кошка, выбралась вдруг из люка на площадку. Человек встал в боевую стойку, изготовившись к броску. Но он потерял несколько драгоценных секунд, ибо взглянул на объятый пламенем алтарь и на мгновение ослеп. А когда пришел в себя, Ярл уже стоял напротив.

— Ты… — только и смог прорычать Блейд. До последнего мгновения он не верил… Не хотел верить! — Ты?!

Ярл посмотрел на Ричарда Блейда невидящим взглядом и прошептал, почти не размыкая рта:

— Чего ты хочешь от меня?

— Что?! — На миг тот даже онемел от ярости. — Верни мне сына, ублюдок! Верни Дика, а не то пожалеешь!

Лицо Ярла искривила гримаса.

— Поздно, принц Лондонский!.. Ты опоздал, как всегда. Боги Альбы вершат свое возмездие! Ты посягнул на Друззу, и Ольг, сын Геторикса Краснобородого, вонзил тебе нож в спину… Только доброта Матери Земли, которой дано карать и миловать, сохранила тебе жизнь руками наперсницы ее Канаки! Ты поднял Асквиоль и Ариан на Тунора и Фриггу, и тебя лишили Талин! Но милость Хейра Пламенноокого безмерна… Он избрал для возрождения жалкое тело твоего щенка! Это великая честь, Блейд! Так возрадуйся, заблудшая душа! Невозможно воевать с богами…

Будь у него Айскалп, Блейд не стал бы тратить время на споры с предателем… Ярл был невменяем, это ясно. Но мускулистые руки наследника Западного Дома держали остро отточенный меч. Блейд же был безоружен и слишком хорошо знал о воинском умении пирата, чтобы рисковать понапрасну.

Надо усыпить бдительность противника — и, улучив момент, прорваться к алтарю, который Ярл закрывал спиной. Но для этого необходимо было втянуть его в разговор…

— Ты предал меня, Ярл… Предал нашу дружбу! — Горечь и гнев в голосе Блейда были вполне искренни. В то же время он пристально следил за малейшими оттенками выражений на лице противника, надеясь поймать момент расслабления.

Однако Ярл был опытным бойцом. И хотя довольствовался пока оборонительной позицией, не делая попыток напасть на Блейда, но постоянно оставался начеку. Разумеется, ему достаточно было просто выиграть время. Странник же чувствовал, как утекают, точно песок сквозь пальцы, последние отпущенные ему секунды…

— Каждый из нас предавал хоть однажды… — Печаль Ярла тоже казалась неподдельной. — Каждый… Вспомни хотя бы себя… Разве нет людей, что могли бы бросить тебе тот же упрек?

Блейд не мог не признать его правоту. Но перед собой он видел сияющий алтарь, где приносили в жертву неведомому богу его сына. Ему было не до моральных дискуссий!

— Дик! Мой Дик… — простонал он, не в силах выдержать этой боли. — Дик, мальчик, ты слышишь меня?! — но призыв его остался без ответа. Лишь ярче вспыхнуло налившееся багрянцем пламя.

— Я же сказал, поздно, — усмехнулся Ярл торжествующе. — Хейр Горны Возжигающий воскреснет — сперва в теле твоего отпрыска, а потом, с его смертью, сможет высвободиться, обретя подлинно божественную сущность. И тогда Пламенноокий безраздельно воцарится в мире!

Блейд заметил безумный блеск в его глазах, сбивчивость речи, когда тот говорил о возрождении Бога Огня. Как непохоже это было на вечно невозмутимого, спокойного Ярла!

— Опомнись, Ярл! Опомнись, пока не поздно, — закричал он, делая чуть заметный шажок влево. Если бы удалось отвлечь Пурпурноликого хоть на мгновение… — Как ты можешь?..

— Это был мой долг. Я не мог иначе. — В голосе Ярла неожиданно послышалась усталость. — Если бы ты знал, через что мне пришлось пройти… Гибель детей еще во чреве… Смерть возлюбленной… Холод… Мор… Страх… Глад… Весь мой род вырезали псы Хагена! Лишили крова, семьи… Я познал все. Скорбь. Нужду. Отчаяние. Я задыхался в малярийном бреду, но Он не дал мне умереть. Я замерзал во льдах Льора, но Он обрекал меня на новые страдания. Я семь раз взрезал себе жилы, но каждый раз кровь переставала течь, едва я отводил лезвие ножа. И все лишь потому, что нес на себе это проклятие! Но теперь… — Он обернулся к алтарю, и багровое пламя заиграло в его глазах, — теперь все будет иначе. Мой бог вернется на землю! Имя мое прославится в веках…

— Его будут проклинать в веках, Орландо! — раздался за спиной у Блейда надтреснутый старческий голос, полный жгучей ненависти. — Проклинать, запомни! Это говорю тебе я! Реки лавы потекут по земле, моря выйдут из берегов, земля вздыбится, как норовистая лошадь, воздух и вода вспыхнут, подобно соломе… Королевства будут повержены в прах, и каждый живущий отринет час своего рождения!