Маски Черного Арлекина - Яковлев Олег - Страница 11

Его любимым персонажем сказок всегда был Черный Лорд Деккер, великий и могучий повелитель некромантов мрачного Умбрельштада, хотя первое место для мальчишки он делил с другим колдуном – печально известным убийцей Коррином Уитмором, которого все знали под прозвищем «Белая Смерть». И если хладнокровный и величественный Черный Лорд символизировал для него, ребенка, благородство и силу, то Коррин Уитмор – гнев и страсть. Страшные сказки о темных магах... Они очень повлияли на его еще не окрепшее сознание и мировосприятие. Он частенько бродил по дворцу в тянущейся за ним едва ли не на пять футов по полу черной мантии, набросив глубокий капюшон на голову. Истинный призрак в истинно кровавом поместье.

Даже лорд Уильям, который всегда поддерживал вечно обиженного мальчугана и был тому самым близким человеком – поскольку его родители умерли, когда он был совсем мал, – больше не выказывал ему отеческих чувств, ссылаясь на загруженность делами королевства. Славный Лорд-Протектор был действительно настолько занят, что не мог выделить даже пяти минут на ребенка – сирота его прекрасно понимал, – чужого ребенка.

Мать умерла при родах, отец прожил еще полгода. Потом случилось то, что сделало ничего не осознающего младенца кровным должником. В бою с орками отца, тяжелораненого, из боя вытащил сотник королевских войск Граймл, продлив тому жизнь на полторы седмицы мук и горячки. Он все равно умер от ран, оставив сына. Сына, который спустя много лет все же отплатил свой долг – должно быть, чересчур дотошно, – он вытащил Граймла из боя, но тот так же скончался от полученных ран. Долг был выплачен до последнего тенрия и до последнего мучительного вздоха, до последней капли кровавого пота и последнего слова предсмертного бреда.

Но это было гораздо позже. Как говорилось, сирота, истово увлекавшийся темными магами и их зловещими деяниями, рос во дворце в полном одиночестве, пока однажды, когда ему было восемь лет, он не решил проследить за Ди и Тели, которые в очередной раз оставили в дураках своих охранников и сбежали из дворца и города.

Далеко он за кузеном и его лучшим другом не прошел. Спрятавшись вместе с ними в телеге с сеном, что направлялась из столицы в деревню, он проехал всего лишь несколько миль по тракту, пока они его не заметили. Надавав незадачливому шпиону подзатыльников и немного вываляв в пыли, они ссадили его прямо в лесу.

Обиженный ребенок пошел в чащу и шел так несколько часов, пока не выбрел к небольшому озеру. Там он и сел отдохнуть. И там он встретил ее...

Раненый все бормотал себе под нос свою песню:

Она тоже вышла из леса. Красивая, богато одетая, как Изольда или Леоннея, но что-то в ней было другое. Теперь, спустя много лет, он четко осознавал, что именно – тогда она просто не знала, кто он такой. Она подошла и села рядом, что-то говорила ему, но он не слушал, он думал, как бы оскорбить ее побольнее – такая черствая была у него душа.

Тонкие черты, глубокие, словно это самое озеро, карие глаза, открытое приветливое лицо. И улыбающееся ему... улыбающееся. Ему уже давно никто не улыбался. Извечные вымученные оскалы и натянутые, как струны на арфах, усмешки придворных не в счет. Давно прошли те времена, когда он мог зайти в кабинет к лорду Уильяму и тот, увидев его, радовался, откладывая в сторону перо, свиток с очередным указом, и рассказывал ему какую-нибудь занимательную старинную историю. Теперь все на него смотрели с плохо скрываемым отвращением и презрением.

«Меня зовут Агрейна», – сказала она.

И имя у нее красивое. Может, столкнуть ее в озеро? Посмотреть, как она будет плакать, вся мокрая и грязная... или вообще утонет. Слезы потекут у нее по щекам, смешиваясь с озерной водой. Кувшинка застрянет у нее в волосах... Она очень красиво смотрелась бы с кувшинкой... Стоп. Что за глупые мысли!

Он думал, как бы ее обидеть, чтобы было побольнее, – совсем незнакомая девчонка не сможет на него наябедничать...

Он смотрел на ее отражение в глади озера. Очень красивая и, было видно, добрая, не то что эти... подлизы и злюки, дочери глупых придворных, которые только и пытались заманить его, обречь на дружбу с собой, а затем, в будущем, он это уже тогда понимал, и на выгодную женитьбу. Их мамочки и папочки заставляли их делать это. Как же они противились, не хотели, эти разукрашенные всякими бантиками и рюшечками куклы! Они плакали, они топали ножками, но все равно шли «дружить» с капризным мальчишкой из королевской семьи, со злым принцем Кларенсом, что таскал их за косы и швырял в них грязью. Который обзывал их и угрожал заколдовать – даром, что в те времена ему это было сделать не легче, нежели взлететь.

Она, эта незнакомая красавица Агрейна, все время спрашивала, как его зовут, но он упорно молчал. Спустя тридцать лет он, конечно, понимал, что его показная гордость и отчужденность выглядели тогда до боли глупо, но сейчас уже было поздно что-либо менять.

Ди и Тели всегда смеялись над его тонким девчачьим голоском, поэтому он не хотел и с ней говорить. Он боялся, что она расхохочется или, что еще хуже, просто убежит. Но какой-то странный порыв заставил его сказать:

«Меня зовут Клэр».

Она не убежала, даже не засмеялась! Вместо этого сказала:

«У тебя очень красивый голос, такой добрый и глубокий».

Тогда от удивления и неожиданности он едва во второй раз не плюхнулся в воду – первый был, когда она тронула его за плечо, только появившись на поляне.

Он больше не хотел ее обижать. Никто не относился к нему с добротой, даже лорд Уильям перестал. А как же он удивился, когда узнал, что его новая знакомая – родная дочь Лорда-Протектора.

Он просил, чтобы ему позволили остаться в замке Агрейны, старый маг, Лорд-Регент и сэр Уильям, Лорд-Протектор, согласились, лишь бы избавиться от него и не видеть каждый день во дворце. Как он был им благодарен, они даже не представляют...

Человек в кровати здоровой рукой потеребил синий бархатный полог – это именно та комната, где когда-то жил этот злой и обидчивый мальчишка, которому так не повезло родиться принцем королевской крови. Это именно та кровать, на которой он столько раз засыпал в своем жестоком и безрадостном детстве.

Хриплый голос все так же шептал балладу: