Кики Страйк и гробница императрицы - Миллер Кирстен - Страница 59

— Плохо смотришь.

Уна остановилась перед громадным камином: рядом с ним камин в ее собственных покоях показался бы сущим карликом. Она сдвинула железную подставку для дров и надавила рукой на заднюю стену топки: образовалось отверстие, достаточно большое, чтобы нам протиснуться внутрь.

— Больше никто про этот проход не знает,— похвалилась она.

— А ты-то как его нашла? — подивилась я.

— Призрак показал — в первый же день, когда я осталась здесь одна,— сообщила Уна.— Духу хотелось, чтобы я о нем знала.

— То есть ты действительно веришь, что в доме есть призрак? — уточнил Каспар.

— Разумеется, есть,— отозвалась Уна так, как будто констатировала самоочевидный факт.

Первое, что я почувствовала, войдя в тесную комнатушку за камином, это обращенный на меня чей-то взгляд. С портрета на стене на меня глядела молодая блондинка в черном кружевном платье. На ее прелестном личике застыло холодное, надменное выражение. Я сразу узнала Сеселию Уорни — я ведь просматривала ее некролог и видела фотографию, да только никак не верилось, что передо мной — та самая женщина, которая последние пятьдесят пять лет своей жизни провела в затворничестве. Вдоль стен на вешалках висели роскошные платья, по большей части — по моде сороковых и пятидесятых годов. Полки буквально ломились от черных бархатных коробочек с искрящимися драгоценностями. Ощущение было такое, будто какой-то старик-отшельник замуровал в потайной келье ослепительную светскую львицу. Прямо мороз подирал по коже; при том, что в комнате царила безупречная чистота, нигде — ни пылинки.

— Нет, ну вы представляете? — Уна взяла в руки бриллиантовое ожерелье: камни заиграли в свете свечи всеми цветами радуги.— Сеселия Уорни владела всеми этими сокровищами — да только себе же на горе. Она до того дошла, что уже не могла разобраться, кто любит ее саму, а кто — ее деньги, и наконец поверила, что состояние ее проклято. И решила, что если сумеет потратить все до последнего десятицентовика прежде, чем умрет, то эти деньги никому больше вреда не причинят. На первый взгляд — сущее безумие; но, может статься, в чем-то она была права.

— Откуда ты все это знаешь? — полюбопытствовала я.

— Отец нашел ее дневники. Я их прочла — ну, прочла ровно столько, сколько смогла выдержать. Очень печальная история на самом-то деле. А вы знаете, что ее последний муж украл у нее миллион долларов и сбежал в Венесуэлу? После такого — кому доверять? Я бы, чего доброго, тоже завещала все свои деньги — кошкам.

— Ну, что скажешь, Бетти? Найдется ли в гардеробе Сеселии Уорни то, что нам нужно?

Бетти внимательно изучила платья на одной из вешалок.

— Ну, они, конечно, давно вышли из моды и все как на подбор — шестого размера. Мне придется кое-что перешить на скорую руку. Но думается, справлюсь. Хотя, безусловно, на многое рассчитывать не стоит.— Бетти вытащила из середины переливчатое, отделанное стеклярусом черное платье, на вид — поменьше прочих.— Это она, по всей видимости, еще подростком купила. Кажется, я знаю, кому оно достанется.

Пока Каспар с Бетти просматривали коллекцию нарядов, мы с Уной на цыпочках прокрались в комнату с мумией и завернули тело в простыню. Как можно осторожнее, стараясь ничем не повредить императрице, мы перенесли ее назад в спальню к Сеселии Уорни. Уже у входа в потайную комнату мы вдруг услышали приглушенные голоса.

— Бетти, я ничего не понимаю.— Голос Каспара в кои-то веки утратил обычную самоуверенность.— Мне казалось, мы заключили договор. Если я послежу за особняком, ты со мной поужинаешь.

Бетти тяжко вздохнула.

— Да, так мы условились. Но договор утрачивает силу, если один из участников не находился в здравом уме и твердой памяти при его заключении.

— Ну и что такого случилось с твоими умом и памятью?

— Да я не про себя! Это ты был не вполне вменяем, когда сделал мне такое предложение.

— Не вполне вменяем? — вознегодовал Каспар.— Ты вольна называть меня преступником, если угодно, но алкоголя я не употребляю и наркотикам до сих пор говорил «нет». Допускаю, что тем утром я съел лишнюю венскую колбаску-другую, но мыслил я очень даже здраво.

— Нет. Нет, ты ошибаешься! Понимаешь, одна наша подруга изобрела такие духи... ну, вроде приворотного зелья. А я случайно пролила их на себя ровно за день до того, как ты повстречал нас в Морнингсайд-парке. Вот поэтому ты в меня и влюбился. А я тобой подло воспользовалась.

— Позволь-ка, давай по порядку. В тот вечер, когда ты пришла в Морнингсайд-парк, ты благоухала этими духами. Я случайно вдохнул аромат — и тут же влюбился по уши. А ты воспользовалась моим бедственным состоянием и заставила меня делать для вас разную грязную работу. Верно?

— Мне так стыдно,— прошептала Бетти. А Каспар расхохотался в голос.

— Шшшш,— взмолилась девочка.

— Ладно, ладно.— Каспар попытался взять себя в руки.— Просто все это — чушь редкостная.

— Это чистая правда! Я понимаю, тебе не верится, но Ди-Ди и наша подруга Айрис — гениальные химики. Они и не такое способны изготовить.

— В том, что они способны изготовить приворотное зелье, я нимало не сомневаюсь. Но можно, я задам тебе один вопрос? Помнишь записку, что я написал тебе той ночью? Ты ведь узнала цитату?

— Еще бы — я ее наизусть помню. Это отрывок из «Богемы». Я эту оперу сто раз смотрела. Мои родители — они, видишь ли, художники по костюмам.

— А ты, часом, не была в опере на представлении «Богемы» вечером восемнадцатого августа?

— Очень может быть.— Бетти нахмурилась, вспоминая.— Да, наверное. Это ведь выходные перед днем рождения моего папы.

— И на тебе было белое платье и кудрявый черный парик?

— Д-да,— признала она. Каспар, несомненно, застал ее врасплох.

— И ты плакала, когда Мими умирала?

— На этом эпизоде я всегда плачу.

— А в тот вечер ты чем-нибудь душилась?

— Нет. Но откуда ты...

— Я сидел точно напротив тебя, через проход. Это было за неделю до того, как я сбежал из дома. Я подумал, что девочки красивее я в жизни не видел. Я надеялся подойти и представиться, да только не успел: ты скрылась за кулисами. Когда я нежданно-негаданно снова повстречал тебя в парке, я поверить не мог своему счастью.

— Правда?

— Суди сама.

Повисло долгое молчание. Уна подмигнула мне и беззвучно изобразила страстный поцелуй. Я с трудом сдержала смех.

Мы внесли мумию в потайную комнату. Каспар и Бетти поспешно отодвинулись друг от друга. Лица их полыхали румянцем.

— Ну и куда нам положить императрицу? — поинтересовалась я, стараясь вести себя как можно непринужденнее и с трудом сдерживая улыбку.

— Вот сюда, например.— Каспар услужливо расстелил на полу меховую шубу.

— Ребята, а вы... хм... часом, ничего такого не слышали — вот только что? — нервно осведомилась Бетти.

— Мы были заняты — императрицу спасали,— уклончиво отозвалась Уна.

— Итак, вот она какая — императрица-предательница? — Каспар наклонился над мумией,— А можно, я на нее одним глазком гляну? Она ведь одета?

— Да, вполне,— рассмеялась я.

Каспар отдернул простыню — и они с Бетти дружно передернулись.

— А знаешь, Уна, будь у нее нос, она бы здорово походила на тебя,— отметила Бетти, придя в себя от потрясения.

— А что на ней такое? — полюбопытствовала я. То, что я сочла платьем, на самом деле оказалось длинной и узкой полосой красного шелка, расписанного золотыми письменами.— Уна, ты можешь прочесть?

— Да этим письменам две тысячи лет. Мне-то откуда знать, что тут говорится?

— Это явно что-то вроде послания,— отметил Каспар.

Уна внезапно застыла как вкопанная.

— А ну, все заткнулись! — лихорадочно прошептала она. Кто-то прошел мимо спальни Сеселии Уорни.— Это за мной пришли!

В коридоре скрипнула открываемая дверь.

— Ее нет! — донесся издалека голос, явно принадлежавший Сукху.

— Они обнаружили, что моя комната пуста. Мне надо идти.

— Нет! — возразила я.— Мы даже не знаем, успела ли Кики подменить медикамент. Ты ведь умереть можешь!