Ключ к тайне - Чалова Елена - Страница 34

– Рунами?

– Думаю, да.

– Но здесь на дверях нет решеток.

– Зато они есть на окнах.

Задрав головы, они оглядели окна. Первый – и довольно высокий – этаж был действительно забран коваными решетками.

– Не думаю, чтобы твоя тетя могла изобразить Человека-паука, – пробормотал Алекс. – Хотя если осмотреть их изнутри…

– Давай сперва попробуем снаружи и начнем с этих. – Рада ткнула пальцем вниз. Окна полуподвального помещения, уходившие ниже уровня земли в глубокие ниши, также были забраны решетками.

Само собой, они нашли то, что искали. На решетке одного из окон было выдавлено несколько знаков, таинственных и непонятных, но несомненно похожих на те, что нарисованы в тетрадочке Терезы. Металлические решетки не блистали чистотой, и разглядеть что-либо оказалось чрезвычайно трудно. Ребята присаживались на корточки, пытались снимать решетку на мобильник, но толком идентифицировать значки не смогли. День начал клониться к вечеру, и, уставшие и перемазанные пылью, они в растерянности уставились друг на друга.

– Слушай, – протянула Рада, – а вдруг это не так уж важно – что именно там написано. В смысле, хорошо бы определиться, на что нас пытаются навести эти руны – на помещение или на что-то другое.

– То есть? Что-то я туплю, – признался Алекс.

– Если нам важен смысл рун, то нужно их как-то разглядеть. А если нам важно помещение – то нужно в него пробраться и искать место, куда приложить третий ключ.

– То есть ты думаешь, что руны выполнили свою роль, указав нам на данное окно?

– Ну, пока все работало именно так, разве нет?

Алекс задумался, потом заглянул в окно:

– Тогда нам нужно определить, что за помещение там находится и как туда попасть.

Некоторое время они вглядывались в пыльное стекло. Потом, чертыхнувшись, Алекс спрыгнул в нишу.

– Ты что! Как ты выберешься? – испугалась Рада. – И кроссовки испортишь!

– Не бойся. Дай что-нибудь: платок или салфетки. Стекло такое пыльное, что я ни черта не вижу.

Рада поспешно открыла сумочку и сунула парню в руку пачку бумажных носовых платочков. Алекс принялся протирать стекло. Потом, сложив ладони домиком, заглянул в образовавшийся просвет:

– Кажется, это хранилище. Точно, вот стеллажи. Так, номер шкафа напротив… Что-то вроде ВС-72. Запомни на всякий случай.

– Я записала.

Алекс достал мобильник, еще раз на всякий случай с близкого расстояния сфотографировал значок, впечатанный кем-то в металл решетки, а потом, схватившись за железные прутья, подтянулся и выбрался наружу.

– И что это вы тут делаете?

Молодые люди оглянулись. Перед ними стояли две пенсионерки из категории бдительных старушек. Одна повыше и дородная, платье на объемистой груди застегнуто на крупную брошь. В высокую прическу воткнут гребень. Рада сразу вспомнила одну из детских своих книг: «Карлсон, который живет на крыше». Так вот эта тетушка оказалась просто вылитая фрекен Бок. Ее подружка со спины могла сойти за Малыша – худенькая, с короткой стрижкой и горделиво прямой спиной. Наверняка балетом занималась, подумала девушка, невольно выпрямляясь.

– Мы студенты, приехали на практику, собирать материал для диплома, – глядя на бабушек честными голубыми глазами, ответил Алекс. – Мы учимся на историческом, и нам досталась тема об историческом наследии Кёнигсберга. Вот, ищем дома с отметинами на камнях, фотографируем.

– У вас чудесный город, – подхватила Рада. – И нам здорово повезло с темой. Мог бы достаться какой-нибудь Урюпинск.

– У меня свекровь – царствие ей небесное – была из Урюпинска, – отозвалась «фрекен Бок». – Уж тут-то точно получше будет. Культурный город, и чисто у нас здесь. – Она неодобрительно оглядела порядком перемазанного молодого человека.

Тот торопливо принялся отряхивать джинсы и с виноватой улыбкой сказал:

– Наука требует жертв.

– А вы не знаете, в этом районе есть еще дома со знаками? – спросила Рада. – Ну, отпечаток волчьей лапы или ладони.

– На соседней улице, дом где почта. Там, если с торца-то зайти, то видать вроде птицы что-то, – доброжелательно улыбаясь, сказала худенькая бабка.

– Правда? Ой, спасибо. Мы пойдем посмотрим. До свидания!

И, взявшись за руки, они поспешили прочь. Движимые любопытством (и чувствуя спинами взгляды бдительных бабок), Алекс и Рада действительно дошли до почты и, «зайдя с торца», нашли что-то похожее на грубый рисунок. Судя по крючковатому клюву и размеру лап, это был орел. Они его тоже сфотографировали и пошли по направлению к дому.

– Что мог значить этот орел? – спросила Рада.

– Не знаю. Вообще-то не каждый знак имел мистическое значение. Это могла быть печать каменщика. Или оберег. Но куда интереснее думать, что это тоже указатель, правда?

– Да… Алекс, а как мы попадем внутрь?

– В книгохранилище? Пока не знаю, но что-нибудь придумаем.

Дома они увеличили на компьютере снимки, сделанные мобильником.

– Это перст. Указание пути, – задумчиво сказал Алекс.

– Да? По-моему, просто стрелка, толстенькая и кривая, – удивилась Рада. И тут же спросила: – И при чем тут вообще руны? Это нелогично. – Она ходила по кабинету дяди, то прикасаясь к лежащим на полках артефактам, то проводя пальцем по корешкам книг. – Я поняла бы определенный порядок: от современности в глубь веков. Или обратно: от древности к нашему времени через, скажем, Канта. А тут как-то все бестолково.

– Напротив, – Алекс оживился, – для меня все проясняется. Думаю, мы ищем нечто, оставленное немцами.

– Немцами какого исторического периода? Тевтонцами? Пруссами-язычниками?

– О нет, так далеко мы не пойдем. Скорее всего, это наследие Второй мировой войны, и тайна, к которой нас ведут, принадлежит нацистам.

– Но при чем здесь руны? – опять вопросила Рада.

– Видишь ли, – Алекс удобно устроился в кресле Николая Андреевича и принялся читать лекцию, – нацизм придавал огромное значение языку символов. Тщательно разработанный символический ряд должен был воздействовать на сознание масс, вызвать ностальгию по героическим временам, убедить народ в исключительности их происхождения – напрямую от богов. А отсюда рукой подать до сверхмиссии и до вседозволенности.

Вот, например, свастика. – Алекс вынул из ларца сломанный кинжал. Его пальцы почти с нежностью скользнули по лезвию и погладили рукоять. – Это свастика – один из тех основных символов, которые были весьма широко распространены в самой глубокой древности. Она встречается на Дальнем Востоке, в Средней и Юго-Восточной Азии, в Тибете и Японии.

Как правило, в ней видят солярный, то есть солнечный знак. Ну и еще считается, что если концы свастики загнуты так, что она катится по движению солнца, – то это добрый знак. А если колесо движется противоестественно – то есть против солнца, – то знак обретает злую силу. Хаусхофер считал, что свастика – символ грома, огня и плодородия у древних арийских магов.

– Кто такой Хаусхофер?

– Это очень загадочная личность, и его роль в истории до конца так и не выяснена. О Хаусхофере до сих пор ходят мрачные легенды. Будто бы он был не просто искусным дипломатом, специализировавшимся на Юго-Восточной Азии, но и членом различных оккультных обществ, тайно управляющих человеческой цивилизацией. Ну, это все очень неопределенно, а нам нужно сосредоточиться на главном.

Итак, руны. Они явились основой письменности древнегерманских и скандинавских народов, что связывало германцев с арийцами, которые происходили, по мнению фюрера, напрямую от богов. Однако руны нельзя рассматривать только как алфавит. Каждый знак имел собственное имя и определенную магическую функцию.

Собственно, руны не являются единственным в своем роде супералфавитом. Иудеи создали каббалу, опираясь на значения букв и символов. Гитлер опасался каббалистов, оперирующих сефиротами, и в противовес еврейским козням использовал охранительные свойства рун, потому что верил, что все арийское должно быть могущественнее колдовства низших рас.