Орел в песках - Скэрроу Саймон - Страница 7

Макрон оглядел кавалерийский эскадрон, выделенный для сопровождения центурионов в форт: солдаты греческой вспомогательной когорты, набранные из жителей Кесарии. В провинции не было местных подразделений после того, как Рим ввел в Иудее прямое правление. Войска Ирода Агриппы, состоявшие в основном из наемников-иноверцев, разоружили и разогнали после смерти иудейского царя, два года назад. Постоянные раздоры и стычки между группировками, подтачивавшие царство Иудейское, убедили римские власти, что было бы крайне неразумно формировать местные отряды и снабжать их оружием. Кроме того, своеобразные требования местной религии, с постами и днями воздержания от труда, плохо сочетались с четкостью римской военной машины.

Макрон опытным взглядом оценил кавалеристов: с виду обучены, амуниция хорошо подогнана, скакуны ухоженны и здоровы. Если в пути случится неприятность, центурионы с помощью всадников смогут отбить нападение из засады. Мелкие шайки и банды грабителей сами уберутся с дороги, решил Макрон и повернулся к Катону.

Его друг увлеченно беседовал с проводником, и Макрон чуть прищурился. Присланный центурионом Флорианом человек явился за час до восхода солнца, когда Катон и Макрон укладывали седельные сумки при бледном свете масляных ламп. Симеон оказался высоким широкоплечим мужчиной, лет за сорок, одетым в скромную чистую тунику и сандалии. Куфию поддержал богато украшенный обруч – единственный знак достатка. На лошадь проводник навьючил совсем немного: сменную одежду, узкий изогнутый меч, а еще короткий лук и колчан со стрелами. У Симеона было открытое широкое лицо, и он свободно говорил по-гречески. Чересчур свободно, осознал Макрон. Сам ветеран плохо знал греческий – только самые основы, которые вдолбил ему Катон по дороге из Равенны. При всем разнообразии языков на этой окраине империи обычным вторым был греческий, и Макрону нужно было хоть как-то объясняться. Безукоризненное произношение Симеона выбило центуриона из колеи и возбудило невольные подозрения. Все же проводник выглядел вполне дружелюбно, при знакомстве пожал запястье в искренней манере. Катон улыбнулся какому-то замечанию проводника, затем поспешил к Макрону.

– Симеон рассказывал мне о дороге к форту, – заметил Катон, возбужденно сверкая глазами. – Едем на восток, до Кумрана на берегу Мертвого моря, переберемся через реку Иордан и поднимемся на холмы на том берегу – к предгорьям. Там начинается пустыня, там и стоит форт.

– Весело, – ответил Макрон без выражения. – Пустыня. Всегда мечтал узнать, чем же они там развлекаются. Наконец-то, после стольких лет службы, я добрался до восточных провинций! И что – я увижу сирийских красоток? Нет. Вместо этого застряну в заброшенном форте посреди треклятой пустыни и буду доволен, если солнце не поджарит мне мозги до хрустящей корочки… Нет. Прости, Катон, но не могу разделить твою радость. Прости.

Катон ткнул приятеля в плечо.

– Дурачок, мы сегодня вечером будем у Мертвого моря. Разве тебе не хочется его увидеть?

Макрон ответил удивленным взглядом.

– Мертвое море? Название кажется тебе привлекательным?

– Да перестань, – улыбнулся Катон. – Ты наверняка слышал про него.

– А что?

– Это же чудо природы! – воскликнул Катон. – Я читал о нем в Риме, еще ребенком.

– Ясно. Видишь ли, пока ты читал о чудесах природы, я изучал солдатскую науку и применял ее к варварам на Рейне. Так что извини, что не лечу во весь опор любоваться достопримечательностями в самой заднице империи.

Катон улыбнулся.

– Ладно тебе, привереда. Вот погоди – вечером сам посмотришь.

– Если видел одно море, считай – видел все, – устало сказал Макрон. – В море не может быть ничего особенного или прекрасного. В конце концов, там рыбы спариваются и гадят. Вот и вся магия моря.

Катон не успел ответить: декурион, командующий эскадроном, прокричал: «По коням!» – и двор крепости наполнился фырканьем лошадей и стуком копыт по булыжникам. Кожаные седла прогибались под весом всадников, седельные луки чуть подавались внутрь, обеспечивая устойчивое положение наездника. Два центуриона прервали беседу и, неуклюже забравшись в седла, направили своих лошадей в середину колонны. Флориан предложил такой порядок как самый безопасный, пока отряд не выйдет за стены Иерусалима – тогда центурионы смогут присоединиться к Симеону и декуриону во главе колонны. Макрона не радовали все эти предосторожности.

– Я не люблю, когда со мной нянчатся, – проворчал он.

– Но это лучше, чем когда убивают, – отозвался Катон.

– Пусть кто попробует.

Декурион оглядел эскадрон, убедился, что все готово, и поднял руку:

– Колонна! Марш!

Он махнул рукой в направлении ворот, и часовые разошлись в стороны под высокой аркой, пропуская колонну. Лошади процокали по дороге от Антонии, мимо глядящей на север массы храмового комплекса, в сторону Кедронских ворот. Когда отряд выехал из тени ворот, Катон заморгал – солнце сияло прямо в глаза. Он вдруг понял, что они совершили ошибку. Солнце слепит всадников и не позволит заметить засаду, вздумай сикарии подстеречь их на улице; Катон щурился до боли, оглядывая дома, жмущиеся друг к другу. Торопливо шли по делам ранние прохожие, попрошайки занимали места на день, шелудивые псы перебегали от одной мусорной кучи к другой, вынюхивая объедки. Завидев приближающийся отряд, люди отступали с дороги к стенам и бесстрастно разглядывали всадников. Караульные у городских ворот сняли запорный брус и начали раздвигать массивные деревянные створки, защищающие город. Чуть позже, без всяких происшествий, эскадрон вышел из города и начал спускаться по крутой тропе, ведущей в Кедронскую долину. Катон вздохнул с облегчением:

– Наконец-то выбрались!

Макрон пожал плечами.

– Меня нисколько не беспокоят придурки, которые мнят себя воинами.

– Приятно слышать.

Под копытами скакунов взметнулась пыль, наполнила воздух, и Катон, сжав коленями бока лошади, потянул поводья в сторону.

– Давай переберемся вперед.

Когда колонна пересекла долину и поднялась на Елеонскую гору, солнце поднялось высоко, и жара стала ощутимой. Макрон, гораздо более привычный к климату северных провинций, ужаснулся тому, что придется остаток дня трястись в седле под прямыми лучами солнца. Шлем центуриона висел на луке седла, и, по примеру других солдат, Макрон надел на подшлемник соломенную шляпу. Вскоре подшлемник стал горячим и липким от пота, и центурион вполголоса проклинал Нарцисса, пославшего их на это задание. Лошади шли по тропе, ведущей к тому месту, где река Иордан впадает в Мертвое море. Владения зажиточных иудеев остались позади, большинство особняков стояли заколоченными – хозяева, не осмеливаясь жить под угрозой бандитских ножей, предпочли перебраться в свои иерусалимские дома, где было безопаснее. Жители постепенно покидали эти земли, и деревни, через которые проезжала колонна, представляли собой скопище глинобитных лачуг, окруженное узкими полосками возделанной земли.

– Безумие, – высказался Макрон. – Как можно тут заработать на пропитание? Эй, проводник!

Симеон повернулся в седле и улыбнулся.

– Слушаю, друг мой!

Макрон уставился на него.

– Ты мне не друг. Пока. Ты просто проводник, так что следи за языком.

– Как пожелаешь, римлянин. Чего ты от меня хочешь?

Макрон ткнул в сторону крохотных участков возделанной земли вокруг деревни, которую миновала колонна.

– Что это такое? Почему такие маленькие наделы?

– Так принято в Иудее. Когда хозяин умирает, земля делится между его сыновьями. Когда они умирают, земля делится между их сыновьями. Так что с каждым поколением наделы становятся меньше и меньше.

– Но так не может продолжаться вечно.

– Разумеется, центурион. Это еще одна беда этой земли. Когда человек не в состоянии содержать семью, он вынужден взять в долг под залог имущества. – Симеон пожал плечами. – И если случится неурожай или на рынке упадут цены, он не сможет отдать долг, и землю отберут. Многие отправляются в Иерусалим искать работу, остальные же уходят в горы и становятся бандитами, нападая на путников и терроризируя мелкие селения.