Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов) - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 17

— Этот старина Гастон… сейчас он, должно быть, чертовски рад, если, конечно, смотрел телевизор… Ведь из-за Берты он должен делать вид, что не интересуется скачками!

— А ведь правда. Про нее я совсем забыла!.. Слушай- ка, а что он будет делать со своими деньгами? Судя по его рассказам, она ужасно подозрительная.

— Подозрительная или нет, Гастон разберется сам… Для начала будет почаще приезжать развлекаться в Париж, как ты думаешь?

— Ты забываешь про его желудок, — смеется Сильви.

Но радость ее длится недолго. Нахмурив лоб, она спрашивает:

— Дидье… а номер… Ты уверен, что…

С уставшим видом тот достает из кармана записную книжку.

— 136 882… Серия «Р»… написано по буквам, точнее, по цифрам… Давай расслабься, Сильви… Знаешь, для начала побалуем себя небольшой пирушкой.

— У «Батиста»?

— Да ты что, смеешься? «Батист» остался в прошлом!

Немного смущенные, супруги Марассен делают заказ представительному официанту.

Потягивая виски — они пьют его впервые, — строят планы на будущее. Вкусы их не во всем одинаковы, но в одном они совершенно сходятся: нужно купить машину и не спеша двинуться на Лазурный берег.

— Но, Дидье, мы же не можем вот так все бросить и уехать?

— Почему? Права у меня есть. В конторе скажу, что мне нужен отпуск пораньше, и мне не откажут.

— Но… ведь, чтобы купить машину, нужно все-таки иметь деньги.

— Получим их от Гастона.

— А тебе не кажется, что нужно немедленно позвонить ему, твоему Гастону?.. Может, он еще ничего не знает?

— Тут я с тобой совершенно согласен, Сильви. Конечно же ему нужно позвонить…

Дидье спускается к телефону в подвальное помещение, просит соединить его с Антибом.

— Алло… Антиб?.. Это, должно быть, мадам Крепуа? Здравствуйте, мадам… Я хочу сказать, добрый вечер, кузина. Говорит Дидье Марассен. Да, мы с вами еще не имели удовольствия познакомиться, ведь вы никогда не сопровождаете Гастона в Париж… Кстати, Гастон дома? Что?.. Что вы говорите?.. Вчера вечером? Какой ужас! Да, я конечно же знал, что он не отличается особым здоровьем, но он всегда был таким веселым, подвижным… Еще в пятницу утром, когда мы провожали его на вокзал… Боже! Я не могу поверить… И когда же состоятся… Да-да… мы конечно же приедем… Крепитесь, кузина. Крепитесь.

По выражению лица своего мужа и без того взволнованной Сильви становится ясно, что их радужные планы под угрозой.

— Могу спорить, Гастон говорит, что билета у него нет.

— Гастон ничего не говорит. Он умер вчера вечером. Судя по всему — инфаркт. Берта дала нам телеграмму, но ведь сегодня воскресенье…

Официант приносит закуски и удаляется.

— Ты не сказал Берте о билете?

— Да ты что! Если уж Гастон ничего ей не говорил, значит, на то были причины… А потом, разве она мне поверит, что билет мы покупали на двоих? У нас ведь нет никакого подтверждения. Значит, все остается ей.

— Ты прав. Я не знаю Берту, но доверия к ней не испытываю. Она наверняка была бы счастлива обобрать нас.

— Поэтому нельзя терять время… Постараемся достать два билета на «Голубой экспресс». Который час?

— Десять минут восьмого… Но ты даже не знаешь, куда Гастон мог положить этот билет.

— Ну, я догадываюсь. Он однажды признался мне, что прячет всю мелочь, которую хочет утаить от жены, в табакерку… Она терпеть не может табак. И никогда не заходит в его кабинет. Мне достаточно будет пяти минут, а ты в это время придумаешь, чем занять Берту.

Однако, прежде чем разобраться с Бертой, нужно рассчитаться с официантом, объяснить ему, что они вынуждены немедленно уйти и им жаль, но они заплатят за все, что «было заказано, если так принято…

Под презрительные взгляды персонала, Дидье кладет на стол несколько банкнот, хватает куртку и толкает Сильви к выходу.

Утро следующего дня. Девять часов. С маленьким чемоданчиком в руке Дидье и Сильви отыскивают нужный дом, спрятавшийся среди живописных улочек древнего Антиба. Ветхое двухэтажное строение с галантерейным магазином под названием «Стоит только подумать». На плотно закрытых ставнях белеет объявление: «Закрыто по причине похорон».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дидье вынужден стучать несколько раз, прежде чем дверь открывается. И — о неожиданность! Перед ними несколько полноватая женщина лет двадцати пяти, с доброжелательным лицом. В ней нет ничего общего с тем, что представляли себе Марассены.

— Здравствуйте, Берта… Вы позволите называть вас Бертой?

— Лучше Авророй, — отвечает женщина с явным южным акцентом. — Я горничная.

Со второго этажа раздается пронзительный голос:

— Кто там?

На этот раз это действительно Берта Крепуа, и она полностью соответствует тому, какой представляли себе «парижские родственники» супругу Гастона.

Вдова весьма удивлена столь скорым приездом, и словоохотливый Дидье объясняет, почему они так спешили: присутствие друзей все-таки утешает в столь тяжелый час…

Берта благодарит и рассказывает, как все произошло. Вернувшись в пятницу вечером, Гастон казался уставшим больше обычного. Отужинав, он сразу же отправился спать. Немного позже позвал Берту. Ему стало совсем плохо.

— Я, однако, подумала, что это обычное недомогание — так с ним уже бывало раньше.

— Как? Такое уже случалось?

— Да, после двух последних поездок у него было нечто вроде несварения желудка с короткими обмороками. Думаю, что в Париже он изрядно нарушал свой режим… и ни в чем себе не отказывал.

— Бедная моя Берта, но ведь мы не всегда были рядом!

— Короче, я вызвала доктора Гильбу, который всегда лечил его. Ему тоже показалось, что это обычный приступ. Он называл это «парижскими возвращениями»… А потом, ночью, состояние Гастона резко ухудшилось. Гильбу снова пришел… Но все было бесполезно… Вчера вечером…

Тишина. Берта достает из кармана своего халата платок и вытирает сухие глаза.

— А он случайно не бредил? — взволнованно спрашивает Дидье.

Берта смотрит на него с любопытством.

— Бредил? Нет, а что?

— Ну, я не знаю… Иногда все проходит так тяжело.

— Он умирал спокойно, — вздыхает Берта.

Они поднимаются на второй этаж, где находится квартира. Аврора готовит комнату для гостей, где будут ночевать прибывшие супруги. Комнату, которой пользовались, видимо, совсем не часто, а точнее, не пользовались вообще. И Дидье просит разрешения увидеть своего несчастного кузена. Он следует за Бертой в комнату Гастона. Что касается Сильви, то она для таких дел слишком впечатлительна и просит ее извинить. Берта ее прекрасно понимает.

Не теряя ни минуты, Сильви использует отсутствие вдовы.

Открыв первую дверь, она понимает, что комната принадлежит Берте. Зато вторая — как раз та, которая им нужна: это кабинет Гастона. Дидье сказал: «Он прячет все мелочи, которые хочет скрыть от жены, в табакерке». Вся беда в том, что у Гастона их целая коллекция. Их много, сделанных в разное время, различных форм, стоящих на камине, на полках, за стеклом в шкафу…

Сильви, торопясь, осматривает их одну за другой, приподнимая крышки. Ничего, ничего, ничего, ничего… Она нервничает, становится неловкой. От скрипа за спиной вздрагивает и оборачивается. В дверях стоит Аврора.

— Комната готова, мадам.

— Благодарю вас. Скажите… — Нарочито небрежным жестом Сильви кладет табакерку на место. — Я ищу сигареты… Мы так спешили, что не подумали купить их на вокзале… А поскольку наш бедный кузен курил…

— О, конечно, мадам… В коробочке с гирляндой… Вот! — Аврора достает пачку «Голуаз». — У мсье был большой запас! — И предлагает Сильви зажигалку.

Аврора довольно милая, хотя и немного болтлива. От нее, безусловно, можно многое узнать…

— Скажите мне, мадемуазель Аврора, мы не решились слишком подробно выспрашивать у кузины, для нее это и так тяжело… но, между нами, так ли все это произошло в пятницу вечером?

— Ну, мадам уже была за столом, когда приехал мсье. Она только начала ужинать. Была, кстати, в плохом настроении. Поэтому мсье сразу пошел в столовую.