Отзвуки серебряного ветра. Мы – есть! Вера - Эльтеррус Иар - Страница 31

– Это что ж на тебе за форма такая, сынок? – спросил он.

– На новой службе выдали, – вздохнул Артемий. – За вами я, батя. Собирайтесь, времени нет. Наши сейчас заняли станицу, но ненадолго. Победили краснюки, нету больше белой армии. Все. Я чудом живым остался, спасли одни люди. У красных в сарае расстрела ждал, так меня вытащили и службу предложили. Куда деваться было? Да еще и семью с собой забрать позволили, помогли сюда добраться.

– Так, давай по порядку, – нахмурился старый казак. – Ничо я что-то не понял. Садись, глотнем понемногу и поговорим.

– Ладно, – вздохнул Артемий. – Только Михал Петрович говорил, чтоб собирались быстро. Он тоже за своими пошел. И Пашка Мерещенко.

– Михась с вами? – усмехнулся батя, садясь за стол, на котором уже стояла четверть с самогоном и кусок сала с душистым домашним хлебом. – Тогда я спокоен. Он вам баловать не даст.

– Он и здесь у нас командиром, – кивнул парень, тоже сев. – Я сам не дюже понимаю, что случилось. Утром сидели в сарае, думали, все, скоро расстреляют. Краснюки в Крыму тьму народу постреляли. Обещали, что раз война кончилась, то простят. Обдурили. Потом нам сказали, что они всех решили перебить.

– Ясно… – помрачнел старый казак и наполнил стаканы самогоном. – Выпьем за помин души рабов божьих.

– И, батя… – потупился Артемий.

– Чего?

– Петра я сам схоронил. Еще год назад…

– Вот оно как? – вытер старик слезу с глаз. – Земля пухом…

Они молча выпили и сжевали по куску сала. Услышавшая о смерти старшего сына мать вцепилась зубами в край платка и глухо завыла. Понимая, что шум поднимать нельзя, она плакала почти молча. Артемий виновато взглянул на нее и потупился. С печи виднелись глаза младших сестер, тоже утиравших слезы. Совсем девки на выданье, годов по пятнадцати уже.

– Дальше чего было? – спросил батя.

– А потом нас стали выводить. Поначалу думал, что краснюки на расстрел ведут, оказалось – нет. Спасли нас.

– Кто?

– Орден Аарн, – вздохнул Артемий. – Так они себя называют. Я теперь тоже с ними. Они кучу народу из Крыма вывезли, а к себе взяли тыщи три-четыре, не боле. Остальных какому-то Фарсену сбагрили. Я, честно говоря, пошел к ним, когда увидал, что дядька Михась там. Он меня к себе в отряд взял. Пашку тоже. Собирайся, батя. Дядька Михась сказал ничего не брать, там все есть. Нету у нас времени, до рассвета уйти надо. Эти аарн всем, кого взяли, помогают семьи забрать. Не вернемся мы больше на Дон, батя…

– Это ты чего-то не то говоришь, сынок, – помрачнел старый казак и налил еще самогону.

– То он говорит, Василь, – раздался в комнате голос есаула, вышедшего из закрутившегося на стене гиперперехода. – Краснюки порешили казачество под корень резать. За вами всеми скоро придут, месяц-другой, не более.

– Ну, здравствуй, Михась! – встал старый казак, не увидевший, откуда вышел есаул, и обнял друга. – Рад, что живой. Значит, под корень, говоришь? А откель знаешь?

– Списки я их расстрельные видел, – помрачнел тот. – Командир мой новый показал. А ему я верю, не станет Никита Александрович в таком деле душой кривить. Краснюки хотят всех, кого в станицах уважают, кончить, чтоб не мешали им казакам головы дурить. Учителей, священников, справных казаков. Ты в Манковке человек уважаемый, тебя они первого кончат. Власть теперь ихняя. Так что собирайся, Василий Андреевич. Ничего с собой не берите, что на себе надето, того и хватит. Там, где жить станем, все по-другому. Но дом будет, земля будет. Везде люди живут.

– Оно-то так, да только…

– Все понимаю, а деваться некуда.

– Тогда отца Филарета предупредить надо, – посмотрел на друга старый казак.

– Уже подумал, – усмехнулся в усы Михаил Петрович. – Собирается. Негоже нам без батюшки, а отец Филарет человек хороший, да и казаком когда-то был добрым.

– Тогда выпьем на дорожку, – вздохнул Василий Андреевич. – Держи стакан, сынок.

Артемий взял протянутый стакан, чокнулся с отцом, с Михаилом Петровичем и выпил.

– Подымай девок, Прасковья, – повернулся старый казак к жене. – Уходим мы отсель. Нам с краснюками на одной земле не жить. И не выть мне тут!

– Бери оружие, на память чего, и хватит, – посоветовал есаул. – Теплой одежки не надо, идти недалеко.

– А куда ж это? – удивился Василий Андреевич.

– Щас увидишь, – ухмыльнулся в усы Михаил Петрович. – Асиарх, будь добр, открой проход в каюту Артемия. Их пятеро, значит, пять спален.

– Хорошо, – раздался с потолка ворчливый голос дварха.

– А собаку можно взять? – спросил Артемий. – Негоже Серка бросать, он нам всю жизнь верно служил.

– Да на здоровье, – ответил Асиарх. – Только смотри, чтобы твою собаку в энергоцентр не понесло. Сгорит на хрен. О, каюта готова. Открываю проход.

– Эт-то кто говорит? – спросил Василий Андреевич, ошеломленно хлопая глазами.

– А лукавый их знает, кто они такие, эти двархи, – пожал плечами Михаил Петрович. – Кажись, душа без тела. Там они везде. Коли чего надо, у них спрашивай, завсегда помогут. Не удивляйся, Василь, скоро такого насмотришься, что ни в одной сказке не слыхал. Эти аарн мертвых оживляют! Не буду брехать, только тех, кто помер пару часов назад. Если раньше, то все.

– Мать твою! – недоверчиво глянул на него старый казак.

Артемий стоял немного в стороне и смотрел, как мечутся по дому мать с сестрами, увязывая какие-то вещи в узлы. Батя то и дело порыкивал на них, заставляя оставить то одно, то другое. Сам старик взял только припрятанные в подполе червонцы, иконы из красного угла, ордена и именную шашку. Еще сходил в конюшню попрощаться со старым, почти слепым конем, долгие годы верно служившим ему. Потом вернулся в дом. Артемий вышел во двор, поймал Серка и привязал к ошейнику пса веревку. Тот все пытался прыгать и ластиться, приходилось постоянно придерживать его.

– Ну, все, – вздохнул старый казак и поясно поклонился куреню, в котором родился, вырос и прожил жизнь. – Куда идти?

– А вон, в углу черная воронка, – показал рукой Михаил Петрович. – В нее. Ничего страшного, я сам поначалу боялся.

Василий Андреевич только сейчас обратил внимание, что в темном углу что-то не так. Он подошел ближе и с удивлением уставился на бесшумно вертящуюся, черную туманную воронку аршина в два высотой. Есаул снова ухмыльнулся в усы, вошел в воронку и сразу вышел обратно, показывая, что ничего страшного нет.

– Прасковья! – рыкнул старый казак. – Марья, Фенька! Сюды идите!

Заплаканные женщины нерешительно подошли к нему. Он по очереди втолкнул их в воронку и вошел сам. Артемий вздохнул, поднял на руки Серка и последовал их примеру. Его взгляду открылась уже знакомая картина жилой каюты орденского дварх-крейсера. Возле стола в центре замер батя, ошеломленно вертя головой во все стороны. Мать с сестрами испуганно сбились в кучу рядом с ним. Артемий подошел к почти невидимой двери в спальню и дотронулся рукой до сенсора в виде человеческой ладони. Дверь мгновенно исчезла.

– Где мы, сынок? – хрипло спросил старый казак. – Это что за хоромы? Как мы сюды попали?

– Эти черные воронки сразу на тыщи верст человека переносят, – вздохнул парень. – Через них и нас спасали. А попали мы на летучий корабль ордена, называется «Пик Мглы». Здоровенной такой, полсотни верст в длину будет. И как он такой здоровый в небе держится, ума не приложу…

– В небе? Мать твою… Кто ж они такие, эти твои орденцы?

– Кабы я знал, батя, – тяжело вздохнул Артемий. – Давай устраиваться, нам здесь теперь жить. Тут пять спален, баня и эта комната, столовая, что ль. Вон та дверь – выход в коридор, потом надо будет с соседями познакомиться, каюты Пашки и Михал Петровича рядом где-то.

– Это тут все время жить? – скривился старый казак.

– Не, только пока до их дома лететь будем, там, говорят, хоть царский дворец себе строй. Может, месяц, может, чуть поболе.

– Тогда ладно, тогда не страшно, – вздохнул Василий Андреевич.

– А где кушать-то готовить? – спросила немного пришедшая в себя мать.