Мату-Гросу - Смит Антони - Страница 15

Лично сам я осознал эту истину после того, как решил пройти пешком пятьдесят километров назад к лагерю по дороге, которая шла от реки Суя-Мису. Я не только хорошо попил перед отправлением в путь, но и взял с собой большую бутыль воды, и к тому же я знал, что через два часа после выхода буду пересекать речку Суидзинью, вода которой вполне пригодна для питья. На этой речке я опять хорошо напился и вновь наполнил свою бутыль. Все шло гладко до тех пор, пока я не покинул боковую дорогу и не пошел по главному шоссе, полностью открытому в это время дня палящим лучам солнца. Бутыль с водой вскоре опустела, а мои ладони перестали быть мокрыми от пота. Дорога пересекала несколько ручьев с крайне медленным течением, берущих начало в болотистых зловонных водоемах, оставленных то тут, то там строителями дороги. Поверхность воды в них имела маслянистый вид с пурпурным оттенком, а пни деревьев в этих водоемах сгнили и почернели, так как лежали на влажной, грязной и пузырящейся земле. Казалось, что совсем нетрудно пройти мимо этих застойных водоемов и прошагать по дороге еще восемь километров. Однако оказалось совершенно невозможно пренебречь следующим таким источником воды. Он был даже еще грязнее предыдущих, но я не мог ничего поделать. В водоеме было множество личинок москитов, а также грязи, он был отталкивающим во всех отношениях, но я с жадностью пил из него воду, и пот вновь появился у меня на ладонях.

Когда же у обочин дороги исчезла даже столь непривлекательная вода и когда тошнота и жажда стали соперничать между собой, я в изнеможении упал на землю. Вселенная вращалась вокруг меня на неопределенной оси, и лишь через какой-то промежуток времени я опять стал чувствовать кусающих меня муравьев и комья земли на дороге. Передвигать ноги стало невероятно утомительным, а жажда все возрастала. Я падал от изнеможения все чаще и чаще, пока лагерь, этот желанный лагерь, не оказался достаточно близким, чтобы я, собрав последние силы, дотащился до него.

Ужасающая реальность предыдущих часов исчезла после моментально проглоченных двух бутылок пива, но испытание было весьма суровым. Быстрота резкого ухудшения метаболизма представляла самую внушительную характеристику здешней природы, даже при переходе на расстояние всего лишь пятидесяти километров. Некоторых пешеходов — если можно применить это слово к людям, целыми днями шагающим вдоль дороги и не знающим никакого другого средства передвижения, — наши ученые, ехавшие на автомобилях, иногда находили в совершенно обезвоженном состоянии, лежащими у дороги так, как лежал я. Вода без соли может причинить огромный вред, поскольку более правильно здесь говорить не об обезвоживании организма, а о его обессоливании. Вода в неумеренных количествах может быть даже опасной для людей, находящихся в таком состоянии, и мы обращались с ними, соблюдая необходимую осторожность. Все это служило убедительным подтверждением того, что окружающая среда может убивать. С другой стороны, такие дальние переходы подчеркивали отсутствие какой-либо иной опасности. Все индейцы ушли из района строительства дороги.

Уцелевшие индейцы вели неодинаковый образ жизни. Во-первых, они жили в своих обычных деревнях, но влачили крайне жалкое существование, которое весьма мало напоминало их прошлую жизнь, за исключением немногих племен, с которыми еще не было контактов и образ жизни которых, вероятно, остался неизменным с древних времен. Во-вторых, индейцы поселились в Национальном парке Шингу, анклаве, созданном законом для того, чтобы они находились приблизительно в привычной для них обстановке. В-третьих, они находились в руках миссионеров, как, например, большая часть племени шаванте. Во всех этих местах существовал один из видов «отеческого» влияния — правительственное, автократическое или католическое. Во всех трех случаях здесь присутствовали белые люди, действующие в качестве связующего звена — беспристрастно или весьма небрежно — между индейцами и окружающим их миром. Вокруг Серра-ду-Ронкадор больше не было независимых индейцев. Былые времена ушли навсегда.

Предположение о наличии независимых индейцев в этом районе, где они столь долго господствовали, отчасти основывалось на судьбе одной предыдущей английской экспедиции. В 1961 году Ричард Месон, Джон Хемминг и Кристофер Ламберт исследовали район к востоку от Кашимбу. Экспедицию также частично финансировало Королевское географическое общество. Их заверили — особенно те, кто знали Кашимбу и регулярно летали в эти места, — что здесь не живет ни одного индейца. Прошли времена Фосетта, когда индейцы были признанными хозяевами реки Шингу и местности за ней, поскольку уже была сооружена цепь воздушных баз, и Кашимбу было одной из них, а братья Вилас-Боас мирно жили бок о бок с индейскими племенами. В такое время Ричард Месон и два его спутника получили разрешение и одобрение нанести на карту верховья реки Ирири, а также пройти вниз по ее течению к Амазонке.

Вместе с сотрудниками Бразильского географического института и несколькими нанятыми бразильцами они прорубили от Кашимбу пятидесятикилометровую пикаду, пока не достигли подходящего притока. Там они работали и часто приходили в поселок возле посадочной площадки Кашимбу, чтобы взять новое оборудование и припасы или же урегулировать какие-нибудь детали их предстоящего путешествия.

Несчастье произошло тогда, когда Джон Хемминг находился в отлучке, ведя переговоры о доставке припасов с помощью парашюта. Рано утром двадцатишестилетний студент-медик Ричард Месон пустился в путь по хорошо протоптанной тропе на пикаде. В пятнадцати километрах от Кашимбу находилась небольшая полоса саванны, светлое и открытое место. Когда Месон прошел его и вновь вступил в темный лес, он был тут же убит индейцами, подстерегавшими его.

Место для засады было превосходным. Индейцы сидели там довольно долго, положив свою поклажу на землю. Выпустив стрелы в Месона и добив его дубинками, они оставили возле тела стрелы, дубинки и большой лук. Члены экспедиции нашли тело и доставили его в Кашимбу. Невидимым индейцам были оставлены мирные подарки, а стрелы и дубинки передали братьям Вилас-Боас. Принадлежность оружия любому известному племени установить не удалось, однако предполагают, что оно принадлежало племени крен-акороре.

Во всяком случае, если убийство было совершено в качестве предупреждения другим убираться из этой местности, то их план оказался весьма действенным. Власти стали чрезмерно чувствительны к верховьям Ирири, и получить разрешение на их посещение стало очень трудно и даже вообще невозможно. Остается только надеяться, что смерть Ричарда Месона не сделала дальнейшие контакты с индейцами еще более опасными для них. Во всяком случае, что бы ни произошло в аналогичном районе в 1961 году на пикадах, проложенных в 1967 и 1968 годах группой англичан, ничего подобного не случалось, и дело было не в отсутствии донесений об индейцах в этой местности. Просто здесь совсем не было индейцев и сообщать было не о ком.

Шаванте, которые бродили по Шавантине, выпрашивая пули и рыболовные крючки, вероятно, приходили из близлежащей деревни, расположенной примерно в сорока километрах к востоку от Шавантины. Этой общине, численностью около двухсот человек, вначале обещали отвести для охоты большую территорию, но обещание свелось на нет, поскольку каждый новый землевладелец захватывал часть обещанной земли. Время от времени группа индейцев отправляется из деревни на охоту, особенно перед сезоном дождей или же вскоре после него, поскольку кое-какая территория у них все же осталась, но имеющихся там животных усиленно истребляют все новые захватчики. Во время этих походов индейцы всегда сооружают небольшие жилища, похожие на улья, — несколько пальмовых листьев, брошенных на хрупкую деревянную раму. В нескольких километрах от Шавантины находился такой лагерь — полезная и удобная позиция для вылазок в город, но единственным настоящим домом индейцев была деревня вблизи реки Ареойеш.

Деревня находилась в ведении Службы защиты индейцев, организации, дискредитированной перед лицом общественности в 1968 году. В деревне, в грубой глинобитной хижине, построенной в истинно бразильском стиле, располагался резидент-охранитель, весьма симпатичный человек, который жил в нищете, сравнимой только с нищетой индейцев. У него было пять детишек, все невероятно красивые, все босые и все неграмотные. Возможно, этот человек все же получал жалованье порядка десяти фунтов стерлингов в месяц, однако не было никаких признаков, что ему такую сумму давали. В незапертой хижине находилась запыленная куча лекарств, которые не представляли какой-либо ценности и здесь не были нужны. Они не находились в ведении резидента: теоретически деревню время от времени посещала медсестра. В обязанности резидента входило: следить, чтобы никто не отбирал землю у индейцев, поддерживать мир между ними, сообщать об их положении, просить о помощи в случае необходимости, действовать в качестве посредника между индейской общиной и западным миром. Все это он делал, а его дети тем временем молча бродили в тени, а потом засыпали где-нибудь на полу.