Асино лето - Михеева Тамара Витальевна - Страница 7

— Ладно тебе, Настя, мы же не в Англии. Колька у нас просто Огурец.

«Огурец» — прозвище привычное и потому необидное, Колька вздохнул облегченно и мысленно поблагодарил справедливую Наташку. Даже пообещал следующий матч выиграть не с таким отрывом. Тоже мысленно, конечно. Но… видимо, слово «Кукумбер» было интереснее, и к обеду Кольку Кукумбером назвали раз десять. Пришлось смириться. Не драться же. Да и словечко-то, если честно, ничего, веселое. Уж повеселее Огурца.

Глава 8

Весь день Ася старалась вести себя, как приличный ребенок, отдыхающий в детском оздоровительном лагере. Читала книжку в сончас, играла в пионербол с шестым отрядом, купалась по пятнадцать минут в речной заводи, не замечала Мартышевых ужимок и Колькиных взглядов-улыбок, вместе с Варей и Витей отрядный уголок рисовала, а вечером болела за своих в общелагерном конкурсе «Алло, мы ищем таланты». Было весело, особенно когда выяснилось, что Маша Скрябинская, Варя Жилова и Карина Хафизова тоже не любят футбол. Утреннее приключение в делах и заботах стало казаться совсем далеким, тем более что братья-гномы не показывались. Только сверкали шоколадом коленки, да ощущение полета до сих пор щекотало ладони и пятки и не давало грустить.

К отбою Ася так страшно устала, что уснула, как только упала на кровать. Даже Аленкины истории не помешали. Ей снилось что-то голубое, перламутровое, розовое, жемчужное и золотое. Миллиарды солнечных зверят носились в ее сне и смеялись смехом Сдобной Булочки. Вдруг в Асин сон ворвалось что-то постороннее, совсем не радостное, совсем не летящее, чье-то горе-несчастье, чьи-то всхлипывания и слезы. Она открыла глаза, села и оглядела палату.

Девочки все спали. Может, кто-то плачет во сне? Ах, нет, вот кто плачет! На краю цветочного горшка сидели рядышком Манюня и Маруся и ревели в два голоса, то и дело вытирая слезы кружевными платочками: Манюня — перламутровым, Маруся — жемчужным. Ася растерялась. Она не знала, как утешают фей. Наконец, они ее заметили. Манюня шмыгнула носом и сказала:

— Маруся, ты своими рыданиями Асю разбудила.

Маруся шумно высморкалась в платочек и спокойно возразила:

— Это ты ее разбудила.

— Тише, пожалуйста! — попросила Ася. — А то мы всех разбудим.

— Ах, Ася, ты такая добрая! Такая заботливая! — всплакнули феи хором и подбросили вверх свои мокрые насквозь платочки. Платочки растворились в воздухе, а через секунду феи одинаково взмахнули руками и прямо из воздуха взяли по сухому кружевному платочку. И продолжили лить слезы.

— Ну хватит! Ревете, как белуги…

— Кто такие белуги? — спросила Маруся.

— Неважно. Вы из-за герани ревете?

— Да-а-а…

— Тише, тише! Честно говоря, вы сами немножко виноваты. Бросили бедный цветок, забыли…

— Да-а-а…

— Ее, наверное, надо полить хорошенько.

— Ася, ты такая умная, но неужели ты не видишь…

— Она слишком засохла, ей обычная вода не поможет.

— А Старый гном сказал, чтобы мы ему на глаза не показывались, пока герань не оживим, — зарыдала громче прежнего Манюня.

— Тише, пожалуйста, Манюнечка! — умоляюще прошептала Ася.

На соседней кровати заворочалась Алена Чаплашкина и что-то пробормотала во сне.

— Маруся, ты сказала, что обычной водой ее не оживить. А какой тогда?

— Живой, конечно!

— Значит, живая вода существует?! — уточнила Ася на всякий случай, хотя уже тысячу раз за эти два дня обещала себе не удивляться.

Феи пожали плечиками:

— Если есть мертвая вода, то почему бы не быть живой?

— А-а… — начала было Ася и закрыла рот. Есть и есть. — А где?

Лучше бы Ася не спрашивала. Манюня с Марусей захлюпали, загудели, заревели, засопели, как духовой оркестр. Маша Скрябинская оторвала голову от подушки.

— Кто плачет, девочки? — сонно спросила она.

Ася бухнулась на кровать и укрылась с головой.

— Карина! Каринка, проснись! — зашептала Маша. Но Карина только пробормотала что-то во сне и перевернулась на другой бок.

Маша еще раз оглядела палату.

— Ася, ты спишь?

Ася лежала не дыша. Маша еще посидела немножко, послушала, а потом легла и заснула. Ася подождала немного и выбралась из-под одеяла. Манюня и Маруся грустно покачивались на сухих ветках герани.

— Ну, так где живая вода?

Манюня и Маруся переглянулись.

— Ася, мы не можем тебе сказать, — вздохнула Манюня.

— Извини, — опустила глаза Маруся.

Асе не то чтобы обидно стало… хотя чего там — обидно, конечно. За два дня она привыкла, что гномы ей доверяют, все рассказывают, показывают, все объясняют. А у фей — секреты.

— Не обижайся, — попросила Манюня. — Просто… — Она посмотрела на Марусю. — Горыныч сказал, что крылья нам оторвет, если мы тебя попросим…

— Ой! — Маруся зажала рот ладошками.

— Так-так, — улыбнулась Ася, — рассказывайте, почему мне нельзя знать, где взять живую воду.

— Да нет, дело не в том, что нельзя знать, — сказала Манюня.

— Знать можно, просто Горыныч, Еж и Сева боятся, что ты — такая добрая! — бросишься нам помогать.

— А почему нельзя вам помогать?

— Но ведь цветок-то из-за нас погиб… — всхлипнула Маруся.

— … значит, нам и воду живую доставать, — уткнулась в перламутровый платочек Манюня.

— А если кто-нибудь другой, то волшебство, что ли, не сработает?

— Да все сработает! Просто несправедливо!

Ася шумно выдохнула. Честно говоря, она начинала терять терпение с этими плаксами. Жалко их, конечно, совсем еще крохи. Но как они много плачут!

— Говорите, где ваша вода, — сказала Ася так, чтобы феям стало ясно: спорить бесполезно.

— Ты нам поможешь?!

Уж лучше бы они плакали. Это было тише, чем их радостный визг. Но никто не проснулся.

— Тогда спи, спи спокойно, Асенька, мы тебе красивые радостные сны соткем, мы умеем. А на рассвете мы тебя разбудим и все расскажем.

И опять Асе снилось голубое и розовое, перламутровое, жемчужное, золотое…

Глава 9

Утром ее разбудили не Манюня с Марусей, а Сева. Он сидел на подушке и крохотным деревянным гребешком расчесывал кончик Асиной косы, нетуго заплетенной на ночь. На Севе были шорты на лямках травяного цвета и рубашка в мелкую желто-зеленую клетку.

— Доброе утро, — улыбнулась Ася.

Перламутрово-жемчужно-розово-золотой сон еще дрожал в ней, как вода от брошенного в нее камешка.

— Доброе, — улыбнулся Севка, но какой-то не своей улыбкой. То ли грустный он был, то ли чем-то обеспокоен.

— Что случилось?

— Ася, — серьезно сказал Сева, — зачем ты пообещала девочкам, что достанешь живую воду?

Ася облегченно выдохнула.

Сейчас она объяснит, что гораздо больше несправедливости в том, что за живой водой отправятся такие совершенные малявочки. Но Сева не дал ей сказать.

— Конечно, они теперь надеются. Ждут тебя у родника, восхваляют… Глупые девчонки!

— Да что такого? Достану я эту воду!

— Ася, ты их пожалела, а они даже не предупредили тебя, что это опасно.

За шиворот Асе будто холодную скользкую лягушку засунули. Опасно? Да нет, не может быть! Неужели такие милые феи способны обманом заманить ее в опасное приключение? Потому что сами боятся? Не может быть, Сева что-то напутал.

— Подожди меня на улице. Я сейчас. А то проснется еще кто-нибудь.

Ася опустила Севу через окно на землю, потом быстренько умылась, оделась, косу переплела и вылезла в окно.

Сева забрался на ее ладонь, сел, скрестив ноги, грустный, маленький.

— Ну, что там опасного? Рассказывай.

— Пойдем, Ася, я по дороге расскажу, а то поздно будет. Нам к родниковому цветку надо. Вот и посмотришь, как он распускается.

Ася медленно пошла по дорожке. Гном Сева вздохнул длинно, печально.

— Жалко цветок. Такой красивый. На солнце — жемчужный, при лунном свете — перламутровый. А главное — цветет всегда, каждый день. Он из волшебного семечка. Звезда в августовский звездопад упала, давно еще, лет пять назад, и попала в цветочный горшок. Прижилась там. А из звезды герань выросла. Знаешь, какие сказки девчонки знают! Это их звездная герань научила, у нас на Земле таких не слышал никто… И девчонок жалко. Старый гном очень рассердился.