Хитросплетения (Сборник рассказов) - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 12

Что касается Дениса Лаффе, то он узнал об исчезновении брата в Аркашоне, где отдыхал в кемпинге. Каждый вечер он слушал радио, иногда для развлечения ловя передачу «Дорожный «Интерсервис», чтобы послушать срочные сообщения автомобилистам, заблудившимся на проселочных дорогах. Каково же было его изумление, когда диктор произнес: «Мсье Денис Лаффе, путешествующий в «Пежо-404» серого цвета с прицепом и находящийся в районе Бордо, просьба срочно вернуться в Париж, ваш брат пропал без вести».

Из троих именно его алиби — по крайней мере, с первого взгляда — представлялось неопровержимым. Но из всех них именно он питал к Раймону ту «братскую» ненависть, которая никогда не проходит.

Таким образом, я дотошно разобрал три варианта времяпрепровождения. Я Тщательно осмотрел машину Ардуина — довольно поношенную, но еще бодренькую модель «ID». Я обошел работников бензоколонок. Никто из них не признал Ардуина. Я говорил грубым голосом, чтобы произвести впечатление на молоденькую горничную Фельгро. Она сильно плакала, но подтвердила его показания. Я направил одного из моих людей в Аркашон, чтобы провести расследование в кемпинге. Попусту. В это время года движение автомашин оживленное. Денис мог преспокойно, никем не замеченный, выехать седьмого или восьмого утром, убить Лаффе, вернуться ночью и приехать в Аркашон ранним утром девятого, то есть почти за двадцать четыре часа до радиовызова. Повсюду я наталкивался на стену. И в довершение всего это преступление наделало шуму. Августовской прессе, как правило, перепадает не много загадочных событий. Поэтому смерть Раймона Лаффе упорно не сходила с первых полос.

Отчитываясь каждое утро, я в основном помалкивал. Но работал без устали. Полагаю даже, что никогда еще столько не трудился. Лично я ничего не имел против моих троих подозреваемых. Пожалуй, я даже находил их симпатичными. Но, кроме них, я не знал, кого заподозрить. Я быстро расширил круг своих поисков и отметил основные связи умершего, принял к сведению поездки его знакомых, определил их возможные обиды. Конечно, у Лаффе хватало недругов, так как он многим задолжал. Но кредитор — не убийца и не имеет ни малейшего желания стать им. Среди молодых женщин, которые оказались его жертвами, некоторые конечно же радовались его смерти. Тем не менее у кого из них достало бы силы перенести тело весом в восемьдесят пять килограммов?..

Инспектор Гро, который мне помогал, подсказал:

— Женщине могли помочь?

Нет. Если начинаешь выдумывать, чтобы обойти трудности расследования, то ты пропал. Бесспорными мне представлялись две вещи: первое — Раймон Лаффе убит решительным и кряжистым противником, второе — убийца кто-то из этих троих. Это-то я и повторял себе целыми днями: утром — во время бритья; днем — в своем кабинете, уплетая сандвич; вечером — изучая досье; ночью — укладываясь спать… Это было какое-то наваждение, но подобное состояние я поддерживал, потому что знал, что в конце концов оно даст свои результаты. Гостиная, лифт, холл, дверь, тротуар, автомобиль… далее — крутые берега Сены… В воображении я сотни раз вновь и вновь пробегал этот маршрут… Само собой разумеется — и не стоит об этом напоминать, — я подверг самой тщательной экспертизе «ситроен» Ардуина, «пежо» Дениса Лаффе и «купе» Фельгро. Тщетно! Итак, я — убийца. Я только что убил Лаффе. Столько усилий ради весьма гипотетического результата? Не проще ли оставить тело на месте преступления и преспокойно уехать? И если уж я действительно закоренелый преступник, то почему бы мне не привести все в порядок, прежде чем уйти?

Внезапно я обнаружил, что, вместо того чтобы рассмотреть картину с лицевой стороны, я с самого начала из кожи лез, чтобы увидеть ее с изнанки. Правда была настолько простой! Как всегда, она так и лезла в глаза.

Убийце вовсе не обязательно покидать гостиную, чтобы в конце концов очутиться на берегу Сены. Наоборот, он шел от реки, чтобы попасть в гостиную. Дело в том — это мне представлялось очевидным, — что только мужчине было под силу перенести тело, и я упорно видел в качестве подозреваемых лишь Дениса Лаффе, Альбера Ардуина и Анри Фельгро. Но предположим, что виновной окажется женщина. Напрашивается вывод, что преступление совершено не в квартире, а в другом месте. В каком? Да на самом берегу Сены. Где найти лучшее место для встречи? Хочется в последний раз увидеться с человеком, которого по-прежнему любишь, умолять его, заставить его передумать. Она выбирает место, которое еще дышит воспоминаниями о первых прогулках влюбленных. Но мужчина пожимает плечами. С него довольно этих хныканий и жалоб. И тогда, потеряв голову, она стреляет и убивает… А затем, опомнившись, пугается… Как обезопасить себя?.. Совершить такое преступление, которое женщина совершить не смогла бы. Достаточно забрать у умершего его документы. Кто знает? Если немного повезет, тело, возможно, и не опознают. Потом она вытаскивает из кармана убитого ключи, носовой платок, запачканный кровью; труп сталкивает в воду, это не очень-то и трудно. Затем остается добраться до квартиры. (Это по крайней мере я сразу правильно угадал: комната выглядела как декорация к спектаклю.) Таким образом, у всех сложилось впечатление, что убийство произошло в квартире на улице Лористон, тело завернули в коврик и увезли на автомобиле. Короче говоря, никто не заподозрил бы женщину.

На следующий день я арестовал Ивонну Ардуин. Она сразу призналась. Впрочем, она уже готова была явиться с повинной, пребывая в страхе, что вместо нее расплатится невиновный… Бедняжка Ивонна!.. К счастью, у нас к преступлениям, совершенным в состоянии аффекта, судьи относятся со снисхождением!

Голубой халатик

Бригадный комиссар Мерлин, который-то и научил меня работать, помнится, говаривал: «Простых дел не существует. Когда сразу все понятно, это означает, что не понятно ничего!» В справедливости его высказывания, над которым я и сотрудники моего возраста нередко посмеивались, мне пришлось убедиться в самом начале своей карьеры. В то время я был в Морлэксе. (Я основательно поколесил по провинции, прежде чем получить звание комиссара и сменить Мерлина, чтобы в свою очередь повторять подчиненным: «Простых дел не существует» и так далее. Но это уже другая история.)

Так вот, однажды в субботу где-то в конце августа, когда отдыхающие собирают свои чемоданы и наглухо заколачивают ставни на виллах, на своем письменном столе я обнаружил записку: меня просили срочно приехать в Локирек, где только что обнаружили тело парижского коммерсанта Кристиана Урмона. Несчастный был убит выстрелом из револьвера.

В Локирек я отправился охотно. Преступление, конечно, возбудило мое любопытство, но я так люблю этот городок, что надеялся выкроить несколько минут и побродить по берегу. Я тогда увлекался цветными фотографиями и, как только у меня появлялось свободное время, мог обежать всю округу в поисках какой-нибудь старой церкви или придорожного распятия. Потому-то и фамилия Урмон мне что-то напомнила. Я купил свой фотоаппарат в Париже и спрашивал себя, не в магазине ли Урмона? Короче, сорока пятью минутами позже я выходил из машины перед мэрией, где меня поджидал сержант Ле Галло, один из лучших здешних удильщиков лаврака.

— Как дела, шеф?.. Уровень воды достаточный?

— Эх, немного бы времени! — ответил он. — Высота прилива достигла отметки сто десять, представляете! Но со всем тем, что у нас происходит…

Он выглядел взволнованным.

— Этот Урмон, не он ли держит большой магазин оптической аппаратуры на бульваре Сен-Жермен?

— Да, он, — подтвердил Ле Галло. — Вы с ним знакомы?

— Немного… Где тело?

— Его временно положили сюда.

Меня проводили куда-то вроде прачечной, где я нашел врача и мэра. Рукопожатия, обмен незначащими фразами — все как обычно. Тело лежало на столе; казалось, Кристиан Урмон спал. Он был хорошо сложен и за несколько недель, проведенных в отпуске, успел загореть; лицо красивое и энергичное. На нем были лишь белые плавки и легкий халатик, голубой цвет которого мне показался ярковатым. К икрам и рукам прилип песок.