Город Барабу - Лонгиер Барри Брукс - Страница 36

В зале послышались голоса несогласных. Бану поднял руку, и Палата затихла.

– Тем не менее гоата – если мы можем это так сказать – поступила в Палату от имени короля, и мы посчитали возможным согласиться с таким решением. – Бану немного помолчал, затем посмотрел на Председателя. – Если мы усматриваем связь между бентом Ассамблеи и джахом колонистов, то должны согласиться и с тем, что хазб колонистов это также и страдания Ассамблеи Квадранта.

Среди сторонников короля поднялся гул согласия.

Зереб, пользуясь привилегией королевского представителя, встал и поклонился Председателю.

– То, что наши депутаты-диссиденты подтвердили свое согласие с решением большинства, идет на благо Империи, но для этого вряд ли стоило созывать специальную сессию. Что еще желает изложить Палате депутат Бану?

Бану улыбнулся:

– Немногое. – Он кивнул своему помощнику, который сразу же ненадолго вышел из зала и вернулся с какими-то бумагами. Бану обратился к собранию: – Если мы соглашаемся с тем, что хазб колонистов в некоей абстрактной форме доставляет страдания Ассамблее Квадранта, то нужно согласиться и с тем, что если этого не происходит, если хазб не достигает цели, то и гоата превращается в некий гротескный акт агрессии, направленный против беззащитного мирного населения!

Помощник положил принесенные бумаги перед депутатом Бану, и пока тот перелистывал их, Зереб снова решил вмешаться.

– Неужели депутат Бану всерьез намерен убедить собрание, что люди, колонисты Мистении, обреченные на тяжелый, невыносимый, бессмысленный труд, не страдают?

Он опустился на скамью под смех и улыбки депутатов-лоялистов.

Бану наконец нашел то, что искал, и поднял лист бумаги:

– Я сейчас прочитаю кое-что и хочу, чтобы это было занесено в протокол. Каждый лист из имеющихся здесь начинается одинаково. «Королевской Семье Нуумианской империи и Палате Депутатов. Мы, нижеподписавшиеся, желаем выразить нашу искреннюю признательность за обращение с нами, которому мы подвергнуты Имперской Палатой. Тяжкий труд, упорядоченный режим и унижение показали нам всю бессмысленность нашего прежнего существования. Теперь наша жизнь стала целенаправленной, и нет среди нас ни одного, кто не испытывал бы благодарности Королевской Семье за ее заботу и внимание».

Бану поднял стопку бумаг:

– Все это было представлено в посольство Мистении стражем и незамедлительно отослано в Палату работниками посольства, понимающими важность вопроса. Обращение подписано всеми находящимися на Мистении людьми, колонистами и работниками цирка, всеми, кто стал объектом гоаты, решение о которой было принято этой Палатой. – Бану повернулся к депутату, пытавшемуся сорвать его выступление по поручению посланника Сума и Карла Арнхайма. – Кстати, брат, я бы сказал, что гоата вашего мистера Арнхайма тоже не достигла цели.

Королевский Представитель только покачал головой, когда вся Палата поднялась и потребовала слова.

– Придержи коней! Слоны идут!

Хаву Ди Мираак прыгнул к панели, готовясь применить оружие – ужасные пронзительные звуки, вырвавшиеся из звуковых колонок, наполнили всю его капсулу. Из брезентового сооружения, стоявшего в конце улицы, показалась колонна белых лошадей, за которыми следовали прелюбопытные земные животные, слоны, люди в каких-то гротескных одеждах, с разрисованными лицами дудели в огромные рога, прыгали и толкались. Далее следовали фургоны и опять люди. Они танцевали, шли на руках, подбрасывали в воздух мячи, несли огромных змей. Вся эта процессия повернула направо и двинулась к башне.

– Люди! Остановитесь! Остановитесь немедленно!

По сигналу возглавляющего колонну парад остановился и умолк. Колонисты, стоявшие вдоль дороги, захлопали в ладоши.

– Тишина. Тишина, или я включу поле!

Люди замерли, и Хаву перевел дыхание. Взглянув на панель, он увидел предупредительные огоньки всех сторожевых башен в его секторе. Хаву выглянул в обзорную сферу, увидел, что люди не выказывают агрессивных намерений, а, наоборот, улыбаются, и нажал кнопку связи.

– Сторожевой пост деревни номер семнадцать.

В громкоговорителе что-то щелкнуло, затем оттуда донесся слегка дрожащий голос:

– Докладывайте, семнадцатый.

– Я… я не знаю. Что происходит?

– Мы сами пока ничего не понимаем. Похоже, во всех лагерях идут какие-то празднования. Угрозы для наших постов не отмечено.

Хаву посмотрел на заполнивших улицу людей. Они были счастливы.

– Что мне делать?

– Вам угрожали?

– Нет, пока нет.

– Решайте сами, на месте. Сообщайте обо всем необычном. Мне нужно ответить на другие вызовы.

Хаву отключил связь. Из барака вышел человек по имени Билли Пратт. Подойдя к башне, он остановился:

– Хаву?

Некоторое время Хаву смотрел на человека, потом включил внешнюю связь:

– Билли Пратт. В чем дело?

Разводила потер подбородок, оглянулся на застывшую за его спиной процессию и снова повернулся к башне. На его лице сияла улыбка:

– Господин, вам известно о нашем благодарственном письме, посланном в Имперскую Палату?

– Да. Я знаю, что бумаги с подписями ушли из лагеря без моего разрешения, и мне это не нравится.

Человек, похоже, огорчился:

– У нас вовсе не было намерения доставлять вам неприятности, господин. Мы лишь хотели выразить нашу признательность.

– Что означает этот парад, Билли Пратт?

Человек пожал плечами:

– Мы всего лишь демонстрируем то, как мы счастливы, господин.

Хаву внимательно присмотрелся к людям, стоящим на улице и в колонне. Потом перевел взгляд на Билли Пратта и откинулся на спинку кресла, подумать. Вдруг смех наполнил крохотную капсулу. Немного успокоившись, он уже по-иному посмотрел на Билли Пратта.

– Гоата! Двойная гоата! Отличная работа. – Хаву снова рассмеялся и включил систему внешней связи. В конце концов, ему приказали действовать по собственному усмотрению. – Продолжайте. Продолжайте парад, Билли Пратт. Извините, что помешал.

Он подался вперед, наблюдая за тронувшейся с места процессией и уже обдумывая доклад начальнику сторожевого центра.

36

Джон О'Хара и Том Уорнер вместе долбили кирками каменную стену карьера.

– Люди О'Хара и Уорнер! Подойдите к башне!

О'Хара положил на землю кирку, выругался в адрес ноющей спины, улыбнулся и повернулся к башне.

– Да, господин, с удовольствием. – Бросив взгляд на край карьера, он заметил группу нуумианцев, среди которых выделялся Карл Арнхайм.

Проходя мимо Билли Пратта, запевшего при его приближении, Хозяин негромко произнес:

– Они здесь.

Билли повернулся, поднял голову, увидел Арнхайма и снова взялся за работу.

– Хорошо.

– Лишь бы сработало.

Нагрузив корзину камнями, Билли взвалил ее на плечи и кивнул Хозяину:

– Все сработает, мистер Джон.

Уорнер нахмурился и покачал головой:

– Мне эта затея представляется глупой.

Билли толкнул Тома локтем свободной руки:

– Улыбайся, когда говоришь, приятель.

Все трое заулыбались и стали подниматься по крутому склону карьера. Снизу доносились пение и смех. Уорнер и О'Хара подошли к делегации у основания башни, а Билли Пратт высыпал камни в большой ящик. Держа корзину в одной руке, он повернулся и направился к тропинке.

– Твое имя, человек?

Билли взглянул на башню:

– Господин, мое имя Билли Пратт.

– Подойди к основанию башни.

– С удовольствием, господин. – Билли присоединился к Уорнеру и О'Хара. Вся тройка с довольными усмешками предстала перед нуумианской делегацией.

Один из нуумианцев шагнул вперед.

– Я – Адр Вентцу Фунг. – Он повернулся к Билли. – Мы попросили у стража разрешения поговорить с вами как представителем рабочих, а не с лидерами, вроде мистера О'Хары и мистера Уорнера.

Билли ухмыльнулся и поклонился:

– Для меня это честь. Чем могу помочь моим благодетелям?

Вперед вышел Карл Арнхайм:

– Это их разводила. Давайте сюда кого-нибудь другого.