Любовь, как криптология (СИ) - Пивницкая Елена - Страница 5

Рука выгнута под странным нелепым углом, и из нее точит что-то белое. Кость? Напряженно пытаюсь пошевелить пальцами — они легонько дергаются у самого носа, пачкаясь кончиками в чем-то красном. Новая вспышка боли накрывает с головой! А-а-а-а! Когда же закончится эта пытка?! Волны боли накатывают отовсюду, нет ни одной клеточки, не корчащейся в конвульсиях! Больно-то как!

И тут кто-то наверху сжаливается и щелкает выключателем. Мутная пелена словно накрывает мир, размывая изображение, острота ощущений притупляется и отходит за грань сознания. Почти блаженство! В пределах видимости появляются темные грязные ботинки, и некто большой наклоняется и, кажется, что-то спрашивает. Мне пофигу — не хочу возвращаться в мучительно-абсурдную реальность. Только слышно, как кто-то тихонько и жалобно поскуливает. Да прибейте уже эту чертову собаку!

Позади осталась суета столичных улиц, всегда шумных и многолюдных по вечерам. Влюбленные парочки, безбашенные подростки, степенные старики, семьи с детьми прогуливались по мощеным бульварам, сидели на газонах в парках или ужинали в уютных ресторанах. Ночная буйная публика еще не вышла на поиски приключений.

Трасса, ограниченная с обеих сторон светом прожекторов, сверкала прямой лентой, гладко ложась под колеса авто, и только вдали завязывалась узлом перекрестка и разбегалась в трех направлениях. Иногда проносились встречные машины, спешащие из пригорода на праздник жизни. Мой же путь лежал совсем в другую сторону, в поместье Абул, к главе рода.

В течение последних двух недель я обошел все возможные банки в попытке взять кредит, но безуспешно. Рафинированные банкиры никогда не считали меня особо благонадежным клиентом, хотя взятые займы всегда возвращались вовремя, и моя кредитная история была безупречна. Принадлежность к верхушке рода часто может сыграть плохую шутку — о тебе будут наслышаны все акулы местного бизнеса, и репутация, приобретенная в бурной молодости, часто оказывает очень плохую услугу. А после развода я окончательно лишился доверия финансовых институтов — глубина денежной ямы, в которую стремительно скатывался мой бизнес, стала очевидна для всех. Зато у перестраховщиков-аналитиков появился еще один повод с умным видом протявкать: «А мы предупреждали».

Я припарковал машину у входа в резиденцию, миновав охрану у ворот и декоративно-запущенные дорожки подъездной аллеи (на самом деле за садом одновременно ухаживает не менее 3 садовников). В окнах было темно — старик, сколько себя помню, жил один и предпочитал лишний раз без особого повода ни с кем не общаться, даже достроил еще одно крыло к дому, специально для прислуги. В детстве, когда родители привозили нас с братом и сестрой на сходки, родовая резиденция мне казалась волшебным замком с огромными залами, тайными ходами и рыцарскими доспехами. Тогда здесь сияли огни, звучала музыка, танцевали взрослые, и играли в прятки дети, а салюты окрашивали небо причудливыми узорами. Интересно, дед еще устраивает ежегодные балы? Тысячу лет уже здесь не был…

Дверь оказалась предусмотрительно открыта, в конце коридора виднелся свет. Вроде бы, там кабинет… Да, так и есть. Дед читал толстую бумажную книгу, утопая в большом, не по размерам, кресле… А он сдал… Или мы настолько давно не виделись? Всегда мощная фигура отощала, на лице целая коллекция новых морщин. Только взгляд по-прежнему острый и хищный.

— Ну, здравствуй, дорогой внук, — он разглядывал меня так же пристально, как и я его секунду назад. — И, как я понимаю, «дорогой» во всех смыслах этого слова.

— Здравствуй, дедуля, — характер у родственничка, чую, не поменялся. — Я тоже скучал.

— Угу, я заметил. Телефон от твоих звонков не смолкал.

— Ты сам сказал, чтобы я не смел с тобой заговаривать, пока женат на одной из Тренсов, — надеюсь, это не прозвучало, как оправдание.

— И вот ты здесь.

— И вот я здесь… Мы развелись, — угрюмо пояснил я.

И только попробуй что-нибудь ляпнуть, что ты предупреждал… Хотя, что я могу сделать? Я пришел просить о помощи, а не характер показывать. Хватит уже, допоказывался.

— Уже наслышан, — дед глазами пригласил меня сесть напротив.

Разговор замирает на паузе. Но мне она не тягостна. Запах обивки пробуждает детские воспоминания, как мы с кузенами устраивали под столом засады с целью напугать взрослых, и как дед, вместо того, чтоб обругать и выгнать нас, присоединялся к разбойным нападениям. Впрочем, ностальгия в данный момент все же не уместна.

— Рассказывай, — старик отложил огромный фолиант в сторону и наклонился вперед, положив руки на подлокотники. — Я тебя знаю… Ты бы пришел ко мне только в крайнем случае. И не думаю, что душевные страдания по супруге подпадают под эту категорию.

— От тебя ничего не скроешь, — нервно улыбнулся я. Если сразу не прогнал, то у меня есть шанс. — Мне нужны деньги. Кредит. И, как ни грустно признавать, ты — мой последний шанс.

— Мне должно польстить, что мой внук приходит ко мне за помощью только после того, как поползал на коленях перед любым маломальским банкиром на планете? — рявкает в бешенстве Джеймс.

— Я не перед кем не ползал — это раз, — меня тоже начинает охватывать злость. — А во-вторых, некоторых из них я видел за год чаще, чем тебя за всю жизнь.

— О-у. Так что же они тебе не помогут, если вы так близки? — язвительно поджимая губы, высказывается он. Крыть, по сути, нечем, поэтому просто молчу.

Старые часы со стрелками навязчиво тикают в тишине. Почему он не сменит их на классические электронные? Неудобно ведь по стрелкам ориентироваться.

— Ты знаешь Брэда Митча? Мы с ним дружим еще со школы, — снова пытаюсь завязать разговор я.

— Химик? Знаком с его родителями.

— У него есть потрясающая теория на тему ускоренного синтеза гаров в искусственной среде.

— Насколько я знаю, все подобные эксперименты провалились. Гары не теряют лечебных свойств лишь в естественных условиях.

— Брэд гениален, поверь, и он обязательно добьется своего. Но нам нужны деньги для продолжения исследований.

— Заманчиво, но слишком рискованно.

— Банкиры так и говорят.

Старик глядит задумчиво, и я буквально слышу, как ворочаются шестеренки у него в голове. Дед всегда был толковым бизнесменом, хотя, как ворчала моя мать, слишком рисковым. И если он не растерял былых навыков, то должен ухватиться за такой проект.

— Если я стану спонсировать твою фирму, то ты должен будешь принять ряд моих условий, — наконец, принял решение он. — Во-первых, 30 процентов акций переходят в трастовый фонд рода.

— Невозможно. Я не стопроцентный владелец. Часть уставного капитала принадлежит Брэду. Максимум, десять.

— Уговорил. Пятнадцать, — киваю, банки мне и того бы не оставили. — Во-вторых, с долгами перед своей разлюбезной красоткой расплачивайся сам. Я твой развод финансировать не намерен.

— Я и не собирался…

— В-третьих, — перебивает дедуля, — лично мне ты будешь должен бэлофт.

А вот это мне уже решительно не нравится. Бэлофт — клятва, которая дается лишь главе, и позволяет тому требовать беспрекословного выполнения любого, не противоречащего закону и интересам рода, желания. Такой себе поводок для особо борзых.

— С ума сошел? Причем бэлофт к финансовым делам?

— Притом, что, если я вкладываю в твою авантюру собственное состояние, то я должен быть уверен, что тебе опять не попадет шлея под хвост, как уже не единожды было.

— С тех пор я несколько повзрослел. Не находишь? — возмущенно шиплю я, хотя уже понимаю, что отвертеться не удастся, если хочу сохранить фирму.

— Возможно, и повзрослел. А вот поумнел ли, не знаю. Мои условия идут в комплекте — либо принимай все, либо ищи новых спонсоров.

Умеет дедуля ставить условия, ничего не скажешь. Но мне, по сути, деваться-то особо некуда, и дедуля это прекрасно осознает.

Глава 3. О грядущем возмездии