Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон - Страница 35

Новая жизнь Григорию понравилась. Работа непыльная: одного вида китовраса хватало, чтобы записной хам раздумал обижать девочек. Копытами отделает — ладно, ручищами задавит — полбеды, но ведь еще и на рога поднимет, к-козлина! Грубияны не знали, что грозный вышибала — существо мирное и даже стеснительное. Короче, Гриня был доволен, бандерша счастлива, девочки в защитнике души не чаяли, а городская жизнь прямо-таки завораживала китовраса пестротой и непостижимостью! Жаль, Доступные Сестры вскоре положили глаз на рогатого. Усталость и наплыв клиентов не были им помехой. В свободное время то одна, то другая зачастили к Грине. Поначалу он смущался и робел, однако всякий раз уступал пылкому натиску. Дальше вошел во вкус. Исхудал, спал с лица; шерсть перестала лосниться, свалявшись колтуном. «Долго не выдержу, — вздохнул бедняга. — Эти и мертвого поднимут, и живого уложат…»

На следующее утро он потихоньку накидал копытами из города.

Пока насмерть не заездили!

Близ Фергонца его ловили работорговцы-мустангеры — китоврас на невольничьем рынке стоил больших денег! — но Гриня порвал с десяток лассо, ломанулся в лес и ушел. До осени обретался с лесорубами: деревья валил наравне, бревна таскал за троих. Относились к нему с уважением. Сила у лесорубов ценилась, а силушки Григорию было не занимать. Однако, едва пришла пора расчета, старший платить отказался.

— Прожрал ты, паря, весь свой заработок, — угрюмо сообщил он.

Гриня не знал, сколько он «прожрал» и сколько заработал, но очень расстроился. Обычно тихий, он вдруг осерчал, надвинулся на старшего. Краем глаза заметил, как остальные берутся за топоры. И только плюнул в сердцах.

— Ладно, держи от щедрот. Помни мою доброту! — старший швырнул ему под копыта горсть мелочи.

«Вернуться в табор? — с горечью думал китоврас, выбираясь на тракт. — Хватит, набродился по миру…»

К вечеру он чуть не завербовался в армию. В придорожной таверне Гриня столкнулся с сородичем. Сородич щеголял в кожаной попоне, густо расшитой металлическими бляшками. На поясе, что охватывал человеческий живот китовраса, висели меч и кинжал. В углу грудой валялись кираса, шлем, лук и колчан со стрелами.

— Айда к нам, не прогадаешь! — горячо убеждал Гриню серый в яблоках вояка, подливая вина в оловянную кружку. — Отдельный эскадрон разведки и фланговой поддержки! Из одних наших. Только ротмистр — человек. Но, считай, тоже наш, тот еще жеребец! За своих — в огонь и в воду. Жалованье хорошее, харч от пуза… А у тебя, брат, еще и рога! Считай, дополнительное вооружение. Да тебе сам Вечный Странник велел — к нам!..

Гриня кивал, завороженный посулами и блеском металла. Выпитое вино шибало в голову. Хотелось подвигов и славы. Но тут серый в яблоках допустил оплошность. Он начал увлеченно расписывать подробности какого-то кровавого сражения, и Гриня удрал на двор: блевать. Драться он, как говорилось раньше, не любил. И в армию идти раздумал. С вином, выпитым впервые, он свой кураж никак не сопоставил. А зря. Известно ведь, что китоврасы буйны во хмелю. Хорошо еще, что выпил немного.

На следующий день Григорий Иннолиур встретил передвижной «Цирк Уродов».

Поначалу он не знал, что это — цирк. Просто расположились на привале люди… и не совсем люди… и совсем не люди. Шатры поставили, обед варят. Совсем как в родном таборе! Справедливо решив, что в пестрой компании найдется местечко и рогатому китоврасу, Гриня осмелился подойти. Навстречу ему выбежала девочка с кукольным личиком. На бегу лихо крутанула двойное сальто и остановилась перед гостем, с восторгом глядя на великана снизу вверх.

— Ты к нам? Тебя как зовут?

— Гриня… Григорий то есть. А к вам можно?

— Можно, можно! Пошли, обедать будем.

Его приняли, как своего. Никто не смеялся, не подначивал, не смотрел косо. Накормили вкусной похлебкой. И даже не стали намекать, что обед хорошо бы отработать. Гриня сам взялся помогать новым знакомым. В таборе всегда работа найдется: дров наколоть, воды принести, котел помыть. А вечером он впервые увидел репетицию.

И влюбился в цирк раз и навсегда.

Два длинноруких гнома-переростка швыряли в воздух опасные острые железяки — и ловили, ничуть не поранившись. Карлы-тролли, ростом меньше гномов, бегали по натянутому канату, кувыркаясь и жонглируя медными тарелями. Бородатая фея выписывала пируэты; братья-доппельгангеры, совершенно не похожие друг на друга, крутили ногами расписные бочки. Избяной шишок мастерски играл на всякой всячине менуэты и контрдансы. Приземистый великан-силач с пивным брюшком легко рвал стальные цепи, которыми его обматывал добродушный лепрекон, а потом взялся крутить на коромысле потешно вопящих буффонов-глумотворцев.

Гриня устал ахать, когда к нему подошла Зизи. Китоврас успел выяснить, что она не девочка, а лилипутка. Взрослая, просто маленькая. И зовут ее Зизифельда Трабунец, для друзей — Зизи.

— На тебе прокатиться можно?

В вопросе крылась хитринка, но Гриня пропустил ее мимо ушей. Надо сказать, что возить людей на себе не доставляло китоврасу особого удовольствия. Но разве мог он отказать крошке Зизи?!

— Садись! — он похлопал ладонью по своей конской спине.

Зизи была легче птички. Гриня почти не чувствовал ее веса. Пришлось обернуться, дабы удостовериться, что лилипутка на месте.

— Держись, Зизи! Поехали!

Держаться руками Зизи и не подумала. Она уселась боком как на широкой тахте, будто всю жизнь на китоврасах ездила. Гриня двинулся по кругу. Очень осторожно. На пятом круге лилипутка прижалась к его человеческой спине, шепнув на ухо:

— А теперь быстрей и ровнее. Хорошо?

Китоврас кивнул, перейдя на мерную рысь. Когда-то они в таборе скакали наперегонки с кружкой воды на спине. Прольёшь — опозоришься. Сейчас этот навык очень пригодился. Но что там вытворяет Зизи? Китоврас обернулся на скаку и онемел. Лилипутка не сидела, а стояла. Умело балансируя, она подпрыгнула, сделала сальто и опустилась на прежнее место. Китоврас ощутил лишь слабый толчок.

Григорий испугался. Ему представилось, что крошка Зизи сейчас разобьется насмерть! Или напорется на его рога. Или… Ему оставалось скакать как можно ровней и молиться, чтобы с отважной дурехой ничего не случилось!

Наконец Зизи хлопнула его ладошкой по плечу.

— Все Гриня, хватит. Спасибо.

Она спрыгнула на землю. Китоврас хотел немедленно отругать циркачку за дурацкие фокусы. Но лишь взглянул в сияющие глаза Зизи, и все правильные слова вылетели из головы.

— Оставайся! У нас будет замечательный номер!

Григорий остался.

Номер действительно получился замечательный. Позже выяснилось, что у Грини сильный бас, и он начал петь. Зрители рукоплескали, дети вопили от счастья. Грине было хорошо в цирке. Здесь нашли приют братья по уродству, не сумев ужиться с соплеменниками. Изгнанники, беглецы, бродяги. Все были смешные, а значит, друзья. Даже молчун-хозяин или суровый шпрехшталмейстер Страйд, которого Гриня побаивался. Впрочем, суровость Страйда имела под собой основания: поди-ка удержи в узде всю эту разношерстную ораву без должной строгости!

Впервые за много лет Гриня был счастлив. А в крошке Зизи он просто души не чаял. Наверное, их связывало нечто большее, чем дружба. Однако это чувство не имело никакого отношения к воспоминаниям о чалой кокетке и Доступных Сестрах. Нужных слов Григорий подобрать не мог, не умел и не собирался учиться этому обременительному искусству.

Короче, Зизи была просто замечательной!

А еще она умела колдовать.

CAPUT VIII

— В каком смысле? — с легкой брезгливостью осведомился Мускулюс.

От умельцев разного рода его уже тошнило. В Высокой Науке и крысиных бегах разбираются все, это известная аксиома. История простодушного китовраса трогала сердце искренностью и безыскусностью, вызвав ответную симпатию, — но заключительный пассаж… Скрыть раздражение, подобное тому, которое испытывает гурман перед миской простокваши, оказалось трудно. Андреа ни за что не признался бы даже амулету-исповеднику, что временами чувствует себя Эдвардом II, королем Реттии пятилетней выдержки.