Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти - Ялом Ирвин - Страница 22

Вскоре после смерти Агнес ее одинокий призрак возвращается на землю. Зловещим, плачущим детским голоском просит она своих сестер дотронуться до нее, — только тогда она умрет по-настоящему. Обе женщины пытаются подойти к ней поближе, но, испугавшись следов смерти на теле сестры и предвидя ожидающую их участь, в ужасе бросаются вон из комнаты. И вновь объятие служанки Анны позволяет Агнес завершить путешествие к смерти.

Мы не сможем дать утешение умирающим, как это сделала Анна, пока не будем готовы взглянуть в лицо собственным страхам и найти точки соприкосновения с другими людьми. Пойти на такую жертву ради другого — в этом и состоит суть истинного сочувствия и эмпатии. Эта готовность почувствовать вместе с другим человеком его боль всегда составляла часть традиций врачевания, и церковных, и светских.

Но сделать это непросто. Как сестры Агнес, домочадцы или друзья часто готовы оказать помощь умирающему, но ведут себя слишком робко: возможно, они боятся нарушить его покой или потревожить мрачным разговором. Обычно умирающий начинает говорить о своем страхе первым. Если вы умираете или панически боитесь смерти, а ваши друзья и родственники держатся на расстоянии или ведут себя уклончиво, я посоветовал бы вам сосредоточиться на состоянии «здесь и сейчас» (более подробно я расскажу об этом в главе 7) и говорить обо всем предельно прямо. Например, вот так: «Я вижу, что вы не отвечаете мне прямо, когда я начинаю говорить о своих страхах. Но если бы я мог откровенно поговорить с тобой, — ведь ты мой близкий друг, — это облегчило бы мои страдания. Или это слишком больно для тебя?»

Сегодня у всех людей, которых мучает страх смерти, есть замечательная возможность установить контакт не только с близкими людьми, но и с более обширным сообществом. Открытость и гласность в медицине и средствах массовой информации, возможность посещать психотерапевтические группы дают человеку новые возможности смягчить боль одиночества. Во многих онкологических центрах сегодня работают группы поддерживающей терапии. А ведь всего тридцать лет назад созданная мною группа поддержки неизлечимо больных людей была, насколько я знаю, единственной в мире.

Кроме того, значительно возросло использование сетевых ресурсов психологической помощи. Недавнее социологическое исследование показало, что ежегодно за психологической онлайн-помощью обращается свыше 15 млн. человек.[34] Я всегда советую смертельно больным людям воспользоваться возможностью и посещать группу, образованную из людей, которые находятся в таком же положении. Такие группы, самодеятельные или под управлением профессионала, можно найти везде.

Самыми эффективными обычно оказываются группы, которые ведет профессиональный психотерапевт. Исследования показывают, что занятия в группах под управлением профессионалов благотворно влияют на жизнь больных людей.[35] Проявляя эмпатию друг к другу, члены группы в то же время повышают самоуважение и чувствуют, что и они могут принести пользу. Те же исследования, однако, указывают и на то, что и самодеятельные, и онлайн-группы дают хорошие результаты. Если у вас нет возможности посещать группу, которую ведет профессионал, вы можете присоединиться к самодеятельной или онлайн-группе.[36]

СИЛА ПРИСУТСТВИЯ

Иногда умирающему человеку (а с моей точки зрения ясно, что это справедливо и для неизлечимых больных, и для тех, кто здоров, но страдает от страха смерти) не нужно ничего, кроме нашего присутствия. Моя следующая история о том, как родственники и друзья могут протянуть друг другу руку помощи.

История Элис: протяни руку друзьям

Элис, вдова, чью историю я уже рассказывал в главе 3 (она страдала из-за необходимости продать дом и вместе с ним — дорогую ее сердцу коллекцию музыкальных инструментов), вот-вот должна была переехать в дом престарелых. Незадолго до ее переезда я взял короткий отпуск и на несколько дней уехал из города. Зная, что для Элис сейчас очень тяжелое время, я на всякий случай оставил ей номер мобильного телефона. Когда перевозчики мебели начали выносить ее вещи, Элис испытала парализующий приступ паники, с которым не смогли справиться ни ее друг-медик, ни врач-массажист. Тогда она позвонила мне, и мы проговорили двадцать минут.

— Я не могу спокойно сидеть, — начала она. — Я так взвинчена, что, кажется, скоро взорвусь. Не могу найти облегчения…

— Вглядитесь в самую сердцевину вашей паники. Что вы видите?

— Конец. Всему конец. Вот и все. Конец моему дому, всем моим вещам, моим воспоминаниям, моей связи с прошлым. Конец всему. Конец меня — вот что сидит в самой сердцевине. Хотите знать, чего я боюсь? Это про сто. Меня больше нет.

— Элис, мы с вами уже говорили об этом. Напомню вам, что продажа дома и переезд в дом престарелых — это очень серьезная травма, и, разумеется, вы должны испытывать ужасное смятение и жуткий шок. Я на вашем месте чувствовал бы именно это. Да и любой человек. Но давайте вспомним, о чем мы говорили. Что если про крутить время на три недели вперед, какой вам покажет ся эта ситуация?

— Ирв, — перебила она меня, — это уже не помогает. Боль слишком сильна. Меня окружает смерть. Смерть повсюду. Мне хочется кричать.

— Потерпите, Элис, поговорите со мной еще немного. Я задам вам один вопрос, который уже задавал: что именно страшит вас в смерти? Давайте сосредоточимся на этом. Все это мы уже проходили, — раздраженно и не терпеливо ответила Элис.

— Значит, недостаточно. Вперед, Элис. Пожалуйста, послушайтесь меня. Давайте продолжим работать.

— Ну, это не боль… Я доверяю своему доктору. Он подоспеет, когда мне понадобится морфин или что-нибудь еще. Это никак не связано с загробной жизнью — я выбросила из головы подобную чушь полвека тому назад.

— Итак, вы боитесь не процесса умирания, и не того, что ждет вас после смерти. Двигаемся дальше. Так чего же вы боитесь в смерти?

— Не то что бы я чувствовала незавершенность… Нет, я прожила свою жизнь в полную силу. Я сделала все, что хотела сделать. Все это мы уже проходили…

— Элис, пожалуйста, продолжайте. Я уже все сказала — меня нет. Я просто не хочу уходить из жизни, вот и все. Хорошо, я скажу вам: я хочу увидеть окончание историй. Хочу знать, что произойдет с моим сыном, решится ли он наконец завести детей? Мне больно сознавать, что я этого никогда не узнаю.

— Но ведь вы не будете знать, что вас нет. Не будете знать, что не узнаете… Вы говорили, что считаете, как и я, что со смертью полностью прекращается работа сознания.

— Да знаю, знаю, вы столько раз это говорили, что я уже могу продолжить наизусть: состояние небытия — это не страшно, потому что мы не будем знать, что не существуем, и т. д. и т. п. То есть я не буду знать, что пропущу что-то важное… Еще я помню, вы говорили о состоянии небытия, что это то же состояние, в котором я была до рождения. Раньше мне это помогало, а теперь перестало. Это ощущение слишком сильное, Ирв, ваши идеи тут не справятся, они даже не доходят до меня…

— Они все-таки могут вам помочь. Просто мы не должны останавливаться, нужно продолжать думать об этом. Мы сможем сделать это вместе. Я здесь, с вами, и помогу вам проникнуть вглубь.

— Это очень цепкий страх. В нем какая-то угроза, я не могу ее найти, не могу назвать…

— Элис, на самом дне наших чувств по поводу смерти всегда лежит чисто биологический страх, на уровне инстинкта. Это первобытный страх, и я тоже испытывал его. Словами его не выразить. «Все живые существа стремятся сохранить свою жизнь», — сказал Спиноза около 350 лет назад. Мы просто должны знать об этом, и быть готовы к тому, что первобытная сила нет-нет да и пробудите нас ужас. Это случается с каждым из нас…

Спустя двадцать минут голос Элис стал звучать спокойнее, и мы закончили разговор. Через несколько часов она прислала короткое сообщение: она восприняла наш разговор как пощечину и что я был холоден и не проявил эмпатии. Тем не менее она добавила, что все-таки почувствовала себя лучше. На другой день она прислала еще одно сообщение, в котором сообщала, что ее паника полностью улеглась — и вновь без видимых причин.