Враг из прошлого - Гусев Валерий Борисович - Страница 18

— Что-то я не понял, — задумался Алешка. — Вы, что ли, тоже благородным героем стали? — В его глазах я прочел откровенное: что-то не верится.

— Безусловно, — разливался Сеня Бернар. — Вы знаете, когда я…

— Извините, Семен Ильич, — не очень вежливо перебил его Матвеич, — мы ждем важных гостей и готовим для них праздничный обед. У нас очень мало времени.

— Отлично! — Сеня Бернар даже пристукнул тростью от восторга. — Хотите, я сделаю для ваших гостей королевский шашлык? У вас есть хорошее мясо?

Я испугался, что Алешка не выдержит и «выступит», потому что в его глазах ясно прочитал очень многое.

Во-первых, королевский шашлык — это либо сырые, либо горелые кусочки. А во-вторых, не хватало еще портить наши продукты и хвастаться о своем благородном облике перед нашими родителями.

Но Алешка не успел, старый опер вовремя подал реплику:

— Спасибо, Семен Ильич, но меню у нас уже есть.

Что-то новенькое, я и не знал. Очень кстати.

— Не стоит благодарности. Я вот только Алекса хочу попросить, — он достал из пакета замечательный подсвечник тетушки Тильды, — попросить его зарисовать, возможно точнее, это великолепное произведение прикладного искусства.

— А зачем? — удивился Алешка. — Давайте уж лучше я вас нарисую.

Ага, догадался я, дразнилку такую, вроде карикатуры. На это Алешка мастер. У него половина записей в дневнике на эту тему: «Рисовал на уроке злые шаржи на преподавателя!»

— Дело в том, — объяснил Сеня Бернар, — что Матильдочка ни в какую не желает подарить мне эту вещицу. А я по ней страдаю. Но раз уж не могу иметь оригинал в своей коллекции, пусть хоть копия останется. Я буду ее созерцать. — И он грустно добавил: — В минуты душевной невзгоды.

— Ладно, — великодушно согласился Алешка. — Так и быть.

— Вот и славно! — Морковкин засунул подсвечник в пакет. — Я сам его отнесу наверх, хорошо? Вам ведь некогда, вы готовитесь к приему гостей. — И он, не дожидаясь ответа, застучал каблуками по лестнице.

Матвеич проводил его странным взглядом и сказал:

— За дело, друзья. Время не ждет.

— А меню? — спросил я. — Вы что-то обещали.

— Это просто. Типичный морской обед. Флотский борщ, макароны по-флотски и…

— Рыбный компот, — добавил Алешка.

— Компот из сухофруктов.

— Во-первых, у нас фруктов нет, — возразил Алешка, — еще не созрели на моем огороде. А во-вторых, мы все равно их засушить не успеем.

— Сухофрукты у меня есть.

— А я флотский борщ и флотские макароны никогда не варил, — сказал я. — Подскажете?

Матвеич подсказал — это все оказалось не сложно: обыкновенные щи и макароны с тушенкой.

Тут спустился из рубки Сеня Бернар, поклонился, как на сцене («Не буду вам мешать»), и пошел к дверям, помахивая пустым пакетом и постукивая тростью. Но мне почему-то показалось, что пакет не пустой — что-то в нем есть.

Алешка тем временем подвигал стулья, переставил веник из одного угла в другой и тяжело вздохнул: убрался. Можно отдохнуть. И увязался за мной на кухню. Помогать.

Там он опять уселся на табуретку, опять стал на ней раскачиваться и выдвигать свои фантастические версии. На этот раз я слушал его более внимательно.

— И вот, Дим, я все понял… Когда тушеночку откроешь, про младшего брата не забудь. И вот я все понял: наш Матвеич находится…

— Я знаю, где он находится, — я резво шинковал капусту для флотского борща.

— Он находится, Дим, в смертельной опасности… Ну чего ты тушенку не открываешь? Фиг с ней, с твоей капустой, успеешь еще. Сто раз. И вот, Дим, я догадался, кто живет в пещере и бродит вокруг дома по ночам. — Алешка долго молчал, ожидая моих расспросов. Не до-ждавшись, ляпнул: — Это Окаянный Ганс! Он приехал отомстить Матвеичу. И выбирает удобный момент. Он ждет, Дим, когда Матвеич потеряет бдительность и повернется к нему спиной. Тут он на него и набросится!

Я призадумался. И чуть не порезал палец. Похоже, Алешка угадал. И я сказал:

— Ты молодец. Разобрался. Вот приедет папа…

— А если он опоздает? — Алешка опять чуть не «сыграл» с табуретки. — Кто будет виноват?

— А что делать-то?

— Я уже придумал. Будем рыбку ловить. На суше.

Во дает! Слова в простоте не скажет, как мама про него говорит.

— Сейчас довариваем морские щи, берем лодку — и к Лодочнику. Он дядька не жадный. Не то что ты со своей тушенкой. Он нам даст свою сеть. Понял?

— Понял. Будем ловить сетью зайцев в лесу, — вспомнил я старинную сказку, — и развешивать блины по кустам.

Алешка усмехнулся. Либо моей неудачной шутке, либо моей недогадливости. Но то, что он задумал, — об этом я бы никогда не догадался.

— Мы с тобой, Дим, вернадские — ребята хватские. Мы, Дим, берем сеть, подкрадываемся к пещере. Ставим сеть у входа. А потом как заорем! Он выскочит и запутается в ней, как рыбка. А мы тогда опять как заорем: «Попался, Ганс Окаянный!»

— А дальше? — Мне стало смешно.

— Закатаем его поплотнее и отнесем в милицию.

— А кто понесет? — спросил я.

Алешка посмотрел на меня с таким удивлением, будто я спросил, как меня зовут. Я промолчал. Я думал. Думал, как свернуть его с пути этой дурацкой затеи. «Как заорем! Как закатаем! Как ты его в милицию отнесешь!» То-то в милиции будут рады. Прямо медаль дадут.

— Вот что, — сказал я, надеясь, что добрый Лодочник сеть нам все-таки не даст, — смотаемся за сетью, а там будет видно. — В глубине души я рассчитывал, что, пока мы раскинем свои сети, приедет папа и возьмет в свои руки эти разборки.

Приготовив обед, мы доложили об этом «по команде» и сказали, что немного порыбачим с лодки.

— Да у нас этой рыбы, — проворчал Матвеич, — впору торговую точку открывать.

— Мы этого достойны, — сказал Алешка. — Но для этого надо запасы увеличить. Повадятся к нам местные жители за рыбой ходить, а она вдруг кончится. И наша фирма лопнет. А если второй раз начинать, никто нам не поверит. Скажут: «Мы к вам за рыбой, а вас дома нет». Лучше уж наловить побольше, чтобы на годик или два хватило…

— Мне уже хватило, — сказал Матвеич, зажимая уши. — Идите. Делайте рыбные запасы на годик или два. А я пока объявление повешу: «Свежая рыба в любое время суток».

Алешка развалился на корме, я сел за весла. Озеро было совершенно гладкое и синее, как небо. Даже легкий ветерок не морщил его глади. Только иногда пускали пузыри непойманные рыбы. Над нами вились и кружили чайки, вода легонько плескалась за бортом и стекала по веслам, когда я заносил их для гребка. Лодка шла хорошо, легко и послушно. Я даже не заметил, как мы пересекли озеро и лодка стукнулась носом в причал.

— Эй! — крикнул Алешка. — Лодочник!

В ответ была тишина. Мы осмотрелись. Причал был сделан из бревен, заросших зеленой слизью. Возле него толкались бортами небольшие весельные лодки с номерами на бортах. Дюральки с мотором здесь не было, видно, Лодочник куда-то уплыл по своим делам.

— Пошли, Дим, посмотрим, — сказал Алешка, — может, у него сеть где-нибудь валяется. Мы ее сначала заберем, а потом обратно вернем.

— Ничего мы забирать не будем, — сурово ответил я. — Просто походим и посмотрим. А он, может, вернется.

Папа, кажется, говорил, что здесь когда-то был пионерский лагерь, а потом что-то вроде пансионата для родителей с детьми.

Когда мы взобрались на причал, нам открылась невзрачная, даже, я бы сказал, грустная картина. Вдали стояли одноэтажные длинные здания с выбитыми стеклами и с разобранными крышами. Между зданиями, там и сям (так в старых романах пишут), на подставочках из облезлых кирпичей виднелись белые гипсовые фигурки в виде дяди-пионера с барабаном и тети-пионерки с горном. У них у всех, как правило, было по одной руке и не было ни одной головы.

Поближе к причалу имелся довольно приличный домик, на двери которого висел запертый замок.

— Там живет Лодочник, — уверенно сказал Алешка. — А вон там, — он показал на сарайчик рядом с домом, — там он прячет свою сеть. Пошли посмотрим.