Слово рыцаря тьмы - Мамченко Петр Вячеславович - Страница 20

Тяжело дышащий странник замер у самого входа в пещеру, морщась от запаха нечистот и разложения. Тьма по-прежнему текла по коже, хищно растопыренные пальцы всё так же венчались острыми когтями, но он был собой, человеком, а не алчной тьмой в людском подобии. "Дядя" упоминал о подобной возможности. Об опасности потерять себя, превратиться в чудовище. Но мимоходом, без подробностей. Гад ползучий!

Не будет он демоном! Назло и тьме, и обстоятельствам, останется человеком! А для начала, не будет мстить, а постарается договориться с первобытными поджигателями без лишних жертв.

В пещере, за костром кто-то зашевелился, и Димка с удивившей его самого уверенностью понял, что дикари не спят. Может, его шаги не были такими уж бесшумными, а может быть, увидели тень у костра. Но почему никто не вышел, чтобы прогнать не званного гостя? Боятся? Но вчера те трое не боялись.

— Эй, хозяева, выходите, разговор есть!

На этот раз он не старался говорить мягко и негромко. Эхо отразилось от соседних холмов.

— Не получилось по-хорошему, можем и по-плохому! Лесные обитатели не любят огня! Хотите жить — не суйтесь с огнём в лес. Теперь там не только Страж, но и Анчар! Так выйдет кто, или я здесь зря разоряюсь?

Звенящая тишина, да негромкое потрескивание костра были ответом. Димка знал, что в пещере около сотни существ разного возраста и пола, чуял их страх и ненависть. От кого дикари привыкли отгораживаться огнём? За кого его принимают?

Странник с раздражением сплюнул. Они не выйдут. Дикари боятся ночи и тех, кто приходит из тьмы, чтобы забрать кого-то из них. До рассвета они — добыча, отгородившаяся от всего мира горячим огнём. Лишь самые храбрые охотники осмеливались ночевать за пределами пещеры, а сегодня и смельчаки погибли. До восхода они не выйдут, а сразу после рассвета вновь попытаются его убить.

Димка сделал ещё шаг к костру. Значит, придётся напугать бедолаг ещё сильнее.

"Тьма, продолжающая меня, облекает огонь, лишает его воздуха, гасит. Огонь слабеет, огонь умирает…"

Мрак тонкими струйками стекал с протянутой к костру правой руки. Вот первая струйка достигла пламени — и костёр зашипел, брызнул искрами. Димка поморщился, чувствуя жар, но не отступил. Масляно блестящая плёнка окутала огонь, перекрасив его. Багряные языки лизали преграду, пытаясь вырваться.

— Твою… бабушку! Вот уж постарались, первобытные пироманы! Пожарной инспекции на вас нет!

Пламя слабело, задавленное тьмой, но и руку пекло всё сильнее. Надо было найти способ попроще! Скажем, зачерпнуть плёнкой тьмы воды из ручья, и выплеснуть… Или ударить в центр и разметать дрова!

Последние бледные язычки поникли и опали, но странник ещё почти минуту держал оболочку мрака, выжимая последний жар из дров. Что-то тёмное, жестокое внутри наслаждалось страхом обитателей пещер, дрожью немытых тел и отчаянным биением сердец. Сегодня огонь, надёжный защитник и верный друг, пал перед неведомым врагом, оставив племя на растерзание ночному ужасу. Костёр охотников мог быть залит дождём, мог быть растоптан копытами однорогого чудовища, но никогда ещё не угасало большое пламя в пещере. С незапамятных времён жар подкармливали дровами, щедро делились с ним добычей в обмен на защиту и тепло, не позволяя ему ослабеть даже в дождь и метель, но сейчас… Безжалостная ночь заглядывала в пещеру мириадами колючих небесных глаз, и на фоне их чернел страшный силуэт убийцы огня. Огромный, непривычно пахнущий, рычащий и завывающий непонятное…

Остывшие дрова захрустели под ботинками, когда пришедший из ночи вошёл в каменное убежище. Димка поморщился и зажал нос. Обитатели пещеры явно не утруждались покидать жилище для оправления естественных нужд. Или так отреагировали на его эффектное появление?

— Ну, и что мне с вами делать? Договориться не удалось, видно, придётся давить. Для начала — лес не трогать! Мне не улыбается появляться здесь каждый раз, когда вы сделаете зарубку на дереве. Вам что, степи мало? С огнём тоже поаккуратнее. Вот создадите добровольные пожарные дружины… А, что с вами говорить!

Сбившиеся в плотное стадо дикари в страхе наблюдали за страшным гостем — и ни капли понимания в десятках пар глаз, ни единой мысли на искажённых ужасом грубых лицах. Только дрожь грязных тел, до судорог сжатое в кулаках грубое оружие, да всё усиливающаяся вонь. Должен же быть способ объясниться!

Димка подобрал головешку и спокойно прошёл к самой ровной стене пещеры, едва не наступив на пару аборигенов и вызвав суматоху среди невольных слушателей. Придётся стать первым местным художником.

Несколько линий изобразили дерево. Странник ругнулся и дорисовал несколько листочков. Он никогда не обольщался по поводу своих художественных способностей, так, в довершение ко всему, на грязной неровной стенке рисовать совсем не просто, тем более куском головни.

— Так. Это дерево! Критика не принимается, кто может лучше, пусть рисует сам!

Руку Димка рисовал более тщательно — попросту перерисовывал собственную.

— Это чтоб всем понятно было! Руки прочь от леса! Ничего не ломать там, охотиться в меру, и никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах не разводить в лесу огонь!

Крест накрест он резко перечеркнул руку и небрежно набросанный стилизованный костёр, невольно поморщившись от неприятного звука. Слегка успокоившиеся дикари вновь сбились в дрожащее и поскуливающее стадо.

— Всё понятно? — Странник, если серьёзно, нисколько не надеялся, что кто-нибудь поймёт. Больше рассчитывал напугать так, чтобы хватило ещё на пару поколений.

Внезапно в толпе послышалась какая-то возня, рычание и визг. Внезапно без всякого предупреждения к гостю вытолкнули одного из дикарей. Димка даже отступил, не зная чего ожидать. Это охотник, "добровольно" отправившийся на бой с чудовищем? Или жертва?

Тощее и покрытое ссадинами недоразумение со стоном приподнялось и замерло, обнаружив себя в шаге от страшного чужака. Из распахнутых серых глаз плеснуло стылым ужасом. Жертва захныкала и попыталась вновь спрятаться в плотном клубке тел, но вновь была отброшена мощным пинком. Только сейчас, когда тощая фигурка вновь перекатилась к нему под ноги, странник заметил небольшую грудь и узкие бёдра, подчёркивающие впалый живот. Самочка. Или правильнее, девушка? Хотя на выбранной для заклание первобытной даме не было ни клочка одежды, странник рассматривал её с чисто научным любопытством, без мужского интереса. Слишком уж представительница племени не соответствовала привычным канонам красоты. Да и пахла ничем не лучше, чем остальные сородичи.

Дикарка села на корточки и внезапно протянула что-то страшному чужаку, сопровождая дар всхлипываниями. Димка невольно присмотрелся и тут же пожалел об этом. Это оказалась хорошо прожаренная, местами даже обугленная кисть руки, наверняка принадлежавшая ещё вчера кому-то из его противников. Угощение? Или реакция на его художества?

— Сдурели, людоеды? Сами жрите такую гадость!

Девица каменного века выронила мерзкое подношение и сжалась в комочек, завывая и прикрывая голову тонкими руками. Остальные дикари, как ни странно, не испугались, а даже приподнялись, наверняка ожидая, что недовольное чудовище растерзает неудачницу. Димке стало неловко. К тому же, судя по виду, бедняжке и так нелегко живётся в племени — должно быть, для местных она тоже не красавица, или же здесь так обращаются со всеми?

— Ладно, не плачь. Я не на тебя рассердился. — Димка вздохнул и даже попытался погладить дикарку по голове, но тут же отдёрнул руку. Они, должно быть, волосы вообще не моют! Прикоснёшься к этой гриве, а потом пальцы не разлепишь!

Девушка с удивлением посмотрела на чужака и внезапно улыбнулась. Чумазая, тощая, с выступающими массивными челюстями, она казалась пародией, злым шаржем на Катю. Димка постарался выдавить улыбку в ответ.

Дальнейшие события застали его врасплох. Дикарка, внезапно утратившая страх, медленно протянула руку и коснулась колена странника. Затем заурчала, подползла на четвереньках и потёрлась о ногу. Димка вздохнул, прикинув, что снова придётся стирать джинсы. Но основное только начиналось. Девица грациозно изогнулась, и вдруг пригнулась к полу, выставив в его сторону тощий зад.