Белое на белом (СИ) - Костин Константин Константинович - Страница 10

— Весь этот сброд, — продолжал канцлер, — можно объединить только железом и сталью, уж никак не просьбами и увещеваниями. А у нас армия из тридцати тысяч.

Кто-то тихо кашлянул.

— Разрешите мне вставить пару слов, — произнес тихий голос.

По правую руку от короля, сразу за первым маршалом и министром земель сидел человек, которого Курт, признаться по чести, опасался. И не он один.

Мэр Бранда.

Непонятно чем, но Ханс айн Грайфогель вызывал некоторую оторопь даже у человека, с ним совершенно незнакомого. Худощавый, коротко, против дворянских правил, стриженый, с аккуратной бородкой, всегда в черной одежде, имевшей такой вид, как будто он постоянно весь в пыли, мэр столицы был человеком, к которому прислушивались все. Не в последнюю очередь потому, что говорил всегда негромко. Это первое, на что обращали внимание при встрече с ним. А вторым были его глаза: холодные, спокойные, они казались двумя серыми камушками, по ошибке вставленные в глазницы.

— Вы забыли, господа, — продолжил мэр, — в какое время мы живем. Наша страна существовала сотни лет, не меняясь. Нам стало казаться, что это хорошо, что не нужно менять то, что и так работает…

Голос шелестел, казалось, помещение наполняли сотни высохших листьев.

— Мы не менялись, но изменился мир вокруг нас. Мир уже не тот, что прежде, даже не тот, что был каких-то несколько десятков лет назад. Паровые машины работают на заводах, заменяя десятки рабочих, паровые машины везут грузы, заменяя десятки лошадей, паровые машины плывут по рекам и морям…

В это был весь айн Грайфогель. Казалось бы, невелика должность: мэр, пусть даже столицы, но маленькие государства неизбежно живут вокруг столицы, она является центром всего: и финансов и культуры и науки. И промышленности. Первые заводы новой формации, с паровыми машинами, купленными в Брумосе, возникли именно в столице, в городе, поводья которого крепко держал в узких руках Ханс айн Грайфогель. Вся промышленность, вся наука столицы, а значит и всей страны контролировалась им.

Ханс айн Грайфогель не любил перемен, но всегда был к ним готов.

— Одна паровая машина заменяет целую толпу. Не пора ли выпустить ее на поле боя?

Все помолчали минуту, осмысляя услышанное. Маршал медленно заулыбался.

— Но постойте, — заговорил наконец кардинал Траум, — ведь ни в одной другой стране ничего подобного нет?

— Нет, — спокойно кивнул мэр, — Но нельзя победить, пользуясь только тем, что есть у противника. Если на тебя идут с кулаками — бери дубинку. Если с дубинкой — выхватывай шпагу. Если против тебя шпага — доставай пистолет.

Кардинал пощипал узкую седую бородку, посмотрел направо, на мрачного канцлера, налево, на казначея.

— А если против тебя пистолет? — наконец спросил он.

— Пушка! — рассмеялся Первый Маршал, — Против пушки ничто не устоит!

— Но, — мягко заметил кардинал, — пушки будут и у наших противников. Что вы противопоставите им?

— Не знаю, — мэр был по прежнему спокоен, — Но у нас еще есть время подумать.

— А деньги? — подскочил казначей, — Где деньги?

— Да! — неожиданно ожил король, — Где деньги? Где деньги из нашей казны, я вас спрашиваю, айн Лаутер?

Его величество нахмурил брови, но толстякам сложно выглядеть грозными.

Казначей подпрыгнул в кресле, как мячик:

— Ваше величество, казна наполнена почти на треть. Но ведь еще только середина года, налоги не собирались, да и много трат было в последнее время…

Король замолчал, видимо вспомнил все свои прожекты, которыми он увлекался. Тут и Черная Сотня и королевский завод в Оберланде и колония в Трансморании и многое, многое другое. А денег не приносит ни один!

— Итак, — он внезапно решил завершить заседания совета, — Ваше мнение по поводу планов Трех Империй? Маршал!

— Война, — айн Штурмберг не улыбался.

— Канцлер!

Айн Айзеншен пожевал губами.

— Я не могу согласиться на войну, — наконец сказал он, — но и отдавать землю захватчику не готов тем более. Как прикажет ваше величество.

— Министр земель?

Высокий как палка Карл айн Шеленберг наклонил головой:

— Любой приказ его величества будет исполнен в точности.

— Кардинал?

— Я бы советовал его величеству не горячится. Возможно, некоторые территориальные уступки…

— Мэр?

— Мы примем бой.

— Казначей?

— Денег на войну у нас нет, — проворчал тот.

— К сожалению, — тряхнул золотистым хвостом волос маршал, — наш враг не станет ждать, пока мы их накопим.

— Денег нет.

— Итак, — король встал, — решено…

Курт дописал «…казначеем было указано на некоторую недостаточность денежных средств в государственной казне». Провел длинную черту и написал «Решение».

Дверь в помещение Совета распахнулась так, как будто ее пнули изо всех сил.

— Леопольд, ты все просиживаешь штаны? Выходи!

Сидевшие за столом дружно вздохнули. В кабинет вошел ужас дворца и всего города, заноза в заднице, гвоздь в сапоге, яма на дороге…

Королевский шут.

Нет, наверное все-таки его величество пошел в двоюродного дедушку. Шуты были популярны в Дикие века, вошли в моду в начале прошлого века, но кто, кто из цивилизованных правителей заведет себе шута в наше просвещенное время?!

Ник Фасбиндер. Неизвестно, где король подобрал этого человека, был ли он дворянином или простолюдином, каково его настоящее имя. Невзрачность своего лица Фасбиндер с успехом возмещал кричащей одеждой. Сейчас он был одет в цыплячье-желтый костюм, с красным галстуком. На голове красовался изумрудно-зеленый цилиндр.

— Лео! — не обращая внимание ни на что, шут прошел к королю и хлопнул того по плечу, — Пока ты сидишь здесь, на кухне стынет окорок с зеленью! Кстати, я нашел рецепт запеченной в сахаре дичины. Знаешь, что они туда кладут? Утку!

— Утку? — король почесал голову, — Господа, наше собрание закончено, мы с Ником немедленно отправляемся пробовать окорок. Кто с нами?

Желающих не нашлось и король, вместе со своим шутом, удалились.

Да, если король Леопольд Седьмой что-то и любил, так это изобретать новые блюда. Готовка была его страстью, его, как говорят брумосцы, хобби. Ну и естественно, последующее употребление приготовленного. Если ЭТО, конечно, можно было съесть. Утка в сахаре… Бррр!

Оставшийся в одиночестве Курт айн Бремен посмотрел на исписанный лист бумаги, на котором было записано «Решение».

Что решили-то?!

Глава 4

Бранд

Улица Новой Голубятни

13 число месяца Рыцаря 1855 года

Командир Черной Сотни был шварцем.

Шварцы, чернокожие жители джунглей Трансморании, были дикарями. По слухам — и людоедами. К их образу больше подходили набедренные повязки, чем мундиры, ожерелья из клыков — больше чем орден святого Франциска и копье с каменным наконечником — больше, чем пистолет.

Нет, в Брумосе шварцев было довольно-таки много, и вероятность встретить одного из них — гораздо больше, чем в Шнееланде, но там они были в основном слугами, либо прикрепленными работниками на заводах, фабриках и фермах. Карл айн Тотенбург не слышал ни разу, чтобы брумосские шварцы становились военными. Тем более — офицерами.

Шварц — офицер. Командир Черной Сотни.

Это было… Неожиданно.

Черные прямые волосы командира были стянуты в хвост на затылке, узкий прямой нос чуть нависал над тонкими сжатыми губами, а кожа…

Кожа приморских шварцев походила по цвету на шоколад. Или на пиво. То есть имела различные оттенки коричневого, и «черной» называлась скорее в сравнении со светлой кожей северян: брумосцев, ренчийцев, белоземельцев…

Кожа командира была черна как уголь лучшего сорта «вайс», названного по горе, где его добывали.

Карл вздрогнул: чернокожий командир резко встал, на плечах блеснули узкие серебряные погоны с тремя звездочками.

— Меня зовут, — заговорил командир, — Симон. Я — старший сотник Черной Сотни.