Песнь о Гайавате - Лонгфелло Генри - Страница 23

Вобивайон, был в лохмотьях,

А костер среди вигвама

Чуть светился, догорая,

И дрожал от стужи старец,

Ослепленный снежной вьюгой,

Оглушенный свистом бури,

Оглушенный гулом леса.

Угли пеплом уж белели,

Пламя тихо умирало,

Как неслышно появился

Стройный юноша в вигваме.

На щеках его румянец

Разливался алой краской,

Очи кроткие сияли,

Как весенней ночью звезды,

А чело его венчала

Из пахучих трав гирлянда.

Улыбаясь и улыбкой

Все, как солнцем, озаряя,

Он вошел в вигвам с цветами,

И цветы его дышали

Нежным, сладким ароматом.

"О мой сын, — воскликнул старец, -

Как отрадно видеть гостя!

Сядь со мною на циновку,

Сядь сюда, к огню поближе,

Будем вместе ждать рассвета.

Ты свои мне порасскажешь

Приключения и встречи,

Я — свои: свершил я в жизни

Не один великий подвиг!"

Тут он вынул Трубку Мира,

Очень старую, чудную,

С красной каменной головкой,

С чубуком из трости, в перьях,

Наложил ее корою,

Закурил ее от угля,

Подал гостю-чужеземцу

И повел такие речи:

"Стоит мне своим дыханьем

Только раз на землю дунуть,

Остановятся все реки,

Вся вода окаменеет!"

Улыбаясь, гость ответил:

"Стоит мне своим дыханьем

Только раз на землю дунуть,

Зацветут цветы в долинах,

Запоют, заплещут реки!"

"Стоит мне тряхнуть во гневе

Головой своей седою, -

Молвил старец, мрачно хмурясь, -

Всю страну снега покроют,

Вся листва спадет с деревьев,

Все поблекнет и погибнет,

С рек и с тундр, с болотных топей

Улетят и гусь и цапля

К отдаленным, теплым странам;

И куда бы ни пришел я,

Звери дикие лесные

В норы прячутся, в пещеры,

Как кремень, земля твердеет!"

"Стоит мне тряхнуть кудрями, -

Молвил гость с улыбкой кроткой, -

Благодатный теплый ливень

Оросит поля и долы,

Воскресит цветы и травы;

На озера и болота

Возвратятся гусь и цапля,

С юга ласточка примчится,

Запоют лесные птицы;

И куда бы ни пришел я,

Луг колышется цветами,

Лес звучит веселым пеньем,

От листвы темнеют чащи!"

За беседой ночь минула;

Из далеких стран Востока,

Из серебряных чертогов,

Словно воин в ярких красках,

Солнце вышло и сказало:

"Вот и я! Любуйтесь солнцем,

Гизисом, могучим солнцем!"

Онемел при этом старец.

От земли теплом пахнуло,

Над вигвамом стали сладко

Опечи петь и Овейса,

Зажурчал ручей в долине,

Нежный запах трав весенних

Из долин в вигвам повеял,

И при ярком блеске солнца

Увидал Сэгвон яснее

Старца лик холодный, мертвый:

То был Пибоан могучий.

По щекам его бежали,

Как весенние потоки,

Слезы теплые струями,

Сам же он все уменьшался

В блеске радостного солнца -

Паром таял в блеске солнца,

Влагой всачивался в землю,

И Сэгвон среди вигвама,

Там, где ночью мокрый хворост

В очаге дымился, тлея,

Увидал цветок весенний,

Первоцвет, привет весенний,

Мискодит в зеленых листьях.

Так на север после стужи,

После лютой зимней стужи,

Вновь пришла весна, а с нею

Зацвели цветы и травы,

Возвратились с юга птицы.

С ветром путь держа на север,

В небе стаями летели,

Мчались лебеди, как стрелы,

Как большие стрелы в перьях,

И скликалися, как люди;

Плыли гуси длинной цепью,

Изгибавшейся, подобно

Тетиве из жил оленя,

Разорвавшейся на луке;

В одиночку и попарно,

С быстрым, резким свистом крыльев,

Высоко нырки летели,

Пролетали на болота

Мушкодаза и Шух-шух-га.

В чащах леса и в долинах

Пел Овейса синеперый,

Над вигвамами, на кровлях,

Опечи пел красногрудый,

Под густым наметом сосен

Ворковал Омими, голубь,

И печальный Гайавата,

Онемевший от печали,

Услыхал их зов веселый,

Услыхал — и тихо вышел

Из угрюмого вигвама

Любоваться вешним солнцем,

Красотой земли и неба.

Из далекого похода

В царство яркого рассвета,

В царство Вебона, к Востоку,

Возвратился старый Ягу,

И принес он много-много

Удивительных новинок.

Вся деревня собралася

Слушать, как хвалился Ягу

Приключеньями своими,

Но со смехом говорила:

"Уг! Да это точно — Ягу!

Кто другой так может хвастать!"

Он сказал, что видел море

Больше, чем Большое Море,

Много больше Гитчи-Гюми

И с такой водою горькой,

Что никто не пьет ту воду.

Тут все воины и жены

Друг на друга поглядели,

Улыбнулися друг другу

И шепнули: "Это враки!

Ко! — шепнули, — это враки!"

В нем, сказал он, в этом море,

Плыл огромный челн крылатый,

Шла крылатая пирога,

Больше целой рощи сосен,

Выше самых старых сосен.

Тут все воины и старцы

Поглядели друг на друга,

Засмеялись и сказали:

«Ко, не верится нам что-то!»

Из жерла ее, сказал он,

Вдруг раздался гром, в честь Ягу,

Стрелы молнии сверкнули.

Тут все воины и жены

Без стыда захохотали.

«Ко, — сказали, — вот так сказка!»

В ней, сказал он, плыли люди,

Да, сказал он, в этой лодке

Я сто воинов увидел.

Лица воинов тех были

Белой выкрашены краской,

Подбородки же покрыты

Были густо волосами.

Тут уж все над бедным Ягу

Стали громко издеваться,

Закричали, зашумели,

Словно вороны на соснах,

Словно серые вороны.

"Ко! — кричали все со смехом, -

Кто ж тебе поверит, Ягу!"

Гайавата не смеялся, -

Он на шутки и насмешки

Строго им в ответ промолвил:

"Ягу правду говорит нам;

Было мне дано виденье,

Видел сам я челн крылатый,

Видел сам я бледнолицых,

Бородатых чужеземцев

Из далеких стран Востока,

Лучезарного рассвета.

Гитчи Манито могучий,

Дух Великий и Создатель,

С ними шлет свои веленья,

Шлет свои нам приказанья.

Где живут они, — там вьются

Амо, делатели меда,

Мухи с жалами роятся.

Где идут они — повсюду

Вырастает вслед за ними

Мискодит, краса природы.

И когда мы их увидим,

Мы должны их, словно братьев,

Встретить с лаской и приветом.

Гитчи Манито могучий

Это мне сказал в виденье.

Он открыл мне в том виденье

И грядущее — все тайны

Дней, от нас еще далеких.

Видел я густые рати

Неизвестных нам народов,

Надвигавшихся на Запад,

Переполнивших все страны.

Разны были их наречья,

Но одно в них билось сердце,

И кипела неустанно

Их веселая работа:

Топоры в лесах звенели,

Города в лугах дымились,

На реках и на озерах

Плыли с молнией и громом

Окрыленные пироги.