Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Том 1. Стихотворения

Гумилев Николай Степанович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Том 1. Стихотворения - Гумилев Николай Степанович - Страница 90

Изменить размер шрифта:

<1918>

«Среди бесчисленных светил…»

Среди бесчисленных светил

Я вольно выбрал мир наш строгий

И в этом мире полюбил

Одни веселые дороги.

Когда внезапная тоска

Мне тайно в душу проберется,

Я вглядываюсь в облака,

Пока душа не улыбнется.

И если мне порою сон

О милой родине приснится,

Я непритворно удивлен,

Что сердце начинает биться.

Ведь это было так давно

И где-то там, за небесами,

Куда мне плыть — не все ль равно,

И под какими парусами?

<1918>

Приглашение в путешествие

Уедем, бросим край докучный

И каменные города,

Где Вам и холодно, и скучно,

И даже страшно иногда.

Нежней цветы и звезды ярче

В стране, где светит Южный Крест,

В стране богатой, словно ларчик

Для очарованных невест.

Мы дом построим выше ели,

Мы камнем выложим углы

И красным деревом панели,

А палисандровым полы.

И средь разбросанных тропинок

В огромном розовом саду

Мерцанье будет пестрых спинок

Жуков, похожих на звезду.

Уедем! Разве Вам не надо

В тот час, как солнце поднялось,

Услышать страшные баллады,

Рассказы абиссинских роз:

О древних сказочных царицах,

О львах в короне из цветов,

О черных ангелах, о птицах,

Что гнезда вьют средь облаков.

Найдем мы старого араба,

Читающего нараспев

Стих про Рустема и Зораба

Или про занзибарских дев.

Когда же нам наскучат сказки,

Двенадцать стройных негритят

Закружатся пред нами в пляске

И отдохнуть не захотят.

И будут приезжать к нам в гости,

Когда весной пойдут дожди,

В уборах из слоновой кости

Великолепные вожди.

В горах, где весело, где ветры

Кричат, рубить я стану лес,

Смолою пахнущие кедры,

Платан, встающий до небес.

Я буду изменять движенье

Рек, льющихся по крутизне,

Указывая им служенье,

Угодное отныне мне.

А Вы, Вы будете с цветами,

И я Вам подарю газель

С такими нежными глазами,

Что кажется, поет свирель;

Иль птицу райскую, что краше

И огненных зарниц, и роз,

Порхать над темно-русой Вашей

Чудесной шапочкой волос.

Когда же Смерть, грустя немного,

Скользя по роковой меже,

Войдет и станет у порога,

Мы скажем Смерти: «Как, уже?»

И, не тоскуя, не мечтая,

Пойдем в высокий Божий рай,

С улыбкой ясной узнавая

Повсюду нам знакомый край.

1918

«Они спустились до реки…»

Они спустились до реки

Смотреть на зарево заката,

Но серебрились их виски

И сердце не было крылато.

Промчался длинный ряд годов,

Годов унынья и печали,

Когда ни алых вечеров,

Ни звезд они не замечали.

Вот все измены прощены

И позабыты все упреки.

О, только б слушать плеск волны,

Природы мудрые уроки!

Как этот ясный водоем,

Навек отринуть самовластье

И быть вдвоем, всегда вдвоем,

Уже не верующим в счастье.

А в роще, ладя самострел,

Ребенок, брат любимый мая,

На них насмешливо глядел,

Их светлых слез не понимая.

<1918?>

Два сна

(Китайская поэма)

Весь двор усыпан был песком,

Цветами редкостными вышит

За ним сиял высокий дом

Своей эмалевою крышей.

А за стеной из тростника,

Работы тщательной и тонкой,

Шумела Желтая река

И пели лодочники звонко.

Лай-Це ступила на песок,

Обвороженная сияньем,

В лицо ей веял ветерок

Неведомым благоуханьем,

Как будто первый раз на свет

Она взглянула, веял ветер,

Хотя уж целых десять лет

Она жила на этом свете.

И благонравное дитя

Ступало тихо, как во храме,

Совсем неслышно шелестя

Кроваво-красными шелками.

Когда, как будто донесен

Из-под земли, раздался рокот,

Старинный бронзовый дракон

Ворчал на каменных воротах:

«Я пять столетий здесь стою,

А простою еще и десять,

Судьбу тревожную мою

Как следует мне надо взвесить.

Одни и те же на крыльце

Китаечки и китайчонки,

Я помню бабушку Лай-Це,

Когда она была девчонкой.

Одной приснится страшный сон,

Другая влюбится в поэта,

А я, семейный их дракон,

Я должен отвечать за это?»

Его огромные усы

Торчали, тучу разрезая,

Две тоненькие стрекозы

На них сидели, отдыхая.

Он смолк, заслыша тихий зов,

Лай-Це умильные моленья:

«Из персиковых лепестков

Пусть нынче мне дадут варенья!

Пусть в куче розовых камней

Я камень с дырочкой отрою,

И пусть придет ко мне Тен-Вей

Играть до вечера со мною!»

При посторонних не любил

Произносить дракон ни слова,

А в это время подходил

К ним мальчуган большеголовый.

С Лай-Це играл он, их дворцы

Стояли средь одной долины,

И были дружны их отцы,

Ученейшие мандарины.

Дракон немедленно забыт,

Лай-Це помчалась за Тен-Веем,

Туда, где озеро блестит,

Павлины ходят по аллеям,

А в павильонах из стекла,

Кругом обсаженных цветами,

Собачек жирных для стола

Откармливают пирожками.

«Скорей, скорей, — кричал Тен-Вей, —

За садом в подземельи хмуром

Посажен связанный злодей,

За дерзость прозванный Манчжуром.

Китай хотел он разорить,

Но оказался между пленных,

Я должен с ним поговорить

О приключениях военных».

Пред ними старый водоем,

А из него, как два алмаза,

Сияют сумрачным огнем

Два кровью налитые глаза.

В широкой рыжей бороде

Шнурками пряди перевиты,

По пояс погружен в воде,

Сидел разбойник знаменитый.

Он крикнул: «Горе, горе всем!

Не посадить меня им на кол,

А эту девочку я съем,

Чтобы отец ее поплакал!»

Тен-Вей, стоявший впереди,

Высоко поднял меч картонный:

«А если так, то выходи

Ко мне, грабитель потаенный!

Борись со мною грудь на грудь,

Увидишь, как тебя я кину!»

И хочет дверь он отомкнуть,

Задвижку хочет отодвинуть.

На отвратительном лице

Манчжура радость засияла,

Оцепенелая Лай-Це

Молчит — лишь миг, и все пропало.

И вдруг испуганный Тен-Вей

Схватился за уши руками…

Кто дернул их? Его ушей

Не драть так сильно даже маме.

А две большие полосы

Дрожали в зелени газона,

То тень отбросили усы

Назад летящего дракона.

А дома в этот миг за стол

Садятся оба мандарина

И между них старик, посол

Из отдаленного Тонкина.

Из ста семидесяти блюд

Обед закончен, и беседу

Изящную друзья ведут,

Как дополнение к обеду.

Слуга приводит к ним детей,

Лай-Це с поклоном исчезает

Но успокоенный Тен-Вей

Стихи старинные читает.

И гости по доске стола

Их такт отстукивают сами

Блестящими, как зеркала,

Полуаршинными ногтями.