Кот по имени Сабрина - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 4

— Бобры! — бесновался Аттила. — Ни минуты роздыха, пока все болота не сомкнутся с морем, как это было в дни нашего предка Великого Рубщика!

— …предка Великого Рубщика!

Аттила перешел с крика на зловещий шепот. Глаза-буравчики сверлили каждого, но особенно долго задержались на Грызуне.

— Вы все со мной?

— …все со мной!

— Кретины! — Он поднялся на задних лапах, возвышаясь над остальными. В крыше над его лежанкой была дыра, поэтому он мог выпрямиться. У Грызуна такой возможности не было. Да он бы и не осмелился этого сделать. — Я спрашивал: со мной ли вы? Нет ли среди вас отступника? — Его глаза неотрывно смотрели на Грызуна.

Ужас! Этот громила читает его мысли!

— Ни одного, Аттила! — пискнул Грызун. Эй, успокойся. Говори уверенно. — Все, как один, с тобой.

— …как один, с тобой! — подхватили все остальные.

— Двух вещей я не потерплю. Первое — предательства. И второе — глупости. Есть и третье, — вспомнил вдруг Аттила. — Люди. Они думают, что бобры всего лишь безмозглые точильщики, которые валят деревья и бездумно, подчиняясь инстинкту, строят плотины. Так они, эти люди, полагают. Но теперь все будет иначе. Великий План охватит все реки. Женщина становится с каждым годом слабее, а мы набираем силы. Растут плотины, и падают дожди. За зимой приходит весна, а за днем идет ночь… О… о чем это я говорил?

— О глупости, Аттила.

— Да, бобры день ото дня становятся умнее. — Пригвоздив этими словами глупость, он приступил к основной теме сходки. — Представьте свои отчеты. Грызун?

Уверенность вернулась к Грызуну. Во всяком случае, сегодня все обошлось.

— Я наведался на Пруд Акселя. Вода замерзла, но отряд вкалывает, валит лес, строит плотину. Я насчитал пять подточенных деревьев. Наши молодцы, ребята что надо, свалили их и плотно уложили в дамбу… Там и милашка одна была. Бобреночка что надо. С ней бы закрутить.

— Надеюсь, ими движет не только инстинкт? Ты растолковал им, какой они дьявольщиной занимаются?

— А как же! И они ответили «да». Мол, догадываемся, что это за чертовщина.

— Несчастных случаев не было?

— Никак нет. Ни одного.

— Хвалю, Грызун.

Однако бедняга уловил злобное свечение во взгляде вожака. А тот уже повернулся к следующему:

— Хрипун!

Хрипун сжался, будто ждал удара.

— Я проверял Пруд Пильщика. Они тоже дурака не валяют.

— А какого же дьявола они валяют?

Хрипун задумался.

— Они валяют запруду поперек канавы, что тянется вдоль человеческих владений.

Аттила одарил его острозубой улыбкой.

— Слышали? — обратился он к остальным бобрам. — Крепко дело поставлено. И это только начало Великого Плана. Грянет весна, канава переполнится водой, и там, где ступала нога человека, разольются пруды. Жизненное пространство! Lebensraum!

— Lebensra-aum!

— Хрипун, сегодня же передашь мою личную благодарность Пильщику!

Несчастный бобер замялся, испуганно перебирая лапами.

— Боюсь, не получится, Аттила.

— Не трусь, Хрипун! У настоящего бобра все получается.

Хрипун икнул. Над ним явно сгущались тучи. Грызун непроизвольно отступил подальше, в темный угол.

— На Пильщика упало дерево, — пролепетал Хрипун.

Глаза Аттилы сузились. Зубы заскрежетали. Бобры втянули головы, пытаясь спрятаться от гнева вожака в собственных шкурах. Из глотки Хрипуна вырвался короткий писк. Аттила поднялся над аудиторией, покачался под потолком и снова опустился на все четыре лапы. Он тяжело дышал, сдерживая ярость. Безумный блеск в его глазах немного угас.

— Пильщик был достойным бобром, — процедил он, — Это большая потеря.

Бобры нестройным хором повторили скорбные слова.

— Ты вытащил тело из-под ствола и захоронил его?

— Он застрял, Аттила. Пильщик даже хвост не успел убрать, когда дерево его придавило. А ведь он все просчитал наперед. Хотя поговаривают, что первого наводнения ожидал только весной. Вот и просчитался. Просчет, может, и маленький, но дерево слишком большое, его не оттащишь. Пильщик просто вмят в землю.

Аттила подался вперед, вперился в Хрипуна горящим взглядом и железной хваткой сжал его трясущуюся лапу.

— Хрипун, ты вернешься к пруду и сам проследишь, как будут выволакивать тело.

— Но…

— Никаких «но»! — взревел потерявший терпение Аттила. — Никто не должен видеть раздавленного бобра! Ни звери, ни люди! Или ты хочешь, Хрипун, чтобы нас называли недотепами?

— Н-нет, Аттила.

— Тогда отправляйся сейчас же! Если понадобится, пусть пыхтят хоть всю ночь. — Подгоняемый скрипом зубов, дрожащий Хрипун стремглав бросился наружу. Аттила спокойно откинулся на лежанке: — Итак, продолжим.

Грызун с тревогой слушал доклады остальных шести бобров. Но все обошлось. Никто не смел и взглянуть в глаза Аттиле. Давным-давно шайка твердо усвоила, что позволено иметь не более одного несчастья в день… Впрочем, плотины и впрямь были выстроены на совесть. Все было готово к весне и к выполнению Великого Плана. Канавы вдоль лугов Пигго запружены надежно. И кроме Пильщика больше ни один бобер не погиб под упавшим деревом. Да и запасов на зиму хватало.

— А Мельничный пруд? — зловеще протянул Аттила.

Ответил длинный, тощий бобер Дэрр.

— На Мельничном пруду вчера не было ни одного работника.

— Прекрасно. Не хватало еще, чтобы бобры заделывали мельничную дамбу. Люди думают, что мы глупы и, как заведенные, трудимся, подгоняемые инстинктом. Я, к примеру, НИКОГДА не подчинялся инстинкту. А как с этим у тебя, Дэрр?

Дэрр уже думал, что о нем забыли, и отвлекся.

— А? А?..

— Клянусь нашим предком Великим Рубщиком, у тебя, Дэрр, вместо мозгов животный инстинкт. А ты, Грызун?

— Сознаюсь, Аттила, у меня при виде плотины резцы сами собой зачесались, — Кто-то должен был принять удар на себя, не то Дэрр помер бы от страха прямо на глазах. Он слабак, самый трусливый в шайке. Хотя на дальних водоемах были бобры и послабее. По мере удаления от Большой Хатки вожака глупость возрастала. — Но очень уж хлестала через дамбу вода, — поспешно добавил Грызун, видя, что Аттила медленно и угрожающе поднимается на задних лапах. — Дырявая плотина невыносима для бобра.

— Болван! — заверещал Аттила. — Невыносима твоя глупость!

Неожиданная поддержка явилась из отдаленного угла:

— Нет, Аттила, не такие уж они глупые, те бобры, что работают у плотины.

— Опять высовываешься, Фройд. Может, у тебя и теория об умниках бобрах готова? — Фройд считался среди бобров отменным мыслителем.

— Далеко глядящие и глубоко смотрящие бобры, — начал психолог Фройд, — постоянно находятся под неким прессом, именуемым стрессом. Их мозги вскипают от вопросов. Крепка ли плотина? Поднимется ли уровень воды в сезон дождей?

Не сунется ли в хатку рысь? И ГДЕ ПРЯЧЕТСЯ… ВЫ ЗНАЕТЕ КТО?

Грызун и все остальные задрожали. Они-то знали, кто этот КТО.

— Обычный, недалекий и неглубокий, бобер и понятия не имеет о кипении мозгов, — самодовольно толковал Фройд. — Обычный бобер живет одним днем. Но на умного бобра иногда нападает… — он выдержал драматическую паузу, — …трясучка от стресса. Он может задрожать от хруста веточки. Он может проснуться ночью и завыть, вообразив, что упал уровень. Если такого бобра не лечить, он со временем превратится в трясущийся комок меха. Наш долг поддерживать таких бобров. Они не должны пропасть.

— Да пропади они пропадом! — Терпение Аттилы иссякло, — Меня воротит от таких бобров. Пинка под задницу им надо, а не поддержки. Пускай заткнутся со своими кипящими котелками. Или мы с ними покончим.

— Нам нужны такие бобры, Аттила. Из чресел умных бобров являются умные дети. Когда спариваются умник с умницей, рождается умнейший. Появляются бобры, строящие не только плотины, но и планы, бобры, которые не только что-то делают, но и делают выводы из того, что делают. И в конце концов… бобры, которые умнее человека! Все! Я доказал доказуемое!